Илана Ветрова - Я – Виджая

– Ну вот, ты же знаешь, что ни в чем не виновата, так чего расстраиваться? – бабушка продолжала гладить волосы, а мы потихоньку засыпали.

– Тогда почему мама на меня ругается? – уже сонно спросила Вика.

– Она очень сильно устает, – ответила бабушка. – Будь терпеливее, ведь ты же ее опора, помощница. Спи, а я пойду сбираться.

***

Вернувшись от Парвати, благосклонно принявшей подношение, я стала такой мягкой и тихой, что Индре оставалось только удивляться моей покорности. А когда ловила на себе вопросительный взгляд Индрани, успокаивающе опускала ресницы, давая понять, что разгадала смысл ее послания, при этом беспрекословно, по первой просьбе Царя, я пела или танцевала. Уходила, когда затевалось большое празднование, и гуляла в лесу.

Не желая ослушаться господина, сестры и гандхарвы избегали моего общества, но меня это не печалило. Пользуясь одиночеством, я заглядывала во все озера, пруды и даже ручьи. Наконец, нашла. Он с отцом сходил с корабля в портовом городе. Теперь я знала, куда мне идти и как прятаться от господина. Но сначала надо обеспечить защиту.

Гулянье еще продолжалось. Сестры занимали праведников, гандхарвы – сестер, Индрани отвлекала супруга, чтобы он подольше не вспоминал о намозолившей всю тысячу глаз апсаре, поэтому я была свободна, как ветер, и полетела искать священное дерево. Из его плодов сделала браслет, чтобы он защищал от вездесущих глаз Индры и, пока меня не хватились, поспешила в нижний мир.

Я не хотела раньше времени привлекать внимание людей поэтому оставалась невидимой, пока не оказалась на пороге храма, проводящего служения для Кали. Только после этого приняла облик младенца и стала дожидаться, пока меня обнаружат.

Видимо, празднество завершилась, и Индра хватился меня. Я видела, как хмурится небо, чувствовала его гнев в порывах ветра, но господин ничего не мог поделать – для него я стала невидимой.

Вихрем закружились облетевшие лепестки жасмина и опустились мне на лицо. Вдалеке раздался глухой рокот, видимо, Индра негодует.

– Когда же небо ниспошлет нам дождь? – на пороге появилась женщина в бледно-желтом сари. Она перевела взгляд с грозовых туч под ноги и увидела меня. – А это еще кто? – служительница храма подняла меня и тут же тяжелую синеву туч пронзила ослепительная молния, а на землю упали крупные капли.

Женщина перевела взгляд с меня на небо, потом еще раз на меня, и, приподняв сари, поспешила в храм.

Бабушка все-таки легла в стационар, и Вика разрывалась между больницей, школой, уроками и занятиями танцами, не желая расставаться ни с чем. Я чувствовала, как она устает, и делилась своими силами. После этого Вика с новой энергией крутилась в колесе ежедневных забот. Она даже умудрялась вместо бабушки готовить к приходу мамы ужин, а вечером, вымотанная, падала в постель.

– Помощница моя маленькая, что бы я без тебя делала? – говорила тогда мама и гладила нас по голове.

А Вика, скучая по бабушке, льнула к ней маленьким котенком.

Но стоило сестре вечером уйти из дома, как настроение мамы портилось.

– Ирина совсем перестала бывать дома. Как вечер, так она уходит на свою подработку и ночует у подружек. Почему нельзя заниматься днем? Что за ночные похождения? – нервно перекладывая вещи, ворчала она. – А это еще что? – вытащила из шкафа старшей дочери блестящий лоскуток.

– Может, для выступления? – пожала плечами младшая. – Ирка вроде говорила, что скоро какой-то отчетный концерт, – беззастенчиво врала Вика.

– Как за вами уследить? – вздохнула мама и вернула одежду на место.

– Все будет хорошо, – Вика обняла ее за шею и поцеловала в щеку. – Бабушка скоро вернется из больницы. Я вырасту и тоже начну работать. Все наладится.

– Иди спать. Работать она будет. Выучись сначала, – подгоняя в постель, звонко шлепнула нас мама.

Временное взаимопонимание исчезло внезапно.

– Ты что творишь! – не успела мама раздеться, вернувшись с собрания, как попу обжег совсем не шутливый шлепок.

– За что?! – возмущенно развернулась Вика. В гневе она не замечала, но я видела, как осунулось и заострилось красивое лицо мамы. Какая она была бледная и как плотно сжимала губы.

– Еще спрашиваешь? – снова звонкий шлепок отразился от стен. – Зачем полезла на перила?! Тебе мало того, что отца не стало, бабушка в больнице? Хочешь, чтобы еще и я слегла?

– И во всем этом виновата я? – сверкнула глазами Вика. Она успела забыть о словах Индры, да и о нем самом, но я чувствовала ее боль всякий раз, когда напоминали об отце. И стараясь казаться сильной, Вика злилась.

А дело было так:

Учитель объяснял новую тему, когда нам в голову прилетел ластик. Вика только поморщилась, но решила на перемене стукнуть обидчика рюкзаком. Вот только защитники не стали дожидаться перемены и устроили настоящий бой. Ручки, карандаши, пеналы летали над головами испуганных учеников, и чтобы восстановить дисциплину, учитель попросил нас выйти.

От нечего делать Вика решила тренировать равновесие, прогуливаясь по перилам лестницы. Я все контролировала и не позволила бы ей упасть, но нас увидел завуч.

– Ты хочешь, чтобы тебя выгнали из школы? Хочешь, остаться недоучкой?

– А кто им тогда успеваемость будет обеспечивать? – ухмыльнулась Вика.

Я чувствовала, как под нападками мамы, она закрывается, ускользает от моего успокаивающего влияния и становится агрессивной.

– Школа не хочет отвечать за такую безголовую ученицу, и меня предупредили, что на педсовете будет ставиться вопрос о твоем пребывании. Ты это понимаешь?! – мама снова замахнулась, а Вика отскочила.

– Еще раз меня ударишь, и я уйду из дома, – прищурившись, пригрозила она.

Мама опустилась на банкетку и бессильно заплакала. Ее слезы Вика видеть не могла. Подойдя, она обняла маму и погладила по голове, как старшие утешают младших.

***

– Посмотрите, кого я нашла на пороге, – женщина показала меня мужчине с белыми волосами и морщинистым лицом. Она принялась убирать с моего лица лепестки, но мужчина ее остановил.

– Пошел дождь, – он поднял глаза к небу. – Эта девочка принесла нам благосклонность Богов. Оставим ее здесь и назовем Малати.

Я росла под защитой Кали, а когда немного повзрослела, стала выполнять несложные поручения.

– Малати, укрась изваяние Матери, завтра большой праздник, – просил меня мужчина с белыми волосами. Как я узнала, он был верховных жрецом.

И я украшала статую алыми цветами, убирала осыпавшиеся лепестки, и доливала в лампады мало.

А когда наступало время служения, прячась за колоннами, смотрела на красивые наряды девочек и девушек, что воспитывались здесь и молились, отгороженные от остальных людей кружевной деревянной ширмой.