Виктор Мельников - Искусственное время

Он очнулся, выключил телевизор, который приглушённо шумел, – вот откуда этот звук! Я, кажется, проспал. Больше, чем предполагал. Надо приниматься за работу. За окном ещё темно. Господи, старый балда, решил развлечься! Тьфу! А свиноматки ждут папку!

Проходя мимо спальни дочери, заглянул к ней: подросток отсутствовал в своей постели. Он подошёл к кровати, дотронулся рукой до простыни: она хранила ещё тепло её тела. «Что же это такое?» – задался он вопросом. Страшилка была близка к тому, чтобы сбыться… И она сбылась – не воротилась дочь.

«В гостях воля хозяйская, – повторял он соседям одни и те же слова каждый день, завидев кого, – а кто они, чтоб дочь мою удерживать? Не люди! Мы у них бычки на верёвочке». На что соседи отмалчивались, а когда раздосадованный горем отец шёл прочь, говорили полушёпотом: «Совсем старик с ума сбрендил, видимо, – загуляла его дочь, загуляла, сбежала от него и от его свиней».

Такое сравнение, наверное, может показаться неправильным. Но передо мной возникают и множатся промежуточные пространства, где образы дробятся, раскалываются на куски, подобно астероидам, входящим в земную атмосферу. И я слышу слова поэта: «Как нам бороться, если наше оружие невидимо?» Стало быть, я вижу девушку. Она выходит из дома с помадой на губах и кружевами на заднице – фирменные джинсы, обтягивающие худой зад, имеют довольно симпатичную вышивку на интересном месте. Я не знаю, как её зовут, – и это неважно для повествования. Она идёт уверенно. Можно сказать, её походка вызывающая. На неё обращают внимание – и девушке это нравится. Она имеет автомобиль, но ни за что не променяет скорость на вот эти похотливые взгляды серых небритых мужчин и завистливых угрюмых женщин; лица последних, она видит, разрисованы дешёвой косметикой. Лёгкая и нестойкая реальность напоминает ей порнофильм, в котором не участвуют только больные, а она – в главной роли. Кажущаяся доступность огорожена невидимой колючей проволокой, через которую за ней наблюдают. И она это позволяет делать – нате вам, смотрите, любуйтесь, я – яркая картинка, получайте удовольствие, глядя на меня, а я получу удовольствие от ваших ненасытных взглядов, мне это нравится, правда! Ведь я не скрываюсь за тонированным стеклом автомобиля, я доступна, но руками не трогать, однако. Для неё текущая жизнь – дешёвое порно, одни смотрят, другие показывают: поток мутных физиологических жидкостей сменяет полное отсутствие внятного сюжета. Но стоит сменить ракурс и освещение – и порно превращается в эротику. Об этом, правда, она не задумывается, ей тяжело вникать в кинематографические тонкости.

– Привет! – говорит ей кто-то.

Она не замечает его. Очередной придурок, решивший оживить картинку для себя.

– Хорошо выглядишь, – говорит другой прохожий.

Девушка не отвечает и ему. Кстати сказать, сегодня ночью эти два незнакомца, попытавшие счастья с ней заговорить, призовут на помощь виртуальный мир, который создаст для них безупречную иллюзию, а туман, окутывающий границы реальности, отступит, приоткроет некие ориентиры, которые окажутся заманчивыми обнажёнными миражами. А девушка тем временем заходит в бутик – волшебный мир дорогих безделиц и мимолётностей. Здесь здравый смысл и идеалы сгорают на костре тщеславия. Она – постоянный клиент. Таких ценят. Золотая дисконтная карта делает её саму золотой в этих стенах и даёт право на скидку. Такой поход в магазин хорошая самореклама. И девушка пиарится. Когда она делает покупки, отступают все грозные призраки, о которых она слышала, но не более того: войны, эпидемии, катастрофы, апокалипсисы, теракты. Ей улыбаются продавцы, она улыбается в ответ. Но за стенами бутика слышатся завывания фурий. Их заунывный вой исходит отовсюду, и различается здесь, прикрытый форменной блузой и бейджем. Счастливая, девушка покидает бутик, направляется в кафе. Её руки заняты разноцветными пакетами. Она довольна покупками и не замечает тех съёжившихся людишек, идущих навстречу, – какой разительный контраст теперь наблюдаем: с одной стороны, человек, боязливо съёжившийся, с другой – колоссальная жизненная энергия в фирменных джинсах; одних время выбирает, чтобы насиловать, других – чтобы ласкать… но это, не забываем, порнофильм, определение выдано! Да, джинсы девушки, подчеркну, связывают воедино прошлые века, достижения науки, разума и крупных купюр, переплетённых между собой и прикреплённых к одному человеку (есть и другие девушки, женщины и мужчины, на которых завязаны все достижения человеческие, дающие благо, но перед нами – она одна, других не трогаем). Так вот, в это же самое время изверившиеся людишки определяют другую сторону монеты, уже мелкой, правда: дымящиеся развалины, остановившиеся заводы, бесформенные обломки – серость и уныние на лицах… И вот девушка присаживается за свободный столик. Людей в кафе мало: светлое время суток – время, когда существует только настоящее. Девушке становится скучно. Она растеряна. Такое с ней случается редко, но сейчас именно так, и она заставляет себя действовать. Она разрывается между толпой и одиночеством, её разносит в клочья, в ней рушатся внутренние барьеры, но ничего этого никто не видит. Внешне она спокойна, ничего не произошло, всё, как всегда. Действительно, встречаются девушки одарённые, но не умеющие распорядиться своими возможностями разумно. Умение управлять своим даром – особый дар. И она на свой лад начинает действовать – знакомится с официантом, смазливым блондином. Он из тех, изверившихся, думает она, но ещё не покрылся щетиной. И как только они обменялись номерами сотовых телефонов – произошло то, что называется «крушением морали». Для неё. Смысл жизни поменялся. Запахло любовью, которая несовместима с определением «порно». Она быстро допивает заказанный коктейль, не замечая того, что делает это поспешно. Уходить ей не хочется. Блондин обслуживает других пришедших посетителей, она наблюдает за ним и внутри у неё что-то переворачивается. Девушка ничего не понимает, но, как автор, хочу пояснить, что подсознательно она чувствует рубеж двух эпох, и она увидит скоро новый мир, старый останется позади – он ничем её сейчас не удивляет, проплывает мимо, ибо она плохо ориентируется на местности. После старые, негодные дорожные атласы и сломанные компасы сменятся на новые ориентиры. И это произойдёт так скоро, как она этого захочет. Истина очевидна. Но ей вдруг становится страшно, она покидает кафе. Сделав первый шаг, она не уверена – сделает ли второй. И, стало быть, поздно вечером уже звонит блондин, сгорая от желания.

– Я освободился. Встретимся?

Девушка не отвечает сразу. Она вроде готова сказать «да». Это так просто – кажется нам. Для неё – сложно! Она из другого мира, где «ничего не менять, пусть всё остаётся, как есть, не замечать плохого, оно должно остаться в стороне», – есть аксиома. Очевидное «да» смущает её сознание. Она боится взять на себя ответственность, чтобы лишиться девственности. Ибо ответственность грозит наказанием – скорым, суровым и зачастую несправедливым. Как было с её отцом, оберегавшим её, чиновником в прошлом (он всегда говорил ей – я чиновник, это значимо), а теперь арестантом, но в то же время и бизнесменом, собственность которого висела теперь на этой девушке, раздумывающей над предложением симпатичного блондина. Она продолжала гордиться своим отцом – он оставался опорой для неё и стеной, отгораживающей от внешнего мира, откуда сейчас ей звонили. А тем временем пауза затягиваться больше не могла, но девушка раздумывала.