Неонилла - Времена испытаний

По его знаку два человека из уже прибывшей карантинной команды хотели войти в салон корабля, но Тагнер с Ангелой встали на их пути.

– Это что еще за выходки?! – вскричал Фенерон.

– Отец, прошу, выслушай меня! Камрин находится в коме. В таком состоянии с ним нельзя обращаться как с военнопленным!

– И ты мне говоришь о том, что можно, а что нельзя?! Кто нарушил закон, которому не одно столетие? Кто ослушался приказа, не вы ли?

– Отец, умоляю тебя! – Ангела рухнула на колени. – Ему нужна помощь! Мы виноваты, можешь нас наказывать. Но если он умрет, с ним умру и я. Он мой муж! Разве было бы справедливо отдавать его своими руками на смерть? Он не опасен для наших людей, этот вирус не передается контактно от больного. Пусть наши доктора займутся его лечением и, заодно, конечно, исследованием вируса.

– Встань и веди себя, как офицер, – с осуждением молвил Фенерон. – Где твоя гордость? Ладно, даю вам последний шанс: если после его обследования врачи обнаружат хоть малейшую угрозу для нашей планеты – он немедленно будет уничтожен. И больше чтобы я об этой проклятой Аури не слышал!

Ангела встала и сделала шаг назад, закрывая собой вход в корабль. Отчаяние охватило ее влюбленную душу, и она выхватила оружие:

– Не подходите, я за себя не отвечаю!

– Нет, нет! Не делай этого, Ангела, – крикнул Тагнер и хотел броситься к ней, но сильные руки спецназовцев остановили его.

– Это черт знает что! – вскипел Фенерон. – Как отец, прошу, не осложняй положения! Неужели ты так низко пала, Ангела, что можешь поднять оружие на своих? И ради чего?!

– Ради любви, отец, ради человеческих чувств! Я только теперь поняла, почему моя мать выбрала моего отца, и ты всегда ревновал ее к своему брату. Для тебя был превыше всего долг, долг перед страной, перед делом. Но ты всегда забывал о долге перед каждым из нас, перед человеком в отдельности. Ты не понимаешь в полном смысле, что такое настоящая любовь. Камрина до сих пор защищает только сам Бог – и моя любовь.

– Не смей, сопливое дитя, говорить со мной таким тоном! Ты представить себе не можешь, что значит слово «любовь». Оно предназначено не только для одного человека. Любовь никому не должна принести вреда. А ты – эгоистка, и думаешь только о своем счастье. Брось оружие! Не заставляй меня отдать приказ стрелять в собственную дочь.

Ангела усмехнулась и приставила лучемет к своему виску.

– Камрина на расстрел я не отдам! Ты прав, отец, я не смогу выстрелить по своим, но если они подойдут, я убью себя!

– Не устраивай показухи, и не глупи, девчонка! Все равно тогда его точно уничтожат. Я же сказал: проведут обследование твоего больного, и если угрозы нет, и будет найдено эффективное лечение, то тогда его не тронут, но на Ферине, разумеется, не оставят, а вернут на Аури…

Ангела помотала головой, не опуская оружия:

– Нет! Мне нужны от тебя гарантии, что его не тронут в любом случае, и оставят здесь, со мной!

Фенерон глубоко вздохнул, сжал кулаки, мотнул головой, закатывая глаза в бессильной ярости.

– Так, мне необходимо подумать. Всем оставаться на местах! – приказал он солдатам оцепления и отошел в сторону.

Он направился к скамейке, стоявшей невдалеке от посадочной площадки под деревом, присел на нее и какое-то время сидел, почти не шевелясь, глядя себе под ноги.

Все с замиранием сердца ждали последнего решения адмирала. Наконец он, тяжело ступая, вернулся к шеренге солдат, полукругом стоявших у корабля, и заговорил так, словно каждое слово давалось ему с огромным усилием.

– Тяжело мне принимать тут решение, – сказал он. – Вряд ли им останется доволен Президент, но коли он сам приказал мне действовать по моему смотрению, ну, что же… Мы поступим так. Капитана Тагнера после пребывания в карантине отдать под трибунал за халатное отношение к своим обязанностям и пренебрежение интересами своего народа. С капитана Ангелы Фенерон, агента межпланетных дел, снять все полномочия и изгнать с планеты Ферина навсегда за то, что личные эгоистические чувства она поставила выше интересов Родины и вековых устоев нашего общества!

Фенерон пристально, исподлобья посмотрел на Ангелу.

– Что ж, хочешь вечно быть со своим возлюбленным – будь с ним! Медики возьмут образцы тканей Камрина – нам необходимо найти противовирусные препараты на случай, если зараза уже попала к нам через вас, – он почти брезгливо ткнул пальцем сначала в Ангелу, затем в Тагнера. – После этого я дам тебе корабль, медицинское оборудование и медикаменты – и лети на все четыре стороны! Считай, что корабль подарен от имени нашего народа! – махнул рукой Фенерон. Если сможешь вылечить его и себя – если и ты больна, – будьте счастливы где-то там, далеко. Ты так боролась за свое счастье, и ты его, конечно, заслужила – для себя и по своим эгоистическим меркам. Может быть, на чужбине ты также осознаешь, что это такое – любовь к своей планете, к своему народу. Как отец, я благословляю тебя, но как адмирал я бесконечно тебя порицаю, и никогда не дам снисхождения. Если надумаешь изменить курс и приземлиться на Ферин в другой части света, твой корабль будет уничтожен.

– Обнимать тебя не стану – мне и так, как и всем здесь присутствующим, придется пройти карантин.

Фенерон тяжелой поступью направился к своей летательной машине. Глядя на него, невольно можно было подумать, что на шее у адмирала повис тяжелый камень, отчего он весь ссутулился.

Ангела опустила лучемет и тихо заплакала, не делая ни малейшего движения, чтобы вытереть лившиеся по щекам слезы.

Карантинная команда тем временем развернула вокруг корабля настоящее оцепление и устанавливала необходимое для выполнения приказа оборудование.

– Плачь, плачь, Ангела, – сказал Тагнер. – Тебе будет легче. Я тоже хотел бы остаться с тобой.

– Не надо испытывать судьбу, Тагнер. Спасибо тебе за все, и прости меня. Может быть, я бы и стала с тобой счастлива, но сердцу не прикажешь. Ты еще найдешь свое счастье, а трибунал… Надеюсь, он будет достаточно снисходителен к тебе.

Тагнера увезли, а Ангела вернулась на корабль. Прибывшие медики осмотрели Камрина и сделали необходимые анализы, на корабль загрузили обещанное медицинское оборудование медикаменты и запасы продовольствия, после чего разрешили взлететь и выйти за пределы атмосферы.

Тагнер, который покидал космодром вместе с медиками и под охраной, видел отлет корабля. Он до последнего смотрел в чистое голубое небо, и люди впервые заметили в его глазах слезы – у всех на виду.

Тем временем Ангела, не зная пока, куда лететь, включила автопилот на простое удаление от планеты на невысокой скорости в сторону, противоположную ее движению по орбите, и смотрела, как на экране обзора Ферина становится все меньше и меньше.