Роман Булгар - Офицеры. Книга вторая. У края

– Наш пострел везде поспел… – лейтенант нахмурился.

Но не затевать же ему выяснение отношений с товарищами из-за первой попавшейся им на глаза смазливой бабенки.

– Глянем в соседнем вагоне…

– Машинку для закатки губ прихвати… – напутствовали его.

Напившись вдоволь крепкого и горячего чаю, Григорьев ушел спать, оставил их одних. Рэм все слушал и изредка плескал себе в стакан из непонятно которой по счету бутылки. Лицо его мрачнело, а взгляд тяжелел. Но его суровость Анюту нисколько не пугала.

Несмотря на то, что лейтенант о себе почти ничего не сказал, ей казалось, что она знает его уже давно. У нее появилось ощущение того, что между ними установилось тесное взаимопонимание, граничащее с духовной общностью, которая неизменно переходит в близость. Поначалу в духовную, а потом и в физическую.

Требовался легкий толчок. Кому-то из них двоих надлежало сделать первый шаг. Девушка надеялась на то, что инициативу возьмет на себя представитель сильного пола. Время шло, а Рэм ничего не предпринимал.

– Отвернись к окну, я переоденусь… – подталкивая события, негромко произнесла проводница.

С нерешительным колебанием, Анюта медленно распахнула рубашку, скинула ее. Заведя руки назад, она отстегнула застежку бюстгальтера, не сразу сняла его. С внутренним волнением ждала, что сейчас, поднимаясь, шевельнется за нею надвигающаяся тень, мужские руки возбуждающе опустятся на ее плечи и…

Не дождалась Анюта. К ее разочарованию, лейтенант даже не шелохнулся. Привычными движениями она быстро стянула вниз юбку, выпрямилась, чуточку помедлила.

– Можешь смотреть, – разрешила девушка, накинув на себя халат. – Ну, как тебе? – она кокетливо присела, выпрямилась.

– Хорошо, – кивнул парень головой. – Как дома…

На самом деле, Анюта будто стала другой, намного ближе. От ее внешнего вида повеяло чем-то подзабытым, но странно родным. Внутри все задрожало. Помимо его воли все мужское существо потянулось к живительному женскому теплу.

– Тебе плохо, я вижу… – девичье дыхание приблизилось. – Забудь обо всем. Я тоже этого хочу… – узкая ладошка с жалеющей лаской опустилась на лицо Рэма, тонкие пальчики пробежались по его осунувшимся скулам. – Ты такой хороший…

Второй рукой девушка приспустила халатик с левого плеча, обнажая матово-белую грудь.

– Анюта, – глуховато произнес он, – понимаешь, глупостей не следует делать, даже если очень плохо. Ты хорошая. Но так нельзя поступать, это не по правилам…

Сильные мужские ладони перехватили тонкие кисти, бережно сжали их, поднесли к раскрывшимся губам.

– Ты хорошая, Анюта. У тебя все еще будет. Не стоит тратить свои чувства на ничего не значащие и ни к чему не обязывающие встречи. Но если тебе невтерпеж, – Рэм иронично усмехнулся, – ты выйди, свистни, и к тебе мигом выстроится очередь…

Будь он трезвым, парень это не сказал бы, объяснил бы немного по-другому, более тактично и деликатно. Но…

– Что?!

Расширив глазки, девушка в ужасе отпрянула, передернула плечиками. Перспектива оказаться безвольной игрушкой в руках десятка-другого молодых самцов без всякой надежды при желании остановить плотское безумие ее не прельщала. Не похоть владела ею, а желание подарить сидящему напротив нее человеку радость и кусочек нечаянного счастья. И что она получила в ответ…

– Я не думала, что ты можешь быть жесток!

До Рэма дошло, что своими словами он мог сильно обидеть милую девушку. А она обиды от него не заслужила.

– Прости, Анюта…

Приблизившись к ее губам, он позволил себе один поцелуй, долгий, чувственный и одновременно целомудренный. Потому как за ним ничего не последовало.

– Жестока, Анюта, сама жизнь. А я лишь сказал, как есть…

Прикрыв глаза, девушка тяжело вздохнула:

– Странный ты какой-то, Рэм…

Никак она не могла его понять. Другой на его месте без всяких раздумий охотно воспользовался бы ее предложением. С радостью принял бы ее щедрый дар.

– Не такой, как все…

Растирая ладонью наполненную едким сарказмом усмешку, лейтенант глухо проронил:

– Таким уж, Анюта, уродился…

Почти до самого утра он нежно поглаживал доверчиво к нему прижимающееся девичье тело, охраняя ее покой.

– Ты еще найдешь свое счастье, Анюта… – прошептали его губы, а левая щека судорожно задергалась.

У кого-то все еще впереди, а он свое счастье проворонил.

– Кар! Кар! – передразнил парень сам себя. – Ворона…

Когда в вагоне все стихло, Рэм залпом допил остатки водки, покачиваясь, пошел к своей полке, взобрался на нее и провалился в тяжелое забытье…

Каждый год десятки высших военных училищ и больше сотен военных кафедр при гражданских учебных заведениях выпускают тысячи и тысячи молодых лейтенантов.

Быстро и незаметно пролетает первый лейтенантский отпуск, и вся эта бурлящая энергией и кипящая молодостью масса начинает движение к новому месту службы.

Как ранней весной, когда небольшие ручейки талой водицы собираются, исподволь набирают силу и постепенно превращаются в один мощный и стремительный поток, так и молодые лейтенанты, направляющиеся со всех концов необъятной страны, собираются в определенных местах. И, скопившись, непрерывным потоком едут они с конца июля и весь август. Все едут и едут…

Одни ребята направляются к конкретному месту назначения, а другие – в распоряжение командующих округов и Групп войск.

Единицы заранее прекрасно знают о том, что их ждет в войсках. У них жизнь четко расписана далеко вперед. Их начальствующие родичи заранее все продумали и спланировали…

А основная масса молодых офицеров-выпускников, большая часть их, едет в неизвестность, совершенно не представляя себе то, куда они, в конце концов, попадут, в какую именно часть и, что самое главное, на какую именно должность…

Составной частью потока, его малой, ничтожной крупицей был лейтенант Рэм Валишев, следовавший в поезде, направляющемся в сторону столицы Украины. Двигался он в числе немалой воинской команды, разместившейся в нескольких вагонах.

Ехал он не один, а со своим неразлучным другом Мишкой, с бывшим подчиненным и хорошим товарищем Жекой Малаховым и, конечно же, с давним своим приятелем Сашкой.

Григорьев-то и числился заводилой и инициатором всей затеи отправиться после выпуска служить в Германию.

Чуточку «уставший» после так и несостоявшихся накануне проводов, Рэм мертво лежал на своей верхней полке, куда он упал, добравшись лишь под самое утро, и не подавал признаков жизни. И не понять: или ему невыносимо плохо, или ему просто уже ничего не хотелось…

Переглядываясь между собой, Сашка и Мишка с тревогой в глазах смотрели на своего товарища, крайне тяжело переживавшего неожиданный разрыв отношений с обожаемой им женой.