Владимир Земша - Курсантская исповедь

– Да, так, чё-то болят! – Женька не горел желанием говорить правду, за которую мог получить «по заднее число»!

– А чем это пахнет? – отец по-собачьи понюхал воздух. – Что, снова пиротехникой увлекался со своим Петькой?

Женька молчал, потупив голову.

– Ладно! Вот расскажу тебе, что у нас сегодня на Ургале случилось! До сих пор в глазах стоят куски мяса, развешенные по деревьям!

Женя удивлённо поднял свои красные глаза на отца, жмурясь. Казалось, что за веки какой-то гад насыпал кучу песка, который доставлял жуткий непроходимый дискомфорт, но, в целом, мальчишка был счастлив тем, что не потерял глаз совсем! К счастью, баллистические возможности созданной «чудо-пушки» не укладывались ни в какие рамки и дробь просто высыпалась вслед за пороховым выбросом. В детстве ему как—то, во время детских рыцарских баталий, когда он громил «крестоносцев», веко рассекла стрела, тогда было много крови, но он боготворил его величество случай, спасший его глаз. Теперь он во второй раз благодарил свою судьбу!

– Что за мясо?.. На деревьях?.. – Женя выразил удивление фразой отца.

– А это, сын, всё, что осталось от тех пацанов-семиклассников, типа тебя!

– Почему? – при фразе «пацанов, типа тебя», он поёжился.

– Они мину нашли. Противопехотную. Думали, что фотобачок, хотели открыть, ну и,.. – отец взмахнул руками по сторонам, – ты бы знал, какое это ужасное зрелище! Один из них за отвёрткой побежал, он-то и выжил. Мать там одна так убивалась, наверное у неё крыша совсем съехала от этого. Я бы тоже с ума сошёл, если бы с тобой что то случись! Понимаешь, сынок! Ты-ы-ы понима-а-е-ешь? – он потряс руками в направлении сына. Подошёл ближе. Обнял.

– Береги себя, сынок! Я тебя умоляю!

– Хорошо, пап!

– Обещаешь?

– Обещаю! Ужас какой! Обещаю, пап!…

– Смотри-и-и мне-е-е!

– Пап, а будешь «Фарленское»?

– Давай! С удовольствием!

«Фарленским», или как правильно «Фалернским» 11 11 Фалернское вино (Falernum vinum) – золотистого цвета, вырабатывалось в Фалернской области (в Кампании), у подошвы и на склонах Массикской горы, и славилось в древности как один из лучших сортов вина, особенно если оно было выдержано в погребе около 15 лет. По достоинству оно уступало лишь цекубскому или сетинскому вину. Чтобы смягчить его крепость, его разбавляли хиосским вином или медом. в древнем Риме называли один из сортов вин, что Женька вычитал в «Спартаке» и теперь окрестил так любимый брусничный сок, образующийся с банке с замороженной брусникой после оттаивания. Сок получался бардовый, густой и очень-очень терпкий.

«Ну, и идиот же я! – думал он про себя. – Додумался же в квартире на такое! В другой раз буду такие эксперименты ставить всё же на улице! Хоть там и морозяка!»

Что ж, видимо до самонадеянного сознания юноши не до конца дошли предостережения отца…

Раздался звонок в дверь.

– А, Юра!

В двери показался сослуживец Женькиного отца, кореец Андрей Чон. Это был крепкий рослый советский кореец.

«Удивительно! Почему все советские корейцы и высокие и плечистые? Не то, что эти мелкие доходяги из КНДР? – подумал Женька и сам же себе и ответил. – Наверное, у нас просто лучше кормят!»

– Петрович! Завтра за ёлками едем, да? – Чон улыбался лучезарной улыбкой. Жене нравился этот добряк.

Отец хлопнул Женьку.

– Едем, сын?

– Да! Во, чётко! – пацан радостно подскочил. Он любил эти поездки с отцом в тайгу. Зимой они, обычно, выбирали самую красивую сосну. Срубали. А домой забирали лишь удивительную своим великолепием макушку. Что ж, в этом таежном краю корейских лесоповалов, они мало беспокоились о гибели целого дерева в угоду человеческой новогодней прихоти. Что ж, такая вот прихоть, беспечность и безжалостность людей, живущих в краях таёжных!

Запах свежей, с мороза хвои наполнял тонким ароматом квартиру, вещая приближение самого великолепного праздника на целом свете! А когда к этому запаху подмешивался ещё и запах апельсин с мандаринами, то вот тут же уже становилось совсем ясно, что Новый Год стоит прямо на твоём пороге!..

Снежная целина. Тайга. Стройные пирамиды хвойных деревьев. И тишина…

Раздался сухой хлопок, срикошетив звуком по звенящим морозом стволам деревьев. Это Чон пальнул из своей вертикальной двустволки 12 12 Это когда два ствола, вероятно, разного калибра располагаются одно под другим по рябчику. Попал! Птица свалилась в снег.

– Молодец, Чон! – похвалил его Петрович.

– На изюбра 13 13 Изюбр – благородный олень бы выбраться! – мечтательно ответил тот.

– Выберемся ещё!

При словах взрослых про изюбрятину, Женя почти осязал ароматный запах зраз 14 14 котлеты с начинкой из яйца с жареным луком , который наполнял комнату, когда мама на праздник доставала горячий противень из духовки с пылу-жару. Всё это подавляло чувство жалости к несчастному великолепному зверю, красота которого достойна того, чтобы лишь украшать собой леса, убийство которого должно быть лишь обычным кровавым убийством для человека разумного. Но они, живущие на «подножном корме», убивающие далеко не удовольствия ради, не могли тогда думать о сиих возвышенных материях.

Чон подошёл к снежной лунке, достал из снега добычу, показал Женьке.

– Жалко! – тот только и выговорил при виде мёртвой птицы.

– Жалко?! Ничего, вот когда мамка тебе пожарит такого красавца, жалко не будет! Будет жалко одного – что мало! Так что надо бы ещё добыть! Вообще, рябчика нужно в снегу искать. Как это делают филины!

– Почему в снегу? Ваш ведь на дереве сидел.

– А рябчик обычно так делает. Посидит себе на ветке, а потом – бух и в снег сиганёт. Только его и видели. Вот такие у него прятки! Спит потом себе там спокойненько. Но филин это знает. Летает ночью над целиной, ищет, где рябчик зарылся!

– Ух, мороз! – поёжился Андрей Чон. – Охотнику, чтобы ночью выжить, нужно не просто костёр развести, а положить в огонь бревно или лучше пару брёвен, а по мере сгорания, ночью, пододвигать. А ещё лучше, вдобавок спалить большой пень, вынуть угли и в образовавшиеся углубления от корневищ всунуть ноги.

– Так ведь вымажешься в грязи? – удивился Женя.

– А по-другому ночь не переживёшь! Тут уж выбирать не приходится…

– Пап, а ты обещал дать пострелять! – Женька вытер варежкой сосульку под носом.

– Обещал, значит постреляешь! Будешь у меня настоящим «Ворошиловским стрелком»! – отец улыбался, продолжая хрустеть унтами по белоснежной целине, тяжело поднимая ноги…