В Бирюк - Стриптиз

Официальный отчёт содержал фразу типа:

«Мы поговорили, поторговали и расстались в любви и согласии».

В рассказах всё выглядело несколько… разнообразнее. К устью Пижмы собралось до двух сотен вооружённых вотяков, которые край хотели порвать чужеземных находников.

«Чтобы неповадно было! По нашим рекам ходить».

Гарнизонная команда булгар в составе аж 4 инвалидов, тоже не возражала «порвать». У Сигурда не было к этому моменту и тридцати человек, из которых бойцами можно было назвать десятка два. Половина — нурманы.

Тут Сигурд велел своим воинам надраить доспехи.

Объясняю: нурманы получили назад своё собственное вооружение. С моими «панцирями за подкладкой» — такая штука не прошла бы.

В 1251 г. в походе Даниила Галицкого на ятвягов русские приготовились к бою:

«Щите же их, яко зоря бе, шелом же их, яко солнцю восходящу, копиемь же их дрьжащим в руках, яко трости мнози, стрелцем же обапол идущим и держащим в руках рожанци свое, и наложившим на не стрелы своя противу ратным».

Устрашённые зрелищем «яко солнцю восходящу», ятвяги не выдержали и отступили без боя.

Вотяки тоже разбежались.

Может, зря я требую, чтобы мои воины были малозаметными, навязываю маскировку, защитную окраску? Выйти в схватку смертную блестя и блистая — это ж так по-русски…

Потеряв туземных союзников, булгары стали разговаривать.

Пара проживавших там купцов, изошли на желчь. От одного вида чужаков в их исконно-посконной кормушке. В смысле: на их рынке. А вот булгарский десятник…

Есть разница между купцом и воином. Воину конфликты — свою личную голову подставлять.

Туземные вожди шипели и рычали:

— Уг яра! Уг яра! (Нельзя! Нельзя!)

Но булгарин помянул аллаха, шикнул на неверных и сообщил:

— Приказ от эмира — блюсть порядок. Русские порядка не рушат. Грабежей, убийств — нет. А торговать им дозволено. Беспошлинно. Вон, у них и печать есть.

Сигурд старательно плямкал, «бил себя пяткой в грудь» и доказывал, что он не просто так, не «нурман с бугра», а слуга доброго друга пресветлого эмира Ибрагима — Воеводы Всеволжского.

— Да разве ты не видишь?! Меж нашими государями — мир да любовь! Мы ж — русские люди!

И тыкал пальцем в своих «русских людей» — сборную солянку из нурманов и тверяков, мещеряков и мари…

Булгарин посчитал количество клинков, прикинул рост бойцов, впечатлился, порадовался на подаренную ему латку — глиняный аналог сковородки с рельефными изображениями коней на боках, дал проводника и расстался с Сигурдом весьма дружественно.

Дальше караван шёл спокойно — проводник из булгар первым выскакивал из лодки на берег, вопил, махал руками и тем успокаивал очередной погост, Сигурд миролюбиво плямкал, приказчики предлагали товар, а картографы вели съёмку местности.

Биляр, как известно, стоит на Малом Черемшане. Который впадает в Большой Черемшан, который впадает в Волгу аж вона где… Много ниже Камы. Так что Сигурд скромно прошёлся по северному краю булгарских земель, полюбовался издалека на отстроенный заново Янин, поглядел на суету на холме в устье Казанки, устроил днёвку на крутом острове в устье Свияги… и пришёл домой. Попутно ухитрившись мирно посадить погост в устье Илети. Обозначив, таким образом, нашу новую восточную границу.

Остальные левые притоки Волги мы постепенно накрывали сверху, от Всеволжска: Большая Кокшага, Кувшинка, Кудьма, Керженец…

Едва первые «землепроходцы» находили в устьях пристойные места, как туда посылались серьёзные отряды с инструментом и провиантом. Впрочем, я об этом уже…

Сигурд ухитрился за четыре месяца пройти огромный маршрут при минимальных потерях. Успел вернуться перед самым ледоставом. Отогревшись и отъевшись в Усть-Ветлуге, принял очень достойное участие в битве на Земляничном ручье.

Не так ярко, с потерями, отработал и отряд, посланный к устью Юга. Тоже поставили три погоста. Самый дальний — на Глядене. Что для меня — и радость, и забота — как бы не вырезали, как бы не вымерли.

Историю отряда князя Семёна Болховского, посланного Иваном Грозным на подмогу Ермаку и полностью вымершего от голода в первую же зиму — повторять не надо.

Большие отряды — зимовок в пустынных местностях не выдерживают. Известнейший пример — экспедиция Франклина. После чего Чарльз Диккенс яростно заявлял о «принципиальной невозможности каннибализма среди моряков Королевского британского флота».

Диккенс оказался неправ. Он литератор — ему можно. А мне, администратору, следуют избегать даже возможности возникновения подобных… эксцессов.

На Руси, в отличие от британских моряков Франклина, или польско-литовских солдат в Москве — такой способ прокормления не принят. Строчка: «А четвёртого — толстого съели» — из песен времён «оттепели», дерьмократности и просвещёбнутости. И не надо менять нашу «архаическую» традицию на ихнюю прогрессивно-европейскую!

В начале зимы Самборина родила сына. Такой… крепенький Сигурдович получился. Последовал несколько сумбурный банкет по столь радостному поводу. На удивление — довольно мирно. И недолго — на один вечер.

Я сравниваю со своим. Когда у меня в первой жизни дочка родилась — общага три дня гуляла без перерыва. В городе незнакомые люди подходили, поздравляли, пропускали в очереди за водкой. Приятель ухитрился так чихнуть в рюмку, что кусок яичницы пришлось вынимать из глаза. Из его собственного глаза. А доктор, проведший эту операцию, был обнаружен на следующий день на коврике у дверей. Спящим. А не затоптанным. Толпы народа туда-сюда сутки напролёт — а он целый!

Все три дня мы непрерывно варили тазами вишнёвое варенье без косточек. Кажется, более всего потрясло жену, после возвращения из роддома, что варенье так и не подгорело. Ну, и дом не спалили.

На пиру Сигурд несколько захорошел. Сотрапезники громко пили за отца-молодца, за здоровье княгини, за нового народившегося ярла. А я, подтянув Сигурда поближе, стукнувшись своим кубком с его, негромко уточнил:

— И — за нового князя.

До ярла дошло не сразу, он напряжённо смотрел мне в лицо, пытаясь прорваться через хмельной туман, уловить смысл.

— За… какого? Э… чего — князя?

Я улыбался, глядя в его раскрасневшееся, внезапно напрягшееся лицо.

— Не знаю. Чего захочет. К примеру… Гданьск, говорят, хороший город.

— Так… это… аннар сонур (второй сын).

— И что? Там, я слыхал — и другие… хорошие города есть. Тебе Волин, к примеру, как? Не понравился? А Славно?

— Волин, Славно? Я там никогда не бывал.

— Не бывал? Тем интереснее. Побывать. Никогда не говори никогда. Лучше — пока ещё.

Мы пропустили кучу подробностей. Что Сигурд с Самбориной здесь, на Стрелке, а не там, в Гданьске. Что в Гданьске правит её папа — князь Собеслав. У которого — свои планы. Что, будучи наследственным князем кашубов он, уже лет 15, поставленный королём Польским наместник Восточного Поморья. Что там растут княжичи, наследники, Самбор и Мстивой. Что княгиня — вторая жена Собеслава — сестра воеводы мазовецкого Жирослава из рода Повалов, рода — знатного и воинственного. Что Волин — вообще Западное Поморье, а не Восточное. И там есть свои княжеские династии…