Алёна Алексина - Перехлестье

– Глен. Глен, ты тут?

Тишина.

– Глен, ты говорил, что вернешься, что не бросишь меня. Пожалуйста…

Она так и не смогла произнести вслух то, о чем его просит. Смелости не хватило, потому что Зария вдруг представила, что будет, когда она договорит, а он не появится. Или, наоборот, появится, рассмеется ей в лицо и скажет, что все было обманом. Поэтому она стояла, сжав маленькие кулаки, и беззвучно плакала. Он же слышал ее? Ведь он же мог уже появиться? Почему он… да что она творит? На что надеется?

Сухие рыдания разрывали горло. Больную ногу прострелило болью, и чернушка упала на кровать. Зарывшись лицом в грубую простыню, она тихо плакала, сотрясаясь всем телом. Ей было так больно, так страшно, как никогда в жизни.

– Ты мне нуже-э-эн… – проревела наследница лантей, сжимаясь от страха и муки. – Ты мне нужен, Гле-э-эн!

И она расплакалась пуще прежнего, понимая, что он не придет. Никогда больше.

Теплая ладонь коснулась гладких черных волос, скользнула по распустившейся косе.

– Я здесь. Не плачь.

Глен смотрел на нее с мукой. Маленькая, бледная, с изможденным, мокрым от слез лицом, с паутиной тонких голубых вен на сжатых кулаках. Как ему хотелось обнять ее, утешить, согреть это худое нескладное тело. Увы. То было не в его власти.

Девушка резко перевернулась на спину и села на кровати. Глаза, полные слез, блестели радостью, смешанной с недоверием.

– Пришел!

– Да.

И он грустно улыбнулся, когда Зария протянула к нему руку.

Тонкая ладонь прошла сквозь призрака.

– Прости, я не могу тебя обнять, – сказал мужчина и снова коснулся невесомыми пальцами ее волос.

Она не чувствовала прикосновений, но кожей ощутила дуновение теплого ветерка.

– Не плачь, глупая. Не из-за чего.

– Я… тебя… прогнала, – сказала она, виновато опуская глаза.

– Так заслужил, – собеседник усмехнулся.

– Заслужил, – кивнула Зария. – Но я даже не выслушала тебя. Это неправильно! Просто я…

– Боялась?

– Да.

– А сейчас?

– Еще сильнее боюсь. – Она бросила на него полный раскаяния взгляд из-под челки. – Я не знаю, что делать. И боюсь совершить ошибку. Боюсь совершить поступок, о котором стану жалеть всю жизнь. Как мне быть?

– Провести обряд, – Глен провел прозрачными пальцами по тонкой белой шее. – А потом возвратиться к Багою. И ждать меня.

– То есть ты сейчас уйдешь?

– Да.

– А потом? – шепотом, боясь спугнуть прикосновение, спросила девушка.

– Потом… – Глен широко улыбнулся. – Потом я вернусь. И буду вымаливать прощение. Долго. Очень долго. Запрусь с тобой в комнате и буду вымаливать. А ты… будешь прощать.

Она закусила губу, заливаясь густым румянцем, и закрыла глаза.

– А если не прощу? – едва слышно спросила девушка, задыхаясь от смущения перед двусмысленностью вопроса.

Глен тихо рассмеялся:

– Зария, я буду так умолять, что ты не сможешь отказать. Когда надо, я могу быть очень… – он мягко наклонился к ней, – очень, очень убедительным.

От этого вкрадчивого голоса, полного тайного обещания, по телу Зари пронеслась горячая волна, ноги задрожали, и вдруг стало нечем дышать. Наследница лантей уткнулась носом в одеяло, задыхаясь от смеха, стыда и жгучего удовольствия – она нравилась ему! Своим неразбуженным женским чутьем она понимала, что он не лжет. Он и правда хочет… просить у нее прощения.

Девушка снова почувствовала, как тело накрывает обжигающая волна, рассылающая в кровь радость, от которой заходилось сердце.

– Ты ведь уже простила, верно? – продолжал шептать колдун, и Зарии казалось, будто она пылающим ухом ощущает его дыхание. – Скажи, простила? – Легкие касания теплого ветра скользнули по коже, забираясь под сорочку.

Наследница лантей вдруг вспомнила, что на ней ничего и нет, кроме этой просторной рубахи! Она ведь готовилась ко сну, а вместо этого позвала…

Теплый ветер щекотал кожу.

– Ну же, ответь… ты простила меня? – продолжал допытываться вкрадчивый, неразличимый уже в сгустившемся полумраке собеседник. – Простила?

И ветерок, ползущий по судорожно вздымающейся груди, стал прохладным, лизнул разгоряченную кожу, опустился по животу вниз.

– Ответь мне, За-а-а-ария-а-а…

От этого шепота, от бесплотного касания призрака, от его близости и невозможности к нему прикоснуться, от желания и сладкого томления Зарию сковало судорогой предвкушения. Голос мужчины был полон соблазна и обещания, наследница лантей плыла по волнам хмельной радости, впервые чувствуя себя любимой и желанной.

Теплый ветер, похожий на касание нежных губ, продолжал скользить по коже.

– Зария, ты прощаешь меня? Скажи, прощаешь?

Она застонала от острого сожаления, что ветер, ласкающий ее тело, остается всего лишь ветром.

– Чш-ш-ш… не так громко… – снова коснулось виска теплое дыхание. – Не так громко, я ведь только начал просить.

В его голосе звучал смех, и девушка затихла, пряча пылающее лицо в ладонях. А в груди тлела тихая радость.

Ласковый ветер скользнул по полуоткрытым пересохшим губам.

– Красавица моя… Так ты простила или нет?

И, удивляясь самой себе, Зария четко и твердо произнесла в темноту:

– Нет. Но я могу разрешить тебе еще пару попыток.

Он снова засмеялся, и по коже девушки пронеслась новая волна мурашек.

– Я буду стараться. Только обещай. – Голос колдуна стал серьезным. – Обещай, что больше не прогонишь.

– Обещай, что больше не бросишь, – сказала она темноте.

– Я уже обещал.

Успокоенная этими словами, она уткнулась носом в тощую подушку и заснула быстрее, чем Глен успел сосчитать до пяти.

Дух печально смотрел на свою избранницу. Интересно, знай она о том, чего стоили ему эти легкие касания, согласилась бы на эту чувственную игру снова? Отчего-то он был уверен, что нет.

Призрак не способен испытывать боль. Он бестелесен. Но если пытается чего-то коснуться, пытается обрести плотность – это причиняет ему боль. Мучительную и острую, которая тем не менее отступает сразу же, стоит прекратить попытки.

Искушение. Искушение оставаться неживым, неощутимым.

Но он предпочел терпеть, лишь бы увидеть улыбку на губах Зарии, смесь восторга и желания в ее взгляде и жаркий румянец на щеках.

Как не хотелось ему уходить! Но увы. Он не мог остаться. Но одно Глен знал точно – больше ничто в мире не сможет удержать его от того, чтобы вернуться.

…Утро показалось Зарии полным солнца и света. Никогда прежде она не просыпалась такой счастливой. И ведь ничего не изменилось. Те же стены, та же крохотная келья, тот же алтарь в углу. Но все стало другим.

Девушка открыла глаза, точно зная, кого увидит. Глен сидел в изножье ее кровати.

– Доброе утро, – Зария покраснела, вспомнив то, что говорила и что испытала во вчерашнем ночном полумраке. Как ей хотелось спрятать пылающее лицо под одеялом! А еще лучше на груди сидящего напротив мужчины. Нет. Не получится. Ей выпало полюбить духа.