Ирина Никольская - Игра

Самрат, в который раз, заглянул в офис. Кира улыбнулась – шеф проявляет к ней особый интерес. Не обошел вниманием лучшую модель в своем агентстве. Ей повезло. Ну, как он красив! Высокий, стройный. С замиранием сердца девушка разглядывала его гордый профиль, мужественный подбородок. Улыбаясь, Самрат щурил коньячные с искоркой глаза, но чаще, бывал не в духе: строго отчитывал подчиненных, тех, кого считал достойными общения со своей высокородной особой. Остальных – в упор не видел, не замечал – Сноб! И все-таки женщины находили его очень привлекательным, породистым и загадочным. К тому же, Самрат баснословно богат. Не зря, она так долго его добивалась.

Неужели ей удалось плотнее затянуть поводок на его шее? Кира двинулась навстречу шефу, профессионально переставляя длинные ноги. Пыталась остановить, задержать на себе рассеянный взгляд. Темные глаза смотрели равнодушно, ничем не выделяя ее на фоне остального планктона. Задержались на пустующем месте новенькой секретарши. Этой, как ее? Кажется, Лила. Именно, в этот момент, Самрат изменился – лицо дрогнуло. Нет, ей показалось! Чепуха какая-то. Кира, почти, достигла своей цели, подошла близко, пытаясь понять его мысли, и уперлась лбом в полотно двери. Захлопнул, прямо перед ее носом. Ушел.

Самрат поднялся в свой кабинет, устало опустился в кресло. Ну, что ж, ее нет. Уже неделю Лила в больнице. В больнице по его вине. Он вспомнил испуг в ее глазах, когда обрушился свод. Колонна уперлась в стену и прекратила падение, всего, в метре от пола. Это спасло их. Хорошо, еще, что он успел подставить плечо и закрыть девушку своим телом. Их завалило, самим не выбраться и вдобавок у него, кажется, вывих плеча, а Лила ударилась головой.

В этом тесном пространстве он нависал над ней, потерявшей сознание, такой податливой и такой теплой. Стиснув зубы, всматривался в детское лицо. Ну откуда взялась в его жизни эта девчонка! Странная, непохожая на других: непокорная, чужая и такая родная. Лила застонала, он хотел коснуться ее лица и не смог: плечо отозвалось резкой болью. Тогда он опустил голову и коснулся губами ее щеки, потом попробовал на вкус девчоночьи губы – нежные, горячие. Им овладело безумие, он впился в нее ртом, понимая, что неправ и делает ей больно. Осознавал нелепость своего поступка, но ничего не мог поделать с собой и со своей обжигающей страстью.

Целовал долго, и, задохнувшись, обессиленный, уронил голову. Ее щека была мокрой и соленой. Лила смотрела на него. Слезы струились по лицу. Пришла в себя. Когда? Он не заметил. Девушка попыталась оттолкнуть его, слабой рукой ударить. Он хрипло засмеялся, и превозмогая боль поймал ее ладонь и опять поцеловал в губы. Спокойно, властно, как хозяин.

В ее глазах была паника. Она боялась его. Девчонка! Ему стало стыдно. Как он мог! Она в таком состоянии. Они в таком состоянии. Надо вызвать помощь. Опираясь на больную руку, долго доставал из кармана телефон. Рука подломилась, и он рухнул на девушку всем телом. Было жарко и тесно. Реакция тела на ее близость была однозначной, Лила почувствовала это, поерзала, пытаясь освободиться, но сделала только хуже, поняла это и затихла.

Сердце бешено колотилось где-то в горле, или это билось ее сердце? Время остановилось, пульс толчками будоражил кожу, обостряя чувствительность. Воздух густел, вязко окутывал горячей истомой. В дальнейшем: пока ждали помощи, пока их осторожно доставали из-под завала и везли в больницу, они не смотрели друг на друга и не сказали друг другу ни слова.

Плечо вправили, зафиксировали руку. Самрат стоически перенес боль. Терпел, мычал сквозь зубы. Думал о ней. Как он мог быть таким беспечным? Отправил девчонку в этот полуразрушенный храм. Одну, ночью. Знал, что не будет никакого толку. Но, уж очень хотелось сбить спесь с этой гордячки, унизить. Довести ее до слез, чтобы сказала, что ей страшно, что не сможет выполнить такое сложное задание. Он поломался бы немного, потом снисходительно пошел ей навстречу. И она смотрела бы на него с благодарностью, опустив покорно голову, признавая, наконец, его главенство над ней, над ее судьбой, над ее жизнью.

Как бы, не так! Эта строптивица и не подумала сдаваться. Задрала подбородок, уставившись ему в глаза, прямо, откровенно. Прекрасно понимала, зачем он мучает ее. Понимала и не собиралась уступать. Так и буравили друг друга зрачками, ждали, кто первый отведет взгляд. Он не выдержал, сказал грубо:

– Иди, работай.

С облегчением прикрыл глаза, когда Лила вышла, довольно громко хлопнув дверью. Внутри нарастал гнев, поднимался волной из самого сердца, заполнял голову, блокируя рассудок.

– Как смеет она так обращаться с ним, с мужчиной! Открыто смотреть в глаза, задирать подбородок, хлопать дверью. Девушки, воспитанные в индийских традициях ведут себя иначе. Именно поэтому он не женился, там, в Европе.

Пять лет учебы в престижном университете и – ничего серьезного. Легкие увлечения ни к чему не обязывали, зато он досконально узнал англичанок. В университетской среде пользовался популярностью – красавец. Немного смуглая кожа придавала ему особый шарм. За глаза его называли Махараджа. Все знали, что он богат и знатен.

Самрат перебирал. С одними просто дружил, других узнавал поближе. И чем больше узнавал, тем сильнее его тянуло назад, в Индию. Его не прельщали европейский лоск и свободные отношения. Все годы учебы скучал по дому. Представлял свою будущую жизнь в Дели: шикарный родительский особняк, балкон, увитый плющом и цветами. Вот он пьет утренний кофе, рядом молодая жена: услужливая, покорная, похожая на его мать – любящая, нежная.

Снова закрыл глаза. Воспоминания о родителях приносили боль, он старался не думать о них, прогонял мысли. Но память никуда не делась, затаилась в самом сердце, и теперь обрушилась на него лавиной.

Самрат родился в Дели. Всегда знал, что принадлежит к богатому знатному роду. Купался в любви и заботе. Он был поздним единственным ребенком. Родители, бабушки и дедушки души в нем не чаяли. Ходил в элитную английскую школу, играл в футбол. Вечерами бабушка рассказывала ему старинные легенды. Совсем о древних временах. Говорила, что предки его пришли откуда-то с Севера. Из поколения в поколение передавался в семье перстень с огромным сапфиром – свидетель их древнего рода. Самрат смотрел сквозь камень на солнце. Внутри играли голубые искры, похожие на цвет океана. С детства он проводил каникулы на ГОА, отдыхал в родовом поместье, катался на отцовской яхте. Любил океан, вглядывался в самую глубину, лучи солнца тонули, превращались в синие всполохи.