Ксения Никонова - Я и мой король

Городок жил своей жизнью, меня узнавали на улицах, расспрашивали об учебе, женщины постарше непременно ахали, глядя на мой вид, и интересовались здоровьем. Школьные знакомые просто косились, а самые бесцеремонные передавали слухи, ходившие обо мне зимой. Одноклассницы звали на дискотеку, я отказывалась, а если начинали упорствовать, прямо заявляла, что в такой дыре делать нечего, учитывая местный контингент и повадки «напиться и забыться».

Одним жарким июльским днем Сашка вернулся подозрительно рано. С порога спросил у мамы, где я, и в обуви протопал до моей комнаты. Едва услышав: «Здрасте, теть Люда», я поняла, кого он привел. Только его мне и не хватало. Сунув нос в приоткрытую дверь, довольный братец сообщил: «К тебе тут Мишка пришел» – и поспешил ретироваться. Вошедший друг застыл на пороге и молча смотрел на меня. А в глазах – мамочка моя! – надежда, обида, даже злость. Но больше всего – жалости. И так мне неуютно стало от смеси этих чувств, что я невольно отвела взгляд и первой заговорила:

– Будешь молчать или хоть поздороваешься?

– Привет. Что-то ты совсем… сдала. Из-за него? – тихо спросил он и тоже опустил глаза. – Так страдаешь? А я ведь говорил, чтобы ты с этим уродом не связывалась.

– Не говори о нем так. Еще один сочувствующий. Что ты о нем знаешь?

– И ты его еще защищаешь?! – возмутился Мишка. – Он же тебя бросил! Попользовался и бросил. До сих пор, наверное, смеется, как окрутил дурочку наивную. Что он там тебе про мораль говорил? Если бы ты меня тогда послушала! Дала бы шанс мне, а не ему, все было бы по-другому…

Мишка подошел вплотную и навис надо мной – высоченный, злющий и… жалкий. Да он же умирает от ревности! Все эти полгода умирал, представляя себе то, чего не было. И сейчас, поди, пришел с тайной надеждой предложить себя в качестве утешения. От гнева мне стало нечем дышать. Вот уж не бывать этому!

– Уходи, – выдавила я, стискивая кулаки. Еще немного – и сорвусь на фиг. Родителей перепугаю, с Мишкой расплююсь и наверняка потом пожалею.

– Что? – неверяще переспросил он.

– Уйди по-хорошему, прошу тебя. Еще одно слово про Дэна – и мы поругаемся навсегда!

Мишка глянул такими дикими глазами, как будто у меня вырос хвост, развернулся и вышел. Мама, будто ждала этого, тут же заглянула ко мне, хотела что-то сказать, но только покачала головой и тихо прикрыла дверь.

На следующий день он пришел снова, но на этот раз не ко мне. Услышав, как они с Сашкой настраивают гитару, я потихоньку проскользнула в прихожку и ушла гулять. Встречаться не было никакого желания. А брату я потом выскажу. Нашел себе учителя! Еще через два дня Мишка появился один, смущенно шмыгая носом, сообщил, что пришел мириться, и позвал прогуляться, шепнув, что есть разговор и не грех за встречу выпить. При этом глазами показал куда-то себе под мышку. Потом сам (!) отпросил меня у родителей, и они с радостью (!) нас отпустили.

Вскоре мы уже шли по улице, выискивая тихое местечко. Мои опасения, что сейчас опять начнется выяснение отношений, были напрасны. Выйдя на бережок речки, он вынул из рукава ветровки бутылку «Сангрии», из карманов стаканчики и пару яблок и… Будто не было этой зимы, не стояла между нами тень короля, а жизнь осталась такой же простой и незамысловатой, как в детстве. Мишка валял дурака, пересказывал последние новости, перебрав всех общих знакомых, и ни словом ни делом не напомнил о причинах нашей размолвки.

На следующий день он позвал меня купаться, благо стояла жара, потом начались пикники в компании его друзей и моих подружек и даже пара дискотек.

Поначалу я еще опасалась, что он заговорит на одну из запретных тем. Но нет. Я с подозрением следила за ним и не находила признаков несчастной влюбленности, которая тяжким довеском к собственной беде тяготила меня. С чего я вообще взяла, что он испытывает ко мне какие-то чувства, кроме дружеских? Мишка был прежним веселым парнем, перемигивался с девчонками, не обделяя вниманием никого, и пел залихватские песни у костра. И я впервые за последние несколько месяцев с удивлением обнаружила, что в жизни есть еще что-то кроме безысходной тоски.

Это не значило, что я забыла Дэна. Благо Наташка купила себе сотовый и я могла звонить ей. На лето она согласилась пожить в моей квартире, чтобы у хозяйки не возник соблазн сдать ее кому-то другому. Услышав обычное «никаких новостей», я из вежливости спрашивала, как у них с Юркой, получала ответ, что лучше всех, и на этом прощалась.

Каждый вечер перед сном я сжимала в руке хрустальную подвеску и мысленно рассказывала Дэну, как прожила этот день. Делилась своими выводами касательно Мишки и наших с ним отношений. С легким сердцем объясняла, что ошибалась на его счет и очень этому рада. Он ведь очень хороший, совсем как брат мне, и если бы они познакомились при других обстоятельствах, могли даже стать друзьями.

Была еще одна сторона моей жизни, о которой никто не подозревал. Я теперь смело пользовалась магическим зрением и могла подолгу любоваться красотой окружающего мира. Экспериментировать с магией, правда, получалось не очень. Стоило сконцентрироваться на своих руках, чтобы потянуть ниточку Силы, как я с ужасом обнаруживала мутное течение собственных эмоций. Серо-сизый в нем забивал все остальные чувства. Не сразу я поняла, что это мое горе, которое гложет изнутри день и ночь. Единственное, что мне удалось, и то нечаянно, – услышать удаленные звуки и даже увидеть образ того, кто их издавал. Дело было в лесу, я незаметно ушла от костра и настолько погрузилась в звуки природы, что вздрогнула, когда над ухом раздался Мишкин голос:

– Ты чего это тут одна сидишь? Опять загрустила.

– Да нет. Заслушалась пением птицы.

– Вот этой кукушки? – усмехнулся друг.

– Какой кукушки? Слышишь трели, почти соловьиные?

Мишка прислушался и покачал головой.

– Ты что, оглох? Да вон же птица сидит… не знаю, кто это, – ткнула я на противоположную сторону реки и прикусила язык. Ничего себе, это я не только слышала, а еще и видела пичугу в двухстах метрах! И как это получилось? Потом уже я научилась сознательно проделывать такой фокус, но в шумном городе это было непросто.

Второе магическое умение, которым я обзавелась, – играть с тенями и светом. И на основе этого строить простенькие полупрозрачные иллюзии. До полностью материальных, как у Дэна, конечно, было далеко, но я и этому радовалась.

А еще мне легко удавалось моделировать сны. Но от этого умения вскоре пришлось отказаться. Потому что просыпаться утром и сознавать, что Дэн, которого я видела во сне, был лишь порождением моей фантазии, было вдвойне больнее, чем не видеть вовсе. Он говорил лишь то, что велела я, и двигался как в трансе. Безропотно подчинялся моим командам, и не более того. Ах, как ждала я, что Нэль или Дэн по-настоящему найдут меня во сне! Все было напрасно – ни тот, ни другой не приходили. И сама я, сколько ни пыталась найти кого-то из них, не достигла успеха. А в пространство магических снов и вовсе не могла попасть. Ну почему он так поздно нашел источник Силы и не успел ничему меня научить!