В Бирюк - Стриптиз

Тут у Хохряковича запекло по-настоящему. Уловив настрой Радила на уничтожение Всеволжска, он начал его в этом поддерживать. Изо всех своих соображательных сил. С его подачи Радил уверовался, что я пошлю послом Акима. И мстить за него буду без удержу. Что и позволит подставить меня под гнев Боголюбского.

Увы, страсти-мордасти — хороши с сударушкой на постелюшке. А в делах государственных холодная голова надобна.

Был суд. Был вердикт: «смертная казнь через отрубание головы машиной». По статье: «измена присяге с отягчающими».

В ночь перед казнью ко мне пришла Домна. На коленях стояла, просила:

— Ваня! Ванечка Не казни его смертно! Гада этого ползучего! Пожалей сволоту окаянную!

— Домнушка, ты вспомни. Сколь он тебе горя принёс, как сердце твоё рвалось-мучилось, как тебя помоями обливал, как унижал да небылицы выдумывал. Как хвастал твоей верой в него, твоей любовью… Насмехался, изгалялся. И ты простить просишь?!

— Ваня, ну… он же… в нем же и хорошее есть… Я ж… Ваня! Я ж люблю его! Подлеца окаянного…

— Я не сужу его за подлость, к тебе явленную. Меж мужем и женой разбираться — всегда в дураках быть. Но дела государевы, измена, предательство сотоварищей… Через него один парнишка погиб, у другого… на всю жизнь калека. Дружине моей в бой идти пришлось — павшие есть. На нём — смерти людей моих. Такому — жить не должно. Повинен смерти. Иди.

Единственное, что по её просьбе сделал — голову не отдал чучельникам. Так и закопали вместе с телом.

Весна идёт, солнышко пригревает, у нас коров во дворы выгонять начали — на свету постоять, загару поднабраться.

Тут заявляются Кастусь с Елицей. Они, как я понял, до самого порога моего между собой спорили. То Кастусь хотел, чтобы она сама ко мне пошла, то, взревновав, решил один идти, то…

Заявились. От морозца да от ссоры красные. Сели по углам, друг на друга не глядят, пыхтят, носы воротят… Дети. Обиженные, раздражённые, испуганные.

— Ну, мóлодец с красавицей, с чем пожаловали?

— Пыф-пыф… Я учение закончил, уговор наш — исполнил. Теперь давай мне землю. Княжить буду.

— А ты что скажешь?

Елица щёчками розовеет, нос в потолок уставила. Потом понесла скороговоркой:

— Да что он выдумает! Не того просит! Это ж глупость явная! Ты ж никаких уделов у себя давать не будешь! Хорошо ещё — сунешь посадником! В болота, в чащобы глухие! Ну почему нельзя понять! Лучше бы в службу просился! Был бы на коне, с сабелькой! Как Чарджи…

— А! Так тебе тот чёрный торк — глаза застит?! Говорили мне, что ты на него облизываешься! Ты… ты…!

— Сарочка! Ваш муж гуляет!

— И что? Пусть гуляет — он тепло одет.

Это — доверие. Но Кастусь до этого ещё не дорос.

— Стоп! Всем — молчать!

Сейчас они сгоряча друг другу такого наговорят… Потом всю жизнь каяться будут. Но осадочек останется….

Сидят, дуются друг на друга. С чего они так сцепились? То ли — она не дала, то ли — у него не встал… С этим — ко мне припёрлись.

Чего это я так, чисто физиологически? Нет, я понимаю: секс — основа жизни. Человечество почкованием — пока не умеет. Но я-то чем могу помочь? Добрым словом? — В смысле — морально-политически?

Морально… получается так. Князь Московской Литвы Кестут довольно типичный придурок… э… виноват: образчик.

Я к нему — хорошо отношусь. Несмотря на некоторые… особенности. Поэтому говорить «придурок» — даже в мыслях — неправильно. Хотя, конечно, и умником называть… преждевременно.

Так вот, образчик социальной группы: военно-феодальная наследственная знать. Господин от рождения. Хуже — с зачатия. Ещё в околоплодных водах плавал, а уже примерялся ручонками — скипетр да державу держать. Господинничать для него — как дышать. Ничем другим он быть не может — так «судил рок»:

Свой кусок здешнего «Судебного рока» он отхватил. Доли княжеской. Потерял отца с матерью, угробил сводных братьев. Были и «житейские испытанья», и «смерти дух» мимо виска — не один раз. Потерял свою Родину, свой народ. Но внутреннего стержня «я — князь» — не утратил. Поменять на что-то другое — не только не хочет — не может.

Это для него — как перемена пола. «Фу, гадость какая! Что за идиотские выдумки?!».

Попробовал у себя на Поротве власти и теперь без этого допинга — никак. Захиреет, помрёт. В ходе процесса захиревания — вынесет мозги себе и мне.

А Елица… хорошая девочка, но простолюдинка. Для неё власть — средство. Для безопасности, свободы, радости любимого человека… Она — нормальная, корзна в душе с внутриутробных времён — у неё нету.

Ей — что бусы с платьями, что ножики с палашами, что феоды с аллодами… Ножики ей — интереснее всего.

Ага. А ведь у меня уже есть человек… Для которого аллод — цель жизни и смысл существования. И зовут его — ярл Сигурд.

Тоже предполагал стать владетелем на моих землях. Но — передумал. Без топанья на меня ножкой и публичных ссор со своей любовницей. Умный, потому что. А ещё потому, что я предложил ему другую достойную цель — Гданьск. Цель и помощь. Сразу и после.

Я слишком пристально разглядывал Кастуся. Парень смутился. Заволновалась и Елица:

— Господине… мы ж не… Кастусь никогда… Нет! Ты не думай! Мы никакого… злого чего… Нет!

Она в панике прижала молитвенно руки к груди, вся наклонилась вперёд, пытаясь отвести «гибель неминучую» от своего мужчины. Который, исключительно по глупости, по недомыслию… просто не так поняли, не то слово вылетело… никакой злобы-вражды! Мы ж чисто по ошибке… мы пойдём… А ты не думай! У нас даже и в мыслях…

— Сядь.

Интересно, с чего они так перепугались? Это как же они про меня думают? — Как-как… как про «Зверя Лютого». Труды мои не пропали даром — люди меня боятся.

Обидно.

Оттого, что поставленная цель — достигнута.

Хорошие же ребята, так-то общаемся нормально. Без всяких коленопреклонений и припаданий. Я ж — дружелюбен, дерьмократен и либерастичен. А вот… чуть прижало — страх вылез.

Жаль. А может — и нет.

— Князь Кестут. Князь Московской Литвы. Твои земли — отобрали. Твой народ — погиб.

Мда… Отобрал у князя главное — его народ. Кто — в земле гниёт, кто — дровами в топку этногенеза.

— История Московской Литвы — закончилась. Но не закончилась история князя Кестута. Раз есть князь — должно у него быть и княжество. Сделать тебе княжество в этих чащобах… нельзя. Ты — князь прирождённый. Тебе смердам указывать как поля пахать да канавы копать… Не княжеское это дело. Твое дело — володеть и княжить. Не пустой землёй, не дикими лесовиками — богатым племенем, славным народом.