Евгения Барбуца - Сказка для волка

К тому времени, как я услышала за собой погоню, вокруг уже был сплошной лесной массив. Не знаю, что заставило меня остановиться, даже приблизительно не представляю, но мысли вдруг приняли совершенно другой оборот. Впрочем, это неудивительно, со мной такое случается периодически. Куда я бегу? Зачем? У меня нет цели, нет плана, и возвратить прошлое я не в состоянии. Если рассуждать объективно, то не в моих силах изменить ситуацию — ни того, что я оборотень, ни того, что Саша пожелал связать свою судьбу со мной. Можно сказать, я еще легко отделалась, конечно, мне не вернуть прежнюю жизнь, но сохранить собственную все-таки получилось, как и дяде Боре, за что спасибо нужно сказать исключительно Назарову. Выходит, не все так уж и плохо? Как там говорят? Не можешь изменить мир, поменяй точку зрения? Воистину мудрые слова. Остается лишь смириться и приспособиться, а там, глядишь, и удастся повернуть ситуацию во благо. Решив все для себя, я замедлила бег в ожидании, когда же меня наконец настигнут.

С темного неба за мной внимательно наблюдали яркие звезды, и лесные шорохи будоражили кровь. Прохладный ветерок шевелил шерсть на боках, а лапы утопали в теплом мху. Миллион запахов и звуков рассказывали о жизни, бурлящей в ночном лесу. В этот миг мне не было страшно, эйфория затопила сознание, вызывая неконтролируемую радость. Сейчас я была по-настоящему счастлива, как, наверное, не была счастлива никогда в своей жизни.

Жаль, недолго длилось веселье под холодными звездами. В один миг смолкли все звуки, не слышно больше хищной птицы, прекратили шуршать под прошлогодней листвой мелкие грызуны, казалось, даже ветер и тот замер.

Я не слышала ее шагов, не чувствовала ее приближения, о том, что она рядом, сообщил лес, умолкнув на долгое время. Волчица, которую я уже видела. Предательница, отдавшая меня в руки врага. И просто женщина, которая хотела быть счастливой. Ира.

Она предстала передо мной не таясь. Злая, отчаявшаяся. Никто не позволит ей вернуться в Стаю, даже я это понимаю. Да и Саша, что бы ни говорил, а жить спокойно ей не даст. Она загнана в угол. Это понимала я, и это понимала она. Мы не рычали, не пытались разойтись, просто в одно мгновение бросились друг на друга. Бросились, чтобы рвать молча, страшно и отчаянно.

Резкая боль пронзила правое плечо, и что-то острое разорвало бок. Больно! В глазах потемнело. Почему я должна умирать? Почему здесь? Почему сейчас?! Она сильнее, опытнее, и ей нечего терять. Она не желает победы, она желает моей смерти. Она умеет убивать. Разница между нами настолько огромна, что исход был ясен уже тогда, когда мы встретились взглядами.

Хочу жить. Я так много вытерпела для этого, неужели я недостойна жизни? Чушь!

Тяжелое дыхание оглушало. Кому оно принадлежит? Пытаюсь хотя бы отползти. Лапу пронзает раскаленный стержень боли, от которой хочется скулить.

Хочу жить.

А вокруг темнота и боль, такая слабая, ей не сравниться с той, что не покидала меня очень долго. Да, тогда было сильнее, острее и веселее. Я чувствую, а значит, я до сих пор жива. Но что я чувствую? Холод. Знакомый холод пытается сковать меня.

Не хочу! Эта агония намного страшнее боли.

И мне уже совсем не страшно.

Нужно согреться.

Умирать или убивать — все одно. Но убивать веселее. И теплее.

Она ничего не поняла. Не заметила того момента, когда я переступила грань. Сошла ли я с ума и возможно ли это, будучи уже сумасшедшей?

Рядом есть тепло. Мне лишь нужно до него добраться сквозь этот мех.

Ничто не мешало мне изогнуться, слыша, как лопается под ее зубами моя шкура, и крепко ухватиться за ее шею. Я ведь помню, как мечтала сделать это, но тогда моей целью был кто-то другой. А сейчас мне нужно согреться. Нужно лишь сильнее сдавить, и в пасть льется горячее, обжигающее жидкое тепло с металлическим привкусом. И я захлебываюсь ее пузырящейся кровью, но не разжимаю челюстей. И нечеловеческий визг разрывает тишину, ударяя по ушам. А высоко в небе над нами смеются танцующие звезды.

Но все это не важно, ведь я смогла согреться.

Его приход я тоже пропустила. Он просто врезался в нас, вынуждая разжать челюсти и выпустить бездыханное человеческое тело. Я не сумела удержаться на лапах и повалилась в густой мягкий мох.

Очередной источник тепла?

С трудом понимаю, что на новую битву сил уже не хватит. Тело не слушается, вновь приобретая чувствительность. Мутным взглядом наблюдаю за черным волком. Он тоже смотрит на меня, а в глазах его боль и тоска. Он задирает морду к небу и отчаянно воет, и вот передо мной уже стоит обнаженный мужчина.

Под кожей прокатилась волна нестерпимого зуда, отвлекая от наблюдения. И тело мое выгибает волна агонии. Щелкают кости, рвутся связки, и старая знакомая показывает свое уродливое лицо. Да, с этой болью не сравнится ничто.

— Ру! — Это не было криком, скорее шепотом, бьющим по ушам.

Пытаюсь найти источник звука, но рука выгибается под невозможным углом. Рука? Кровь из ран бьет толчками, но это не больно. Умереть хочется от очередного сломанного ребра. И я кричу, срывая голосовые связки в который уже раз. Сознание угасает, не выдерживая новых ощущений, но все же я успеваю заметить целую толпу обнаженных людей. Отлично, теперь и я в этом клубе нудистов состою — вспыхнула и тут же погасла глупая мысль.

Ненавижу оборотней.

Белый свет слепил, расплываясь. Что-то мешало дышать, и тело абсолютно не подчинялось приказам уставшего мозга.

— Слишком слабый пульс! — выкрик сбоку.

— Это бесполезно, регенерация не работает! — отчаянье.

— Почему она еще дышит? — шепотом.

— Мы теряем ее!

— Большая потеря крови.

Блаженная темнота вновь окутала сознание.

— Он не появится, — раздался голос во тьме.

— Появится.

— Почему вы так в этом уверены?

— Он такой же псих, как и я. А я бы пришел.

— Он под протекцией Совета, — вздохнул кто-то обреченно во тьме. — Это война.

Не могу открыть глаза.

— И что? — знакомый голос.

— Нам нужна кровь, не обязательно его убивать.

— Ты пытаешься мне указывать?

— Нет, Хорт.

— Детка, — настойчиво стучало в ушах, — просыпайся. От долгого сна красоты у тебя не прибавится.

— К черту… — Сухие губы трескаются, и в горле начинает першить, что заставляет заткнуться на самом интересном месте.

Голос мой явно не был похож на пение ангелов, впрочем, на человеческий тоже мало смахивал.

— Что, прости? — возмутился голос.

— Иди к черту, — более удачная попытка.

— Детка, прекращай капризничать. Нам нужно о многом поговорить, уложившись в ограниченное время.

Чуть напряглась, и мне удалось открыть правый глаз. Еще чуточку усилий, и оба глаза смотрели прямо в потолок.

— Я здесь.

Голова сама упала набок, и перед моим взором предстало наглое ухмыляющееся лицо.