Маргарита Лукашкина - Метаморфы

– Спокойно, я не причиню вам вреда, – его голос был бархатным и очень приятным для слуха. Я обратила внимание на обладателя этих глаз, я хотела вернуться к изучению его лица, но его руки, поднятые в успокаивающем жесте, привлекли моё внимание. Точнее, это пятно на ладони. Родимое.

– Нет-нет-нет, – я встала и отгородилась от него ладонями в таком же жесте, как и он. При чём сделала это не специально, но похоже взгляд мужчины упал на мою ладонь, также как и секунду до этого мой – на его.

– О нет, – мужчина шарахнулся от меня назад, покачав головой. Мы одновременно посмотрели друг на друга и хором закончили:

– Нееет.

– Чарльз, в чем дело? Что-то случилось? Мне сказали, ты тут.

Я оглянулась, мы были недалеко от входа в дом, там, где мне вдруг стало дурно, меня посадили на скамейку, напротив меня стоял странный мужчина, а к нам подошла та женщина… Та самая. Мама…

Женщина удивлённо покосилась на меня, а потом с усилием отвела взгляд. Кажется, я произнесла это вслух.

– Чарльз, идём, нас ждут.

– Ах да, конечно…

Мужчина устало потёр глаза, снова взглянув на свои руки, усмехнулся чему-то, когда женщина взяла его под руку. Они собирались уйти.

– Энн? – Я шагнула им вслед, пытаясь в отчаянии использовать свой последний шанс, единственную ниточку.

– Боюсь, вы обознались, милочка, – проговорила женщина, окидывая меня оценивающим взглядом и поглядывая на своего кавалера. – Идём же, Чарльз.

Я осталась стоять в сумраке наступающей ночи, чувствуя, как ветер холодит застывшие слезы. Это было глупо, но это были, похоже, мои родители. По крайней мере отец точно, те же глаза и те же черты… Марлина сказала, что я очень похожа на него, но даже если это и можно было списать на совпадение, то родимое пятно. Он узнал его, и он понял, кто я… И это его не интересовало. Я даже не знала, что больнее, не знать его столько лет или видеть, как он понимает, кто я, и всё же не хочет общаться со мной. А эта женщина… она так похожа на маму, но если бы она была ею, она не могла бы не узнать меня. И все же… она очень тревожно поглядывала на меня, словно все же что-то знала. Почему они так быстро сбежали…?

Я должна подойти ещё раз к ним. Мне нужен ещё один шанс.

Почти полвечера я проторчала у выхода, замёрзнув вконец. Оливия, даже если и сказала, что ненадолго, всё равно наверняка увлеклась кавалерами и танцами, так что я не беспокоилась об этом. Да и в случае чего она бы поняла меня. Мне улыбнулась удача, когда я совсем потеряла всякое терпение, и готова была уйти в карету, дверь приоткрылась и оттуда вышла Она. Она была одна и очень задумчива, она спустилась в парк и пошла по одной из мощёных дорожек. Я шла за ней некоторое время и, наконец, окликнула:

– Подождите.

Женщина вздрогнула и с удивлением обернулась, и её лицо вмиг стало испуганным, едва она взглянула на меня. А я, подходя ближе, жадно разглядывала её черты. Не такие молодые, как на картине, но такие знакомые…

– Вы ошиблись, я же сказала Вам.

– Я так не думаю, Мэри. – В голове пронеслись тысячи мыслей, я сказала это наобум, просто доверившись своему чутью. Это была просто недостающая деталь мозаики, которая бы все прояснила. Женщина вздохнула и сгорбилась, словно из неё вытащили внутренний стержень. Потупившись, она потянула меня за рукав к ближайшей скамейке и села. Я опустилась рядом.

– Вы – сестра моей мамы… – Поражённо прошептала я, рассматривая снова и снова эти черты, они недовольно кивнула, поджимая губы и разлаживая невидимые складки на подоле.

– Не просто сестра, сестра-близнец.

– И ваши имена… они одинаковые?

– Не совсем… – Мэри поморщилась, мне не нравилось видеть это недовольство на мамином лице, оно должно было улыбаться всегда. Ведь мамы всегда улыбаются, да? – Наша матушка считала, что это очень удачный каламбур. Она ждала одну дочь и назвала её Мэриэнн, а когда родилось двое, то она обоих так и назвала. Но всю жизнь мы живём под разными именами – Энн и Мэри. Никто даже и не в курсе маминого каламбура.

Она покачала головой.

– Но почему я о вас совсем ничего не слышала?

Кажется, эти слова оскорбили её, потому что лицо Мэри приобрело нахмуренный и грозный вид и, если честно, я немного испугалась. Мне совсем не хотелось её обижать.

– Спроси лучше у неё об этом сама.

– Я не могу, – просто ответила я, вдруг поняв, что она не знает… – Я не умею разговаривать с мёртвыми….

– Мёртвыми? – Голос моей родной тёти зазвенел и затих, грозный вид растворился, и на лице проступила боль. Боль и горечь, губы скривились, и из карих глаз градом полились слезы. Я тронула её за руку, не зная, как утешить её в этой потере. Она достала из кармана большой платок и, вытирая лицо, переспросила:

– Давно?

– Родами.

– О, Энн… О, моя дорогая Энн… мне так жаль… – Она порывисто взяла мою руку, её рука была тёплой и мягкой и заставила моё сердце биться так быстро. – Я… Я.. поссорилась с ней, когда в последний раз её видела… Это было очень давно, так давно… она тогда уехала, и я думала, что она поселилась где-нибудь, как наша матушка в глуши и живёт там, не зная прелестей и благ цивилизации О, боги, я не думала, что она… Я не успела с ней проститься… – Мэри снова покачала головой в расстройстве. – Сколько тебе? Как тебя зовут?

– Аселия, мне восемнадцать.

– Красивое имя, – женщина через силу улыбнулась, сжимая мои руки. – Она всегда хотело так назвать дочь… ох.. так жаль. Мы поссорились так давно, получается… за год до твоего рождения, значит, она… бедная… Но откуда тогда ты знаешь, как выглядит Энн?

Я улыбнулась ей:

– Портрет, у бабули на чердаке был ваш портрет. Странная картина, там была изображена очень красивая девушка, которая смотрится в зеркало и подпись была МэриЭнн, только я не сразу поняла, что имелись вы обе сразу.

– Ах да… Эта картина, матушка нарисовала её, прежде, чем её дочурки вылетели из гнезда, чтобы разлететься по всему миру. – Мне показалось, что в голосе Мэри прозвучала горечь. Она жалела, что покинула дом матери? – Подожди, ты сказала у бабули? Ты жила с нашей мамой?

– Да… После смерти моей мамы, у меня больше никого не осталось. Она воспитала меня, мы жили в том же доме, что и вы.

– А твой отец?

То есть она не знает? Или не догадывается?.. Я пожала плечами, решив умолчать о Чарльзе.

– Какой кошмар, бедный ребёнок… Мне тебя очень жаль, – все ещё всхлипывая, но все же уже не так сильно, сказала Мэри. – Никогда не любила это место. Промозгло, сыро и древние отсталые людишки, считающие тебя ведьмой. Я так рада, что смогла выбраться оттуда.

– Мне там нравилось, – растерянно ответила я. Мои догадки о том, что Мэри жалела, что покинула родной дом, растаяли словно дым.

– Вся в мать. Энн… она обожала это место, так что нисколько этому не удивлена. Как и тому, что с ребёнком она пришла туда, к маме.