Роман Булгар - Офицеры. Книга вторая. У края

Наблюдая в оптический прицел, Леся догадалась, вычислила позицию, где залег федерал. На его месте она поступила бы также, ведя охоту на вражеского снайпера. А в данный момент охотились именно на нее. И понимание всей двусмысленности создавшегося положения добавило к азарту немалую долю злости.

Одно дело, когда она выступала в роли свободного охотника, совсем другое дело, когда сама оказалась под прицелом. Чувство внутри росло не из самых приятных, комфорта оно не прибавило.

– Эй, Украинка! – угрюмый бородач с зеленой повязкой на лбу бесцеремонно дернул ее за армейский ботинок. – Тебя Али зовет.

Недовольно выругавшись, Ищенко резко повернула голову вбок, чтобы высказать пару ласковых слов посыльному, невольно приподняла правое плечико.

– Уйди, не мешай! – сердито сверкнула она глазами.

В перекрестии прицела, выдвигаясь из-за укрытия, неуклонно вырастало женское плечо. Майор, понимая, что второго удобного случая может больше не дождаться, надавил пальцем на спусковой крючок. Раздался звонко хлесткий удар выстрела. Одновременно в предплечье офицера мягко толкнуло пудовой отдачей.

– У! – Леся схватилась за больно ужаленную руку. – Мазила! – презрительно поджала она тонкие нервические губы. – Промазал…

Не сомневаясь в том, что попал, майор, точно прицелившись, выстрелил еще раз, спонтанно намериваясь вывести из строя само оружие наемницы, окончательно выбить ее, отправить на отдых.

Когда вторым выстрелом разбило оптический прицел винтовки, до Леси мигом дошло, что федерал по ней не промахнулся, а метил ей специально в плечо, умышленно сохраняя тем самым ей жизнь.

– Ы-ы-ы! – жгучие слезы бессилья брызнули из ее глаз.

Взбешенный иорданец приказал подтянуть минометы, которые притащил с собой подошедший к ним на помощь отряд полевого командира Саида абу Ахмеда. Через десять минут суетливой возни две 82-мм трубы открыли огонь полупрямой наводкой.

Первые мины далеко перелетели, разорвались внизу, в ущелье. Не имея таблиц стрельбы, боевики устанавливали прицел наугад.

Наверху, там, на высоте, протяжно ухало частыми выстрелами, внизу же, в узком ущелье, через несколько секунд гулко отдавалось приближающимися к дороге спаренными разрывами.

Майор-артиллерист прекрасно понимал, что через пару-тройку скачков мины начнут взрываться на их позиции.

Выбрав подходящее укрытие, он прикрыл глаза, возвращаясь в то самое время, когда все в его жизни, казалось, пошло не так, наперекосяк, когда он оказался у края пропасти, как сейчас…

Осколочно-фугасные 82-мм боеприпасы рвались на каменистой почве, почти не оставляя воронок, выбрасывая вокруг себя сотни смертоносно жалящих осколков. Перед штурмом боевики решили окончательно стереть с лица земли оставшихся в живых бойцов из федеральных сил. Мин они не жалели, лупили и лупили…

Пережидая огневой налет, майор, удобно устроившись возле подбитой БМП, сидя в каменной нише, созданной самой природой, сумрачным взглядом окидывал ставшую для них западней дорогу…

Разрывы то приближались к нему, то удалялись, основательно перепахивая дорогу, круша и ломая технику, приводя в полную негодность то, что еще недавно представляло собой колонну.

Тыльной стороной кисти майор устало вытер со лба сочащийся пот, перемешанный с пороховой гарью и пылью. Колонны их больше не существовало. Колонна, колонна…

…Шел второй час ожесточенного боя. Одна волна атакующих боевиков сменялась другой. Комбат получил тяжелое ранение. Все боевые машины давно подбиты, выведены из строя.

В одной из них оказалась исправной, работала рация. В эфир методично улетали доклады, что кольцо все больше сжимается. Помощь обещали, но ее пока нет. И, скорее всего, подмога вовремя к ним не поспеет. Их осталось всего четверо, и следующую атаку боевиков им не отбить. Рэм, поморщившись – а что еще делать? – приказал бойцам собрать «броники» с убитых…

– Комбат, – майор подполз и наклонился к подполковнику, – нам конец. Я принял решение выйти на связь с моим дивизионом и дать команду на открытие огня по нашей позиции.

Отодвинувшись, он вынул рабочую карту, принялся определять координаты их местонахождения.

– Майор, твою мать… – подполковник говорил с трудом, – ты что, хочешь вызвать огонь на себя? С «катушек», майор, съехал? Ты хорошо подумал, прежде чем принять решение?

– Другого выхода, комбат, – жестко сжимались пересохшие губы, – у нас нет. Я не думаю, что плен окажется намного лучше.

Держа голову прямо, он выдержал взгляд подполковника и не отвел в сторону свои черные глаза, наполненные тоскующей болью. Лучше принять смерть, чем выносить измывательства изуверов.

– На моей станции, майор, – подполковник попытался оттянуть неизбежное, – нет волны твоих артиллеристов.

– Не проблема, комбат. Дело всего двух минут…

Усмехнувшись, Рэм пополз к командирской БМДешке и залез в полуобгоревшую машину.

Ожидание длилось совсем недолго, и он показался в десантном люке с телефонной трубкой выносной связи в левой руке.

– «Дон», «Дон», я, «Урал». «Дон», я, «Урал». Прием. Понял… слышу хорошо… «Дон», стой! Цель одиннадцатая, пехота, триста на двести, Х…, У…, высота…, внакладку, огневой налет десять минут, расход 144. Готовность доложить. Я, «Урал»…

– Майор, а они успеют? – подполковник зашевелился, услышав, как пошла команда. – Смотри, поднялись. Начинается…

– Успеют, – комдив сосредоточенно кивнул головой.

Достав из нагрудного кармана кожаный бумажник, он вытянул из него фотографию. Увидев на фото женщину, комбат захрипел:

– Майор, твоя жена? Дай посмотреть. Красавица. Как ты от такой шикарной бабы на бойню утек? Она знает, что ты здесь?

– Нет, – Рэм до боли прикусил нижнюю губу.

Своим решением поехать на войну он сильно все запутал. Не все так просто объяснить. Да и большого смысла в том не имелось.

– Нет? И что баба вякнет, когда прознает? – подполковник перевернул снимок и прочитал надпись:

«Помни всегда обо мне. Твоя Звездочка».

– Вы что, любили друг друга?

– Мы и сейчас любим…

Мгновенная боль перекосила его лицо, и Рэм, поморщившись, забрал фото, принялся торопливо набрасывать слова:

«Прости меня, Звездочка, за то, что я тебя оставляю. Но иначе я поступить не мог. Твой…».

– Майор, ты боишься смерти?

Не раздумывая, Рэм коротко ответил:

– Нет.

– Почему?

Серый глаз комбата прищурился. Почему одни боятся прихода старухи с косой, а другие – нет? Отчего так происходит?

– Потому что, – Рэм отрешенно качнул головой, – за ней одна пустота. Там просто ничего нет. Поэтому и бояться нечего. Больно осознавать то, что здесь, за гранью, остаются те, кому нас будет очень не хватать. Именно им, а не нам станет плохо. Но нам про то никогда не узнать. Блажен тот, кто не ведает…