Татьяна Патрикова - Тонкости эльфийской генеалогии

– Не успев завести потомство, так? – Шутвик глянул исподлобья.

– Ирирган?

Мерцающий снова отвернулся к окну.

– Андрей ничего не пропагандирует. Командоры – это еще не показатель. Но ты, похоже, не учел, что у темных такие связи в порядке вещей. Они вообще предпочитают любить существ одного с ними пола.

– У них другое отношение к семье и браку. Несмотря на всю свою любовь, они не забывают о потомстве.

– Это да. – Ир вздохнул. – Командоры теперь вместе. Судя по всему, тебе еще никто не рассказал сию новость.

– В том самом смысле?

– Да.

– И Андрей, как я понимаю, им поспособствовал?

– Они счастливы. Только ты прав. У Мурки взрослая дочь, и вполне возможно, что есть еще дети, а Барсик… – Мерцающий запнулся, вздохнул, потом махнул рукой: – В общем, ты понимаешь.

– Понимаю и еще побеседую с ними. Но мы, как мне казалось, говорим с тобой об Андрее.

– Да, о нем, – тихо обронил мой секретарь, – только пропагандой то, что он делает, назвать трудно. Я в этом уверен.

Стало очевидно, что мой славный мальчик измотан из-за нервных переживаний, свалившихся на него вместе с плохим самочувствием Андрея и моим появлением в этом доме. Будь он моим сыном, я бы обнял его, но теперь даже не был уверен в том, что он сирота, как значилось в его документах. Не стану скрывать, эта мысль меня огорчила. Хотя должна была обрадовать. Ведь это значило, что Ир знал тепло семейного очага и его детские годы не прошли в одиночестве и отчаянии.

– Они третировали его и продолжают это делать, – обронил я, возвращаясь к первоначальной теме разговора. В частности, речь шла о родителях нашего психолога.

– Кто? – Мерцающий недоуменно посмотрел на меня через плечо.

Пришлось покачать головой и рассказать во всех подробностях.

– Андрей, насколько я знаю, всегда хотел учиться в университете, таком же, как наш, только без магического уклона, но его отец был против, втайне от него забрал документы из приемной комиссии и отнес их в техникум – учебное заведение более низкого ранга, чем университет. Уже учась там, Андрей назло родителям завел роман со взрослым мужчиной. Когда об этом стало известно, отец напился и избил парня до полусмерти. Мальчишка три месяца провел в больнице, две недели не приходил в себя, находился в глубокой коме. Предоставив возможность жить в этой отдельной квартире, родители от него просто откупились. Очистили совесть, если можно так сказать.

Я ожидал вспышки гнева. Ведь Ир был мерцающим. Но ее не последовало. Мой секретарь неподвижно стоял у окна. Только когда он заговорил, мне по-настоящему стало его жалко. Я ведь со всем моим опытом спокойно пережил эти известия, но ему с его благородными понятиями о чести и совести было очень нелегко смириться с такой жизненной историей друга.

– Я знаю, что говорят о моем народе. Не стану утверждать, что все это неправда. Зерна истины среди рассказов есть, и их немало. Но… – Ир резко повернулся ко мне, завел руки за спину и уперся ими в подоконник. В глазах плескалась неподдельная боль. – У нас нет ничего более ценного, чем наши дети. Я уже рассказывал и командорам и остальным… у нас, как бы вам всем ни хотелось верить в обратное, нет своего государства. Мы живем среди вас, притворяемся вами. Так интереснее. Да и привыкли мы так жить. Но если у кого-то появляется возможность родить ребенка, мерцающие бросают все и уезжают в Чащу Лис. Спокойное, хорошо охраняемое и скрытое от внешнего мира место. Там рождаются дети, там они воспитываются до определенного возраста, пока не научатся правильно мерцать. Только тогда семья возвращается к своим мерцаниям и снова переезжает туда, откуда уехала. Вместе с ними возвращается подросший ребенок. Как правило, внешне он не старше двадцати пяти лет.

– Но на самом деле старше?

– Да. Но я сейчас не о том. Понимаешь… – Ирирган запнулся, помолчал, потом продолжил: – Детей холят и лелеют, ведь всегда есть опасность, что их первые мерцания окажутся неправильными и полностью поглотят саму их суть. Мы в мерцании можем обрести любую магию, но на самом деле наша стихия – вода. Мы такие же изменчивые, как она, с легкостью принимающая форму сосуда, в который ее налили. Но от изменения формы вода не меняет своей сущности. Маленькие мерцающие эту сущность по недомыслию могут изменить. В Чаще Лис есть место, где целую вечность в отдельных камерах живут те дети, которым уже не вернуться.

– Что значит – не вернуться, Ир? – Его рассказ взволновал меня. Я и помыслить не мог, что у их расы все может быть настолько сложно.

Он тускло улыбнулся:

– Как уже сказал, наша стихия – вода. Дети становятся ею. Маленький источник, возникающий словно из ниоткуда. Как правило, он бьет в метре от земли прямо из воздуха. Эта вода никуда не проливается, в нескольких сантиметрах над землей она просто исчезает. Такой вот маленький фонтанчик, в который превратился неправильно мерцнувший ребенок. Поэтому… понимаешь, как мне дико, что они… они сделали такое с собственным сыном? Ты понимаешь? – Он чуть не плакал в этот момент, вопрошая отчаянно и горько. А я был так огорошен рассказом, что не сообразил подойти к нему. Но не успел ничего ответить.

– Ир, – послышался со стороны двери хриплый голос Андрея. Я обернулся к нему, но человек уже прошел в комнату, приблизился к Шутвику и неожиданно крепко, без предупреждения и лишних слов, обнял его.

В тишине крохотной комнатки отчетливо послышался его успокаивающий шепот:

– С ума сошел – в пограничном состоянии откровенничать…

Я не поверил собственным ушам, но был вынужден поверить глазам. Ир уткнулся лицом в плечо психолога, прерывисто вздохнул и стиснул человека в ответных объятиях. Потом через несколько секунд ослабил хватку и даже слегка оттолкнул от себя Андрея, позволив мне увидеть свое преображенное лицо. Стрелки, словно вытатуированные в уголках глаз, и совсем не такие длинные, как у эльфов, хоть и заостренные на концах уши – вот каким оказался истинный облик мерцающего.

– Ты был в пограничном состоянии и не кинулся на меня? – Вопрос сорвался с губ быстрее, чем я успел подумать и остановить себя.

Ир дернулся, посмотрел на меня из-за плеча Андрея и криво усмехнулся:

– Мы давно уже не такие безудержные, как принято считать.

– Ну да, конечно, а кто меня чуть не придушил при первом знакомстве? – ворчливо протянул Андрей, отступая от него и плюхаясь на освобожденный мерцающим стул. Он хитро посмотрел на растерявшегося от такого заявления Ириргана и улыбнулся.

Тот возмущенно открыл рот, но я успел спросить первым:

– Он правда пытался?

– Ага. – Андрей повернулся ко мне и улыбнулся своей бесхитростной, открытой улыбкой. Не парень, а находка. Я заинтересованно посмотрел на своего сотрудника. Психолог принялся пояснять: – Наша мерцающая недотрога решила, что я его чуть ли не насиловать собрался. И это после того, как он сам забрался ко мне в постель.