Надежда Сомерсет - Охота на ведьму, или Одно сердце на двоих

– И что с этого? Дети вырастут слугами, рабами, что останется от когда-то сильного народа? Ничего, только сказки и легенды.

Дерик отпустил Дараю: – Что же ты такая глупая, я сейчас тебе предлагаю другой вариант, а ты все о мести. Да, вас сделали слугами, да, вы теперь не хозяева, но чтобы выжили эти дети не обязательно убивать нас. Можно же придумать что-то другое.

– Например, родить тебе наследника? Так я не могу этого сделать, – девушка смеялась, хриплым, уставшим голосом, – Ты хочешь взять в жены не ту женщину.

– Я смогу все вернуть, я верну тебе твою жизнь,– он опять ухватился за ее плечи, смотрел в ее глаза, вглядываясь и надеясь найти там отклик на свои слова, но там не было ничего, она не видела ничего, она смотрела куда-то вдаль, сквозь него.

– Я не хочу этого, я не помню, что со мной делали, но я хочу помнить, что теперь я уже не женщина, я что-то другое. Я хочу видеть себя такой, чтобы помнить про боль, чтобы никогда не забывать.

Дракон прижал ее к себе и прошептал: – Я не отпущу тебя, даже не надейся. А если хочешь кого-то убить, то убей сначала меня. Это ведь я Палач в твоих глазах, я убийца и я всегда рядом.

Дараю крепко прижимали его руки, она чувствовала его тело, такое мощное, сильное, его руки гладили ее по голове и спине, давая защиту и надежду.

– Давай мы забудем о противостоянии хотя бы на один день, можно мы просто поговорим, – его голос у нее у виска был тихим и нежным.

– О чем?

– О том, как организовать опять артели, как восстановить торговлю и разрушенные дома, – он говорил быстро, боясь, что она опять закроется от него, опять станет смотреть отстраненно, будто его и рядом нет, – Мы найдем и накажем тех кто относится к ведьмам плохо, мы выпустим законы ограждающие от насилия.

– Ты думаешь все это сделали со мной твои люди? – ее смех ввел его в ступор.

– А кто?

Дарая смеялась: – Сила порождает силу, злость порождает злость, гнев порождает гнев, а вот милосердие в ту минуту уже умирает.

В жизни ничего наверстать невозможно

– эту истину каждый

должен усвоить как можно раньше.

(Карл Раймунд Поппер)

Я смотрю в глаза той, которая чуть не умерла во дворце, той которую чуть не убил своими лапами, той, которую хочу до безумия, и да той, которую люблю, даже если она меня ненавидит. Сейчас она именно та, кто прошел тот ужас, который отпечатался на ее теле, и моя забота снять все следы с него, с ее души. Но как, если эта дикая кошка меня не подпускает к себе и готова драться за свою свободу. Из всех наставлений отца сейчас помню только одно: «Если женщину любишь, найдешь пути к ее сердцу». Как? Если она как кролик с иголками, снаружи мягкая и податливая, но каждый день ждешь ее иголок, которые ранят как стрелы, таранят как мечи.

– Давай вернемся домой, к тебе домой. Я хочу посмотреть на твой дом, – его слова, остановили ее от необдуманных слов. Она открыла свои бездонные черные глаза, в которых и так нет света, а теперь там вдруг поселилась тоска, – Не надо, если тебе так тяжело – плачь, – его руки прижимают ее, гладят ее по спине, гладят волосы, а ее трясет, – Если не хочешь, можем вернуться к нам домой, я не настаиваю.

– Если можно я бы хотела вернуться домой, – тихий голос, который уносит его в бездну отчаяния, и его поцелуй в ее висок, который пытается успокоить, и его руки, прижимающие ее голову к своей груди.

– Хорошо, – он согласен на все, сейчас только не такой взгляд, который кажется разрывает душу.

***

Дарая стоит там где убила всех своих палачей, как их убивала уже и не помнит, но кровь еще здесь, стены, остатки потолка под ногами, и вонь разлагающихся тел. Позади нее осторожно идет дракон, он помогает ей, поддерживая ее под локоть и смотрит на нее как на умалишенную, как на ребенка, который сейчас сделает что-то такое о чем родители узнают через секунду, но тогда уже будет поздно, что-то исправлять.

– Остановись, – его голос эхом разлетается у нее над головой, вспугивая птиц, и поднимая пыль с разрушенных стен, – Передохни.

Когда Дарая упала ему в руки, он так и не понял что произошло, но она в бессознательном состоянии кричала, изгибалась от боли сотрясающей ее тело и стонала, пена в уголках рта, прокушенная губа, и сжатые кулаки. А Дерик держит ее в руках и убаюкивает как ребенка, успокаивает и прижимает к себе, стараясь успокоить, снять боль, которую терпит девушка. Когда она затихла, он вгляделся в лицо, там не было ни кровинки, закрытые глаза, чуть подрагивающие ресницы и капелька крови на губах.

– Милая моя, сколько же мы принесли тебе горя. – Теперь кричит он, держа ее в руках, кричит так, что кажется, разрываются барабанные перепонки, сжимая ее в руках, – Простишь ли ты меня? Прощу ли я себя?

Земли клана Линай

Проснулась Дарая уже в кровати, встать была та еще мука, тело будто били палками, сил не было даже руку поднять.

– Госпожа, – тихий голос молодой ведьмы вывел ее из состояния боли.

– Где я?

– Вы дома, вы уже и забыли? Ну конечно вам стало плохо и господин принес вас.

– А ты кто?

– Я Винье, меня прислал господин. Я помогу вам прийти в себя, лекарь уже вас осмотрел и сказал, что у вас истощение, через пару дней вы будете здоровы, только нужно кушать и отдыхать, – перед ней стояла рыжеволосая молодая ведьма. Дараи в руки дали миску с горячим супом, от которого так сладко тянуло мясом, она сделала глоток и подавилась, служанка бросилась помогать, а в комнату входил Дерик. Дарая кашляла, пытаясь прикрыть обнаженные плечи, и чуть не вылила на себя суп, только ловкость девушки служанки спасла положение.

– Я сам, иди, – сказал Дерик служанке и сел рядом с Дарая, – Давай я покормлю тебя.

– Я сама могу, у тебя много дел, здесь не нужно быть больше положенного, – попыталась отмахнуться от него Дарая.

– Я господин этого дома, потому, где хочу там и буду. Давай ешь, и без оговорок, – он подул на ложку, и протянул Дараи.

– Зачем ты это делаешь?

– Кормлю тебя?

– Даешь надежду.

– Потому что не люблю когда женщины плачут. Да, я потрошитель, да, я палач в твоих глазах, но я так же хочу быть любимым мужчиной, особенно когда мне нравится женщина. Да, я хочу спасти тебя, ценой даже своей жизни, сейчас я, между прочим, тебе в любви признаюсь, – говорил Дерик, держа ложку у ее рта.

Дарая опять закашлялась, вытерла рот и выхватила миску с супом, выпила оставшуюся жидкость и вернула пустую миску в руки дракона: – Я не могу сказать тоже в ответ.

– Я знаю, но надеюсь, что скоро сможешь. Я буду очень убедительным, и буду пытаться и пытаться в надежде, что скоро сломаю эту крепость.

Дарая опять закрылась от него, взгляд кажется смотрит в пустоту, хотя лицо расслаблено и спокойно: – Мне нужно уйти к себе в комнату, мы ведь еще не женаты, это неправильно.