Татьяна Краснова - Лиза. серия «Знакомые лица»

– И я, – привскочил Данила.

– И я. – Шницер, положив руку на плечо, вдавил его назад в ступеньку, на которой тот сидел.

Лиза, накидывая шубку, мельком заметила довольное лицо Ольги – и недовольное Данилы. И Кочубея. И Логинова.

Филипп на морозе сразу закашлялся. И, торопясь, спросил севшим голосом:

– Вы – Лиза Бурматова? Извините, если вдруг ошибся, мне показалось…

– Не показалось. – Почему она отвечает так насмешливо? Не всё ли ей равно?

– Значит, точно… – Шницер теперь кашлял, пожалуй, даже дольше, чем требовалось – видимо, чтобы неловкую паузу замять. – Я не сразу… Ты же была совсем девочкой, когда мы виделись, а теперь такая барышня…

– И что? – Вопрос звучал великолепно – убийственно, как в самой пошлой мелодраме. Лиза даже смотрела сверху вниз, потому что стояла двумя ступеньками выше.

– Да ничего… Не сразу узнал. Извини. Я понимаю, что тебе со мной какие разговоры – матери наши рассорились, и мы все потеряли друг друга из вида. Полжизни прошло. Да… Я просто подумал, что если ты – это ты, надо хоть поздороваться.

Лиза не понимала механизма этой реакции – того, что родственники уже второй раз за день выводят ее из себя. Почему-то она могла терпеть бестактность, занудство и даже истерики посторонних людей из коттеджа. Их назойливость, глупые шутки, пустопорожнюю болтовню. И совершенно не могла пропускать мимо ушей то же самое, исходящее от родственников! Хотя кто-кто, а Филипп кажется куда более посторонним, чем обитатели «Лесной сказки».

Но она уже заговорила, понимая, что не остановится.

– Со мной разговоров в самом деле не требуется, и здороваться не обязательно. И матери наши сами между собой разберутся, я в их дела не влезаю. Поразительно только, как тебя память подводит. «У вас тут в Белогорске», – передразнила Лиза. – Как будто ты сам в этом Белогорске не жил! И куда вы все потом провалились? Когда мои родители стали старыми, бедными и больными? Ты так возненавидел мою маму, что за столько лет ни разу ей не позвонил или открытки не послал? Это что, такая сыновняя солидарность, или у тебя личные счёты имеются? Или теперь на кой нужны родственники, у которых не пообедаешь? Кстати, я тут не единственная тень из прошлого. Ты тут еще одну кузину можешь встретить, Светку – это ее владения. – И перевела дух.

Филипп слушал, не перебивая.

– Да, паршиво же я выгляжу в твоих глазах, – подвел он итог, но ни виноватым, ни смущенным, ни потрясенным Лизиной речью не казался. Скорее, отрешенным. – На самом деле Белогорск и твоя мама, – самые глубинные воспоминания, которые исподволь греют, а в нужный момент поддерживают. А то, что всё скатилось в никуда – обычная тупая инерция, никаких тут нет ни счетов, ни обид. В молодости привыкаешь только брать, и это выглядит, как будто так и должно быть. И само собой разумеется, что тебя все любят. А потом просто увязаешь в своих делах, важнее которых ничего быть не может – и всё, и жизнь пробежала. У меня никогда не было меркантильных расчетов попользоваться богатыми родственниками, которые потом стали бедными, – хотя я понимаю, что это неубедительно звучит. Нас всех потом в одночасье сделали бедными. А моя мама уже умерла. Вы разве не знали?

– Как бы мы узнали, если вы нам не сказали? – пожала плечами Лиза, безжалостно обходясь без стандартных соболезнований. – А как мы выглядим в глазах друг друга – думаю, переживем. Давай не будем притворяться родными и вымучивать какие-то родственные чувства. И давай, наконец, эту кошку искать. Я же слышу – мяукает.

Но та уже нашла их сама. Это была большая взрослая кошка, зеленовато-серая, полосатая – камышовая. Проворно подбежав к крыльцу, она выразительно посмотрела на дверь.

Ее появление в холле вызвало переполох. Алла побежала за колбасой, которую держали для Кочубея, и молоком, которое держали для Мишутки, а Ольга и Таня – за подходящими чашечками. Мишутка проснулся и тянул к зверушке руки, Данила тоже пытался ее погладить, Вася наблюдал из дальнего угла. Логинов и Антонина Ивановна выразили свои мнения:

– Покормить и избавиться. У приблудной кошки может быть всё, что угодно.

И:

– Кошка явно домашняя, посмотрите, как деликатно и уверенно она себя ведет.

В самом деле, дикая не пошла бы прямиком к камину, подумала Лиза. Спокойно ест из чашки – бездомная схватила бы кусок и потащила в угол. Наверняка забрела с дач или из соседней деревни.

– Ну, я могу ее завтра куда-нибудь увезти, – неуверенно предложил Кочубей. – А сейчас – не на мороз же выставлять.

– Кто погубит кошку – семь лет без удачи, – припугнула Лиза.

– Семь лет?! Ну уж нет! Я суеверный. Мне без удачи нельзя. Девайте ее сами, куда хотите.

– Аллергия, лишаи, глисты, – флегматично произнес Логинов в сторону Аллочки.

Та, подкладывая в чашку колбасу, предположила:

– Горничная увидит и выгонит.

– Не выгонит. Я договорюсь, – неожиданно сказала Лиза.

– А я могу забрать в свою комнату. Меня аллергией не проберешь, – добавил Шницер.

Дневник Тани Майской

Сегодня мы с Л. забрались в здание старого санатория. Большое, стеклянное, выглядывает из-за деревьев, как привидение. Бывшая столовая. В жизни бы не поверила, что буду лазить по заброшенным домам! Внутри сумрачно, несмотря на стеклянные стены. Вестибюль – как футбольное поле. И во всю стену картина: синие волны, желтый пляж, загорелые люди – играют в мяч, в бадминтон, плавают, дети строят дворцы из песка. Все здоровые и радостные. Я таких счастливых лиц никогда не видела. Л. сказала, что они и раньше были только на картинах и в старом кино. Что это герои советских мифов.

И вдруг раздался чудовищный хохот! Звуки заполнили всё здание до потолка, и переполнили, и летали от стены к стене. Я схватилась за Л. и зажмурилась. Думала, что-то сверхъестественное. А оказалось, это человек. Даже двое. Правда, напугал нас только один – идиотский Волчок. Он теперь, как выяснилось, Данила, но всё равно пусть будет Волчок. Я так привыкла. Второй, Шницель, или как его – Шницер, похожий на скелета с глазами, поклонился нам как-то опасливо, издали. А Волчок как спросит:

– Что же вы не ругаетесь, я вас напугал, наверное? – и голос опять получился гигантским, как фигуры на стенах, как будто это они заговорили. Волчок аж рот себе зажал. Я думала, Л. сейчас его отчитает, а она чему-то обрадовалась и говорит шепотом:

– Скажите что-нибудь еще, Данила, только не так громко.

– А что сказать?

– Ну, вы же оживили великанов, говорите за них. Что угодно, хоть про погоду: какая погода хорошая!

Волчок послушно повторил:

– Какая погода хорошая. – И получилось уже не страшно, а просто громко, как в мегафон, и даже торжественно. А Лиза как ни в чем не бывало: