Марина Снежневская - Пришедший из Безмолвия

Возлюбленный.

Тааур пришел ко мне из теней темноты. В тенях темноты он должен и оставаться.

Или погибнуть.

И эта мысль была ей еще более невыносима, чем живой Тааур, связанный обетом с другой.

Последние дни она избегала всяких разговоров о прошлом Тааура. И память к нему не вернулась, хотя прошло уже девять дней, как он проснулся.

– Я боялась, – сказала она вдруг.

– Боялась отпускать меня одного? Я ведь не сосулька – не растаю от солнца.

– Врагов, – сказала она первое что пришло на ум.

– Кого? – быстро спросил он.

– Седые Земли, они и есть… Седые. Безземельные воины, честолюбивые воины, младшие сыновья, вторые и третьи сыновья, лишенные наследства сыновья, орки и просто разбойники. Все они бродят тут в поисках добычи.

– Однако ты ходила одна в замок, а за одеждой для меня, разве не так?

Лайрэ пожала плечами.

– За себя я не боюсь. Ни один человек не посмеет меня тронуть.

Тааур недоверчиво смотрел на нее.

– Это правда, – сказала она. – Но всем Седым Землям известно, что Гаррос повесит того, кто прикоснется ко мне.

Тааур вполголоса выругался на языке, которого Лайрэ не знала – но по выражению лица и интонации поняла что это именно брань.

– Что это значит? – спросила она с любопытством.

– Тебе незачем этого знать. Да я и сам не помню…

– Ну что ж. – Она вздохнула. – Я просто хотела подождать, пока ты окончательно оправишься от всех бед.

– От всех? – переспросил Тааур.

– Почти от всех, – колко ответила Лайрэ. – У нас есть поговорка – если ждать, пока исчезнут все неприятности, то проще сразу завернуться в саван и отправится на кладбище.

Тааур сверкнул на нее своими карими глазами.

– У нас говорят – легче сразу в гроб, – бросил он.

– Не знаю в какой земле такая пословица, – пожала она плечами.

– Прости меня, – сказал он немного погодя. – Нелегко смириться с тем, что я потерял память о прошлом. Но чтобы прошлое мешало моему настоящему и будущему – снести такое я уж никак не могу.

– Здесь у тебя есть будущее – если захочешь, – заметила Лайрэ.

– Наемным мечом у твоего лорда? Она кивнула.

– Ты великодушна что и говорить…

– Не я. Гаррос. Он хозяин в этих местах. Тааур нахмурился. Он еще не видел молодого лорда, но сомневался, что поладит с ним. Привязанность Лайрэ к Гарросу сильно мешала его душевному спокойствию.

Тааур подождал, прислушиваясь к себе, будто пробуя языком больной зуб.

Осторожно. Настойчиво.

Ничего не случилось. Совсем ничего.

Не возникло ни ощущения правильности, ни ощущения неправильности, как в тот момент, когда он заметил, что у него нет меча; была лишь уверенность, что никогда еще он не испытывал такого сильного чувства к женщине.

– Тааур? – тихо окликнула его Лайрэ. Он мигнул и очнулся от своих мыслей.

– Не думаю, что мне понравилась бы такая жизнь…

– Чего же ты хочешь тогда?

– Того, что потерял.

– О воин, пришедший из Безмолвия… – прошептала она. – Перестань думать о прошлом.

Лайрэ повернулась к своему спутнику и легонько прикоснулась к его руке.

– А кроме прошлого, чего ты больше всего хочешь? – тихо спросила она.

Ответ не заставил себя ждать.

– Тебя.

Лайрэ замерла. Радость и страх боролись в ней, сотрясая ее.

– Но этого не будет, – ровным голосом продолжал Тааур. – Я не возьму девушку, не зная, какой обет мог дать другой.

– Я не верю, что ты связан с другой женщиной.

– И я не верю. Но… я не знаю, – простонал он. – Не знаю!

Но он это знал. Всего одно мгновение. Лайрэ ощутила это так же безошибочно, как ощущала жар его тела.

На какой-то миг тени потеряли часть своей силы. Несколько ярких звезд сверкнуло сквозь мрак ночи, окружающей прошлое Тааура.

– Почему я не могу вспомнить? – резко спросил он.

– Оставь это, успокойся. Тени нельзя победить, можно лишь проскользнуть между ними.

Еще раньше, чем Тааур сам это ощутил, она уловила, что напряжение покидает его. Высвободив свою руку из его руки, она грустно улыбнулась и открыла дверь. Но переступить порог не успела – Тааур притянул ее обратно.

Лайрэ в испуге повернулась к нему Его жесткая рука с удивительной нежностью взяла ее за подбородок. Она на миг закрыла глаза, упиваясь сладкой негой, потоком хлынувшей в нее от прикосновения Тааура. Его забота о ней была словно весенние лучи солнца, которые греют не обжигая.

А страсть текла где-то совсем рядом, словно бурный поток огня.

– Я не хотел опечалить тебя, – сказал Тааур.

– Знаю, – прошептала она, открыв глаза. Тааур стоял так близко, что Лайрэ различала отсвет солнца что излучали его карие глаза.

– Тогда почему же у тебя на ресницах слезинки? – спросил он.

– Мне страшно за тебя, за себя, за нас.

– Оттого что я не могу вспомнить прошлое?

– Нет. Оттого что ты можешь его вспомнить. Он резко втянул в себя воздух.

– Почему? Что в этом может быть плохого?

Тааур нагнулся так, что его губы почти касались губ Лайрэ. Когда она попробовала отстраниться, его рука крепче сжала ее подбородок, а другая скользнула ей за спину.

– Всего один поцелуй. Большего я не прошу. Подари один поцелуй человеку; которого ты вывела из тьмы.

Тело Лайрэ напряглось, но ей не под силу было сопротивляться искушению его страсти и ее собственной.

– Мы не должны, – прошептала она.

– Да, – тоже шепотом ответил он и улыбнулся.

– Это опасно….

– Тааур…

– Да. Вот так.

На этот раз Лайрэ не испугалась, когда почувствовала живое тепло его языка, скользнувшего к ней в рот, но поразилась его сдержанности. Она ощущала бушующую в нем страсть – словно бурное море, волны которого разбиваются о берег его воли.

Все его тело было невероятно напряжено, словно натянутая тетива. Он содрогался от желания. Но его поцелуй был лишь немногим больше, чем дуновение тепла, чем легкое касание вспыхнувшего и тут же угасшего язычка пламени.

Сама того не сознавая, Лайрэ с едва слышным, коротким стоном шире открыла губы, прося большего, чем предлагал Тааур. Огрубевшие в сражениях руки осторожно переместились, притягивая ее все ближе и ближе к средоточию пылавшего в нем огня.

– Я хочу, чтобы ты сделал это.

Его выдох превратился в стон. Его губы настойчивее прильнули к ее губам. Его чресла соединялись с её бедрами в ритме древнего извечного танца страсти, таком же древнем и таком же вечно юном, как заря нового дня.

Наконец Тааур поднял голову и с трудом перевел дыхание.

– Мое тело знает тебя, – уверенно сказал он. – Оно откликается на тебя, как ни на кого другого.

Лайрэ охватила дрожь; она боролась с двумя потоками страсти – его и своей; их желание сливалось и росло, пока не стало рекой в половодье, и берег уже обваливался у нее под ногами, и течение было готово вот-вот подхватить ее и унести.