Анри Коломон - На вилле Монтанья-Гранде. Из романа «Франсуа и Мальвази»

– Дюха!? – начал гадать он, но затем понял, – А-а! Клементина! Ты куда пошла?

…Но все же, куда она пошла? – стала думать и гадать Диана.

– На кудыкину гору, мышей ловить, тебя кормить!

– Я тоже с тобой пойду! – прицепился он к ее руке и рукаву.

– Нет, я скоро приду.

«Скоро» успокоило его, а Диана, глядя на Альбертика, подумала все же как легко ей скрывать свои шашни и обводить своего муженька вокруг пальца. И незачем конечно даже скрываться. Но она-то отсюда, со своего высока, заместо него проследит и вмешается в любое распутство этой шалавы. Куда она все же пошла?

Клементина вышла к воротам, за которыми ее, как оказалось, ждала приготовленная карета и укатила в сторону виллы Монтанья-Гранде. Диане только осталось понервничать на себя из-за того, как она могла пропустить мимо своего внимания такое значимое событие, как подготовка к отправке ее кареты, и не предотвратить.

Диана стала громко звать долго оглядывающегося в непонимании конюха, откуда его зовут, чтобы справиться о том, о сем.

Проснувшись со вздохом, вызванным беспокойным сном, Мальвази подняла голову и внимательно огляделась. Через открытое на балкон окно проникал сквозняк, создавая неприятное ощущение, так что ей подумалось даже, что она простудилась. Но обошлось, первые ощущения оказались ложными, незаметно заменившись воспоминаниями сегодняшнего утра и размышлениями над ними. На некоторое время они полностью захватили ее; отвлечение же последовало сразу после того, как из-за окна послышалось конское ржание и непродолжительный скрипящий железом шум, вызванный небольшим перемещением осей колес.

Кто-то приехал..? Наверное из-за шума приезда она и проснулась, по крайней мере. Нет, не из-за него, но другого, потому что даже сейчас смутно припоминался какой-то другой шум по пробуждении.

…Дверь залы приоткрылась, показав из-за створки светловолосую головку Климентины.

– Ты не спишь?

– Заходи, присаживайся. Я так рада тебя видеть!

– Я тебя в сто раз больше! Рассказывай!

– О чем? – по-первой смутилась Мальвази, но потом поняв, что от нее ждут, попыталась о чем-нибудь начать говорить, что первое на ум придет, но что попалось на слово было безудержно перебито подвижной и языкастой Климентиной, как помниться, услышавшей вопрос: о чем рассказывать…

– Как о чем?! Как это о чем?!! У нас в провинции ходят такие слухи, один ужасней другого, а она была там и не может припомнить!

– А-а! – как зевнула молодая княгиня, равнодушно махнув рукой.

– Ну да..а! Смотри, какая она смелая, даже и рассказать ничего не может.

– Что было – то прошло, меня интересует настоящее, о чем я тебя хочу хорошенько расспросить.

– О-го-о! Все последнее время, насколько я тебя знаю, ты жила только своим прошлым. А теперь тебя вдруг заинтересовало настоящее?! Я рада. Но что бы это могло значить? Ах, да! Ты надеешься, что тот писарь может оказаться им?

– Клементина, замолчи! По крайней мере не болтай об этом так легко! Как, каким образом он может оказаться им? Притворяясь зачем-то прежде? Ты убиваешь у меня последнюю надежду. А она у меня было снова появилась.

– Значит ты уже видела его! Ну как?

– Даже и сама не знаю, что подумать. Конечно нет! Но сердце мне подсказывает, что этот франт особенен и слишком уж неестественен.

– Ну, тогда что бы ты подумала о нем побольше, мне нужно тебе рассказать о нем, что я видела. У меня сложилось впечатление, что этот Амендралехо опасный тип, или по крайней мере очень странный, я просто боюсь с ним сталкиваться! Не знаю, что о нем плетет Марселина, но что касается его, то он к ней кажется имеет свой замысел. Вот послушай, что я видела из окна на море, кажется на прошлой неделе… Амендралехо спускался вниз к берегу, а оттуда как раз возвращалась Марселина, ее красное платье очень приметно издали. Так вот, я заметила за ним, что как только он ее увидел, поведение его сразу изменилось. Вместо того, чтобы продолжать свой путь, он моментально свернул на боковую дорожку, стараясь не попасться ей на глаза. Сам же не выпускал ее из поля зрения ни на секунду и так проследил за ней пока она не скрылась. Затем вернулся на центральную дорожку, хотя до берега ближе было дойти по боковой. Я так поняла, что на центральную он вернулся и по ней прошелся специально, чтобы попытаться обнаружить на ней следы того, что Марселина могла делать у берега? Иначе нечего бы ему было наблюдать за ней на всем ее пути, ведь не из каких-же-нибудь чувств к ней он за ней наблюдал? Он бы тогда пошел к ней на встречу. На встречу – выделила Климентина интонацией в голосе. Он же этого как раз не захотел, ну а следил он за ней, чтобы определить, зачем Марселина ходила на берег и несла ли она в руках что-нибудь или нет? Этого ему увидеть не удалось из-за кустов, вот он и пошел по ее следам, допустим посмотреть не осталось ли на камне мокрого песка с подошв, если она сбивала.

– Как бы это не был шпион твоего дядюшки, побрали бы его черти, – испуганно оглянулась Климентина, понижая голос, – боюсь что Марселину решили украсть…

Мальвази внимательно слушавшая все, что Климентина видела, равнодушно пропускала мимо внимания домыслы подруги, строя свои и объясняя своими. Они-то несказанно обрадовали молодую выдумщицу. В них она подчерпывала силу надежды, а не подозрений. Поэтому вообще не слыша, чем закончила свои рассуждения собеседница, Мальвази хотелось одно: поскорее видеть его вновь! И поэтому Мальвази постаралась продолжить разговор, выведя его к тому, чтобы позвать Амендралехо сюда. Слово шпион как раз давало такую зацепочку.

– Но у нас нет никакой возможности доказать, что он шпион. И…

– Но разве ты не можешь отличать ложного от настоящего, говорят тебе правду или врут, особенно мужчины. Я лишь хочу тебе предложить, чтобы ты на него смотрела не только глазами воспоминаний, но и трезвыми проясненными глазам, и без всяких чувств, – ущипнула ее Климентина, и для Мальвази ранее задуманная задача сделалась еще более трудноразрешимой. Ей так показалось, и она просто не нашла сил, чтобы попытаться как-либо выйти на нужное русло. Сказать прямо она уже стеснялась. Молчавшей Климентине хотелось того же самого, но тупик приводил ее к задумчивой успокоенности.

Наконец Мальвази нерешительно, даже слабо упомянула о Марселине, что хотела бы ее видеть. Она также же поднялась с места, на котором незадолго до этого лежала, но Климентина тоже привстала с края стола и через несколько шагов была уже у окна, раскрытого настежь.

Пока она высматривала во дворе к кому бы обратиться и отдавала приказания, Мальвази заняла место поудобней, усевшись в шезлонг.

– Идет! – оборотилась от окна Климентина, заняв удобную позицию у подоконника. То, что она приготовилась к последующему решительно, можно было судить по ее словам: