Екатерина Риз - Жили-были

– Мой малыш.

После они долго лежали в темноте. Не спали, но и не разговаривали. Саша точно не знала, что сказать, а Толя… Она понятия не имела, о чём он думал. Лежал, прижавшись щекой к её макушке, одну руку себе за голову закинул и таращился в темноту. Саша его лица видеть не могла, прислушивалась к Толиному дыханию, и боялась пошевелиться. Чувствовала его руку, что гладила её по бедру, и каждая минута казалась бесценной. В этой тишине, в этой темноте. Правда, потом он спросил:

– Почему ты не сказала?

Она помолчала, раздумывая, потом сказала правду:

– Ты бы испугался.

Он хмыкнул в задумчивости.

– Может быть. – Шевельнулся, получилось так, что потёрся щекой о её лоб. – Я похож на труса?

– Иногда ты похож на болвана.

Толя шлёпнул её по попе.

– Девчонка наглая.

Саша поневоле разулыбалась. А в следующий момент удивилась и забеспокоилась, когда Ефимов отстранился и на постели сел, повернувшись к ней спиной. Она тоже села, привалилась спиной к стене, край одеяла к груди прижала. Наблюдала за ним.

– Толь, что?

Он выпрямился, оглянулся на неё через плечо.

– Ничего. Пойду, покурю. А ты спи. – Встал, наклонился за своими боксёрами. Потом руку протянул, потрепал её по волосам. – Принести тебе попить?

Саша не ответила, волосы со лба откинула. Неожиданно почувствовала злость. И мало того, считала её обоснованной. Поэтому и сказала, не сдержавшись.

– Ты бы всё равно ничего не смог сделать. Она всё решила.

Ефимов руку убрал.

– Что решила?

Саша таращилась на него в темноте.

– Выйти замуж. Она ведь тебе сказала сегодня? – Он молчал, а Саша запаниковала. И переспросила с тревогой: – Ведь сказала? – И лицо руками закрыла. – Боже, она не сказала.

– Замуж?

В его голосе было столько недоверия, изумления и ещё чего-то… сильно смахивающего на разочарование, что у Саши сердце закололо. На самом деле закололо, как бабушка всегда жаловалась. Саша даже ладонь к груди прижала, не зная, что делать с этой болью.

– За своего Петю? Смешно.

– Толя. – Саша сглотнула, на какое-то время потеряв возможность говорить. – Она вчера платье купила, у них в августе свадьба. А у неё на пальце кольцо за какие-то немыслимые деньги. Ты, вообще, ничего не видишь? Господи, ей замуж надо! За кого-то, кто бы ей эти кольца покупал, а ты…

Он одним коленом в кровать упёрся, наклонился к Саше и прижал пальцы к её губам. Потом и сам наклонился, поцеловал, запечатывая её взволнованную речь.

– Чёрт с ней. Успокойся, всё. Тебе воды принести?

– Нет.

– Нет?

Она оттолкнула его руки.

– Не хочу я твоей воды.

– Как хочешь. Я покурю, ладно? А ты ложись.

Саша сползла по подушке вниз, всё ещё пылала от возмущения, но говорить больше ничего не стала. Даже на бок повернулась, прижав к себе одеяло. А когда Ефимов из комнаты вышел, позволила себе от отчаяния зажмуриться, и даже всхлипнула тихонечко. Не надо было заводить этот разговор, не надо. Не этой ночью.

Интересно, если Лика не сказала ему о свадьбе, тогда о чём они сегодня разговаривали?

– Какая же ты дура, – прошептала она для самой себя, мысленно ответив на свой же вопрос. И уж точно, ей не стало легче. Какое там!

А через день Ефимов уехал. И это было, как гром среди ясного неба. Проснувшись следующим утром в его квартире, в его постели, с Толей в обнимку, Саша пришла к выводу, что попросту себя запугала. Он же сказал: «Чёрт с ней», то бишь, с Ликой. И вглядываясь утром в лицо спящего Ефимова, Саша смогла убедить себя, что всё обойдётся. Успокоится, уляжется. Всё проходит, а уж тем более любовь мужчины. Так тётя говорила. А у Толи и не любовь вовсе, в это Саша отчего-то верила, хотя выводы были сделаны исключительно на собственных наблюдениях. Но ей уже давно казалось, что Толя попросту жадничает и злится. И когда Лика появляется в его жизни, в очередной раз, это льстит его самолюбию, льёт бальзам на его раны, и он в полной мере наслаждается её желанием и в какой-то мере, унижением. Но это ведь ненормальные отношения? Точно ненормальные. И Саша тем утром поклялась себе, что сделает всё, что в её силах, чтобы Ефимов понял, каково это, когда тебя по-настоящему любят. А не гадают, что бы с тебя поиметь.

Уходя, она его поцеловала. Ещё не проснувшегося, наклонилась и прижалась губами к его губам. Толя сонно заморгал, вздохнул, после чего обхватил ладонями её бёдра, прижимая к себе.

– Ты куда?

– Мне нужно домой. Бабушка, наверное, с ума сходит. – Саша вглядывалась в его лицо, погладила по щекам, на которых отросла щетина, чёлку со лба смахнула. Подумала и снова его поцеловала. – Ты мне позвонишь?

– Да, малыш.

– Я буду ждать.

Она хотела отойти, но Толя удержал её за руку, притянул обратно. И уже более осмысленно поинтересовался:

– Не злишься за утро?

Саша сделала вид, что задумалась.

– Это когда ты разбудил меня в пять?

Он улыбнулся.

– Это когда я навалился на тебя в пять.

– Это было неожиданно, но я не злюсь.

– Всё хорошо?

– Да.

– Сань. Всё было здорово.

Она почувствовала лёгкое смущение, поняла, что на щеках проступил румянец, и взгляд в сторону отвела. Но после кивнула.

– Да.

Ефимов отпустил её руку.

– Иди. Я позвоню. Пока, малыш.

– Пока, – негромко отозвалась она. Посмотрела на него в последний раз, прежде чем выйти из комнаты.

И да, да, она в тот день была олицетворением глупости и наивности. Она летела домой, как на крыльях, чувствовала себя счастливой и по-настоящему влюблённой. И даже любимой, как это не смешно. А на следующий день, не дождавшись звонка, позвонила ему сама. Трубку снова взяла Толина мать и сказала, что он уехал.

– Куда уехал? – не поняла Саша.

В ответ на этот вопрос услышала печальный и расстроенный вздох.

– В Москву.

Саша даже рот открыла.

– В Москву? Но… он не говорил.

– Не мучай меня, Саша. Этот обалдуй собрался за час и уехал. Обещал звонить.

– Я не понимаю… зачем?

– Сказал, что пора начинать жить. Вот так-то. Растила, растила, а он…

Больше Саша ничего говорить не стала. Положила трубку, повернулась на стуле и бездумно уставилась в глаза своему отражению.

Не позвонил и не простился. Решил начать жить.

Без неё.

Конечно, на этом их история не закончилась. Но то, что произошло дальше, произошло уже без Толи, и, наверное, он об этом ничего не узнает. Даже если Саша когда-нибудь и решит рассказать ему… о себе, о Митьке, обо всем, что прошло мимо Ефимова, то и тогда она многое упустит. О чём-то сознательно умолчит, да и попросту ей не хватит слов и всего её литературного таланта, если он у неё имеется, чтобы передать весь свой ужас от новости о беременности. Этот ужас в один момент избавил её ото всех страданий и мучений. Даже мысли о Ефимове в голове не осталось, лишь страх и непонимание: что делать с ребёнком и как отныне строить свою жизнь.