Евгения Маляр - Ивана Купала

Нынешний начальник исчез буквально.

Спустя несколько месяцев его секретарь вспоминала, что в тот памятный день отошла из приёмной строго на время законного обеденного перерыва.

Шеф был на месте, говорил по телефону, подписывал документы.

Вернувшись, она не застала его. И это было нормально: он далеко не всегда предупреждал об отъезде.

Только ближе к концу рабочего дня Ирина забеспокоилась, не получив ответ на несколько сообщений в мессенджере.

Но и такое случалось – начальник не отличался дисциплинированностью.

Лишь следующим утро, когда шеф не приехал, а телефон оказался отключен, она обнаружила на его столе, традиционно заваленном бумагами, листок с написанным от руки заявлением об увольнении.

Здесь Ирина немного слукавила: заявление она могла найти накануне, но на обеде задержалась, а потом, заглянув в кабинет и не обнаружив шефа, отвлеклась на личные дела и не забрала папку с подписанными документами.

«Психанул, видимо. Я тогда так решила».

– Не стоит волноваться по пустякам, прекрасная Ирина. Нервные клетки не восстанавливаются.

В незакрытую дверь кабинета сквозняком донесся голос из приёмной.

Ирина действительно была порядочной красоткой, отличавшейся холодной нордической красотой, которую, вероятно, завезли в Россию её скандинавские предки. Однако оснований для такой фамильярности она никому не давала, благодаря чему быстро взяла себя в руки, вернулась в приёмную и обнаружила источник звука.

– Во-первых, восстанавливаются. Это уже доказано. Во-вторых, вы, простите, кто? Вам назначено? Шефа сегодня не будет.

Посетитель медленно поднялся из гостевого кресла. С виду рослый на поверку он оказался почти одного с ней роста – не выше метра семидесяти. Наверное, оптический обман от худощавости.

Такого персонажа приёмная ещё не наблюдала.

Его с натяжкой можно было зачислить в категорию престарелых хипстеров. Для шефа, теперь уже бывшего, это был стандартный контингент.

Однако ж нынешний гость не поддавался однозначному зачислению в виртуальный каталог секретарского опыта.

Одет в вельветовый костюм болотно-зеленого цвета (угасающий тренд прошлый сезонов). Светло-коричневая рубашка, мягкие коричневые мокасины на босу ногу. Намётанный глаз Ирины отсканировал белые лодыжки под укороченными брюками. Галстук отсутствует. Рубашка сильно помята.

Посетитель казался Ирине ожившим образом с полотен импрессионистов («Я как раз увлеклась историей изобразительного искусства»).

На вид – между 40 и 50.

Густые рыжие волосы в неловкой попытке зачесать налево. Хаотичная рыжая бородка, отдаленно напоминающая эспаньолку, вытягивала и без того чрезмерно вытянутое матово белое лицо. Такие же рыжие брови и белесые глаза – чёрные точки зрачков, окружённые то ли светло-зеленой, то ли голубой ниткой радужки – толком не понять.

Правда, дефектный: левый глаз нормальный, а правый без движения.

И ухо! Левое ухо несоразмерно оттопыренное, будто его владельца за левое ухо все детство таскали.

– Прошу прощения. Боровой Иван Иванович, – сказал посетитель. – И всё же не волнуйтесь. Ваша премия, прекрасная Ирина, безусловно, будет вам выплачена, как и было оговорено. Более того, если вы будете хорошей девочкой, премия увеличится в два раза, плюс я могу гарантировать вам пять ежемесячных доходов в качестве выходного пособия за сущий пустяк – наше обоюдное решение о вашем увольнении, скажем, с завтрашнего дня.

Ирина опешила. Для незнакомца он знал слишком много – как минимум, про обещанную премию. Секретарский опыт охладил её первое негодование. В ожидании она молчала.

– Предложение действует в течение следующих 10 минут, – сказал мужчина. – И мне не хотелось бы вдаваться в описание перспектив возможного отрицательного ответа. Вы определенно не только красивая, но и умная женщина. И, думаю, вы догадываетесь, почему ваш шеф уже отсутствует на рабочем месте: он выбрал верный вариант, принимая во внимание все известные нам с вами политические моменты. Все довольны. Давайте и мы с вами останемся довольны от этого краткого, но от того не менее яркого знакомства. Я пока налью себе чай. Нет, не утруждайтесь, я знаю, где кухня.

«А как я по-вашему должна была поступить? – поясняла Ирина следователю позднее. – Конечно, я согласилась. Шеф сбежал. Кто его знает, кто на его место придет. Понятно, что меня рано или поздно и так бы попросили на выход. А тут сразу несколько окладов, премия. И за неотгулянные отпуска всё выплатили. Я даже туфли не успела собрать, как мне на карточку деньги упали. Мне не пришлось дела сдавать и по кабинетам бегать, все документы были готовы, этот вельветовый сам всё принес, поставила подписи и адьос. Нет, меня не волновало, что с шефом случилось. Сбежал, так сбежал. Он-то явно про меня не думал, когда заявление писал. Мне-то что. Сегодня один начальник, завтра другой. Я тут же купила горящий тур в Доминикану и улетела на две недели. Можете проверить. Мне-то что. Какая мне разница, что с шефом. Я уж и забыла про него давно».

Всё действительно так и происходило, за исключением одной детали. Пока посетитель делал чай, Ирина всё-таки попыталась ещё раз дозвониться до бывшего начальника. Абонент по-прежнему был недоступен.

Не без сожаления выпроводив прекрасную блондинку в максимально короткие сроки, вельветовый посетитель (а его и вправду звали Иваном Ивановичем Боровым), первым делом раскрыл нараспашку все окна.

В приёмную и кабинет ворвался холодный воздух. Он не был ему по вкусу – слишком много примесей городской жизни. Но воздух, циркулировавший в модернистской стеклянно-бетонной коробке выпуска 1960-х, вдыхался ещё тяжелее.

Иван Иванович закрыл дверь, отключил стационарный телефон и вернулся в кресло, закинув левую ногу на правую. В ожидании, словно причудливая коряга от старого дуба, поросшего мхом, он погрузился в полудрёму.

Не прошло и часа коряга зашевелила губами:

– Почему так долго?

– Долго недолго, как только так сразу, – защебетало воздушное создание. – Здесь холодно.

– Закрой окна, – открыл, наконец, глаза Иван Иванович.

На секретарском столе, по-детски раскачивая стройными тоненькими ножками в ярко красных замшевых сапожках, расположилась нимфа – иначе не сказать. Волны длинных золотистых волос покрывалом окутывали её хрупкое тельце, одетое в не по сезону лёгкое шифоновое платье. Игривый взгляд больших васильковых взгляд, фарфоровая кожа, слегка вздёрнутый носик и маленькие пухлые губы бантиком – девушка без определённого возраста: с равным успехом ей могло быть и 15, и 35.

– Закрыть так закрыть.

Она пожала плечами, легким движением спрыгнула со стола и отправилась выполнять поручение.