Регина Птица - Патрициана

– В Империи становится скучно, – заметила Тайра, поудобнее устраиваясь на своей скамье. – Сант, вы должно быть соскучились по войне?

– Не очень, – хмыкнул тот. – У меня достаточно рабов. Если хотите организовать новый сумасбродный поход наподобие тех, которыми развлекались наши отцы – вам лучше обратиться к патрициане Хейд, а не ко мне.

Велена промолчала. Она отлично понимала, в какую сторону движется разговор. Именно её семья завоевала славу на войне с Короной Севера, окончившейся более семи лет назад. И именно её род в мирное время проиграл больше всех.

Хейды привыкли воевать. Сама руна, покровительствовавшая им, требовала постоянной войны, покорения новых и новых врагов. Рим же уже давно предпочитал военным походам кровавые игрища на арене, оргии в закрытых атриумах и бесконечное многообразие марок вина.

– На вашем месте, господа, я бы сосредоточилась на зрелищах, ради которых мы здесь собрались. По крайней мере до тех пор, пока ваши собственные схватки не станут зрелищнее, чем бои рабов.

Тайра и Сант переглянулись.

– Она сравнила нас с рабами, – заметил Сант.

– А я не удивлена, – ответила Тайра, – Хейд никогда не понимала, что значит быть вежливой, как патрициана. Слишком привыкла к своей солдатне.

– Зато ваша мать-галлка знала, как общаться с истинными патрициями слишком хорошо, – вклинилась Лемера.

– На вашем месте, я бы не лезла в разговор патрициев, – ответила Тайра.

– На вашем месте, я бы не забывала, в чьей ложе нахожусь, – произнесла Хейд, не оборачиваясь к ней. – А раз уж вы заговорили о войне, то да. Я скучаю по ней. Я люблю видеть кровь на своём мече, а не на чужом. И мне жаль, что император не решается двинуться ещё дальше на восток – но воля Юпитера священна, и я не собираюсь с ней спорить.

– На восток… – протянула Тайра. – Восточные провинции и без того вот-вот развалятся по частям. Говорят, они даже крылатых не способны удержать в узде – что уж думать о том, чтобы покорять новые народы.

– Господа, господа! – перебил их Луцио, до того молчаливо стоявший в дальнем углу, – сегодня чудесный день! Игрища обещают множество сюрпризов! Оставьте политику в покое, поговорим лучше о них!

– Поговорим о них, – согласилась Хейд, – Слышала, вы принимаете ставки? Не боитесь, что я подыграю своему фавориту?

– Ваша честность превыше любых подозрений. Но кто же ваш фаворит?

Велена усмехнулась.

– Барс. Но я ещё не решила, какой. Внимание, кажется, сейчас фаворит определит себя сам.

Велена бессовестно врала. Лемера поняла это сразу. Когда оба бойца – человек и животное – появились по обе стороны арены, Хейд вытянулась так, будто хотела оказаться в первом ряду среди простолюдинов, а не в ложе семейства Хейд.

Животное было прекрасно. Мускулы под белой шерстью переливались, приковывая к себе взгляды всех троих наблюдательниц. Барс двигался медленно и уверенно, обходя арену по кругу. Это был не первый его бой. Барс знал вкус человечьей крови и знал её цену – он едва заметно прихрамывал на правую лапу. Битвы научили его осторожности и Лемера могла бы поклясться, что он умнее и хитрее многих из людей, что выходят на арену первый раз.

Барс был прекрасен, но Велена смотрела на него как на врага, оценивая опасность и рассчитывая успех. Если бы Лемера не присутствовала при всём разговоре, она подумала бы, что Велена поставила на другого бойца всё своё состояние – таков был её интерес к тому, что происходило на арене, и вслед за ним Лемера перевела взгляд на человека.

Худая фигура стояла там, куда её поставили стражи – у самого выхода с арены. Плечи человека были опущены и от взгляда Лемеры не укрылись алые полосы, которые покрывали всё его тело – должно быть, шрамы от плети. Седые волосы укрывали большую часть спины и падали на лицо, так что Лефендорф не удавалось разглядеть черты.

– Крылатый-боец?.. – в недоумении произнесла она. Все знали, что народ Короны Севера не умеет воевать.

Покорённые энтари семь лет назад северные горы таили в себе немало загадок, и одна из них состояла в том, как народ, лишённый армии, может выживать. Управляемый жрецами народ хрупких крылатых существ лишь в конце войны научился давать отпор. Из них всегда получались хорошие рабы – крылатые прелестно рисовали, играли на музыкальных инструментах, могли танцевать для забавы господ. Тела их были прекрасны и экзотичны – вид белоснежных крыльев, которые они обычно скрывали, пленял самые жестокие сердца, вызывая неумолимое желание сломать, причинить боль. Но о крылатых бойцах Лемера не слышала никогда.

Крылатый устало опирался на длинный деревянный посох. Барс его не волновал. Даже отсюда Лемера чувствовала безразличие, окутавшее его коконом. Он мог умереть прямо сейчас. Он ждал, когда когти животного ворвутся в его плоть и вырвут кишки, а значит – был обречен. Лемера увидела, как сквозь решетку ворот просунулось копьё стражника и ткнулось в спину гладиатору. Тот качнулся, споткнулся и проковылял несколько шагов к центру арены. Лемера оглянулась на Луцио. Тот смотрел на неё ухмыляясь, будто ожидал вопроса.

«Это и есть ваш Снежный Барс?» – повисло в воздухе. Но именно потому, что он ждал, Лемера промолчала. Для женщины она очень неплохо разбиралась в бойцах, хоть и не стремилась этого показывать. И она решила дать Барсу ещё один шанс.

– Я поставлю на него сотню, – бросила она через плечо и, не глядя, протянула распорядителю кошель золота.

– Принято, – кошель тут же исчез в глубине его карманов.

Прозвучал гонг. Барс, давно изучивший правила арены, зарычал и бросился вперёд. Крылатые всё ещё стоял не двигаясь. Только когда барс уже был в воздухе в полуметре от него, он присел, слегка перекатился вперёд и, выставив посох, провернул его под телом барса. Животное отлетело в сторону. В наступившей тишине было слышно, как кошка жалобно скулит.

Велена нахмурилась.

– Слишком быстро, – бросила она, не отрывая взгляда от арены.

– Вы правы и крылатый медлит.

Барс медленно поднялся на четыре лапы. Он пошатывался, кажется, удар пришёлся ему в живот и задел рёбра или органы. Зверь рыкнул и сделал шаг в сторону гладиатора. Он разинул пасть, демонстрируя белоснежные зубы. Боец продолжал смотреть мимо – то ли на песок под ногами, то ли на барельеф по краю ограждения. На секунду Лемере показалось, что он скучает.

Барс оттолкнулся от песка задними лапами и снова прыгнул, но дальше и левее. Он приземлился за спиной бойца и попытался схватить того зубами за бедро.

Крылатые переместился в сторону быстро и плавно, будто скользил по льду, а не переступал босыми ногами по песку. Посох оказался у него за спиной, а сам он – лицом к нападавшему. Легко и точно, без замаха, он ударил барса посохом по морде, и, не дожидаясь ответной атаки, тут же отпрыгнул, но не назад, как показалось Лефендорф сначала, а в сторону и вперёд. Раньше, чем барс успел обернуться, крылатый оказался у него на загривке. Он перекинул посох в другую руку и прижал им горло барса. Тщетно животное крутилось, пытаясь сбросить с себя врага, тот держался верхом как влитой. Лемера представляла, какой силой нужно обладать, чтобы сдавить горло барса – даже при помощи палки – и никогда бы не поверила, что такая сила есть в худых руках худощавого гладиатора. Наконец, барс захрипел и упал на колени. Он издыхал. Лемера бросила взгляд на императорскую ложу, ожидая, что последует приказ пощадить благородного бойца: пусть он и не принадлежал к человеческому роду, но все без исключения следили за движениями мужчины затаив дыхание и будто забыв о правилах боя.