Екатерина Риз - Жили-были

В какой-то момент не выдержала, отодвинула от себя фотографии и даже отвернулась. Сердце стучало, и всё в дурном предчувствии. И бесполезно было говорить себе, что он не знает. Сегодня не знает, завтра… Может, не ходить на встречу? Отсидеться, как всегда, в сторонке, подождать, пока Ефимов снова скроется на необъятных просторах родины, а то и за её пределами. Вот только существует опасность, что не скроется, что он вернулся насовсем, а уж когда увидит Лику… Можно будет только истерически рассмеяться, если этот дурак пойдёт по проторённой дорожке. А чтобы не смеяться истерически, оказавшись в невероятно дурацкой ситуации, придётся пойти и самой разобраться в происходящем. Потому что Саша совершенно не представляет, как после будет выпытывать подробности у Каравайцевой или у сестры. Алёнка, наверняка, станет возмущённо фыркать, а Лика смеяться и жеманно отмахиваться. Она любит наводить тень на плетень, её это забавляет.

– Дурацкие, – повторила она злым шёпотом, а в следующее мгновение с ужасом уставилась на взъерошенного сына, который заглянул в её комнату. Только с кровати поднялся, зевал и тёр глаза, переминался с ноги на ногу.

– Мам, я проснулся, – оповестил он. Моргнул, посмотрел с любопытством. – А ты чего делаешь?

Саша поторопилась прикрыть фотографии краем покрывала. Сыну улыбнулась.

– Ничего, разбираю кое-какие вещи. – С постели поднялась, распахнула дверь и сына поцеловала. – Молодец, что сам встал. Иди, умывайся, я приготовлю завтрак.

– Хочу гренки!

– Хорошо, гренки, – не стала спорить Саша. Митьку в ванную отправила, а сама торопливо сгребла снимки в одну кучу и сунула в коробку. Правда, те мялись и сопротивлялись, как могли, и Саша даже разозлилась настолько, что собралась эту злосчастную коробку тотчас отправить в мусорное ведро. И плевать, что на них Ефимов, плевать, что она сама ещё с хвостиками и с целым сердцем, наплевать, что эти фотографии – память не только о её прошлом. На них ещё Алёнка на два размера меньше, для неё это, наверняка, ценно, да и Мишка Стариков ещё без бородки и подтянутый. При жене в последние три года расслабился, брюшком обзавёлся. Поэтому Саша эти фотографии столько лет не выкидывала, хотя, за последние лет семь, ни разу не доставала и не смотрела. Не хотела. И сейчас с трудом закрыла крышку и поторопилась спрятать её обратно в шкаф. Ещё бы так просто, как закрыть дверцу шкафа, вернуть себе душевное равновесие.

– Придётся тебе в субботу переночевать у бабушки Вали, – сказала она сыну, когда они наконец сели завтракать.

Митька тут же насторожился, на неё посмотрел нахмурившись.

– А ты где будешь?

– А меня пригласили в ресторан, – вроде бы похвастала Саша.

– Кто?

Хороший вопрос. Саша размешивала сахар в своей чашке с кофе и сына разглядывала.

– Митя, у тебя жутко серьёзный тон, – решила пошутить она.

– А я и не шучу. Мама, у тебя свидание?

Саша притворно ахнула.

– Боже, Митя, какие слова!

– А что? Серёга Никифоров из нашего класса недавно Ксюшку Фролову на свидание приглашал. Ничего хорошего из этого не вышло. – Митя, кажется, успокоился и снова с аппетитом принялся за гренки. А вот Саша заинтересовалась.

– Что случилось?

Митька небрежно дёрнул плечом.

– Серёга пригласил её в «Самохвал». Ну, в кафе, в автоматы поиграть… Девчонки же тоже это любят.

– Логично.

– Они с папами пошли. И пока Серёжка с Ксюшкой на автоматах играли, их папы пива перепили. И мамам пришлось их забирать.

Саша выслушала, после чего постаралась спрятать улыбку. Серьёзно кивнула.

– Очень полезная информация. Обещаю, я пиво пить не буду.

– Не пей, – сказал Митя без лишних эмоций. – Кто тебя забирать будет?

После этих слов улыбаться расхотелось. Саша поторопилась загородиться от сына чашкой с кофе.

– А с кем ты пойдёшь в ресторан? – спустя минуту спросил Митька, видимо, вспомнив, что не прояснил до конца ситуацию.

– С тётей Алёной и дядей Мишей, – честно ответила Саша, решив отступить от ненужной интриги. Да и сын сразу успокоился. Правда, поинтересовался:

– А меня не возьмёшь? Я не был в ресторане.

– В другой раз, милый. Мы там будем не одни, у нас встреча… выпускников.

Больше Митя ни о чём спрашивать не стал, и Саша сочла это за благо. После истории с провалившимся свиданием, настроение как-то пропало.

Предъявлять Каравайцевой претензии по поводу того, что та не поставила её в известность о самой пикантной новости этого года – возвращении Ефимова, Саша не стала. Побоялась, что начнёт говорить и остановиться не сможет. Что банальный, вроде бы риторический вопрос, обрастёт эмоциями и деталями в её исполнении, и Алёнка что-нибудь заподозрит. Никогда и ни с кем Саша о Ефимове не говорила. Кто-то удивится, спросит: почему? Что страшного в том, если кто-то узнает правду? Хотя бы самые близкие. Сколько раз ей задавали один и тот же вопрос: кто Митькин отец? А она каждый раз посылала всех подальше. Не хотелось объясняться, обсуждать, а тем более оправдываться. Перед той же Ликой. Та, как собака на сене. Ей и самой Ефимов не нужен был, всегда планы поглобальнее строила, но и просто так делиться преданным поклонником, она желания не имела. Не смотря на все Толины недостатки, которые для Анжелики банальным образом сводились к финансовой несостоятельности, ей нравилось время от времени появиться с ним под руку, прекрасно знала, что парой они были красивой. И Лика не особо расстроилась, когда Толя уехал, к тому моменту она уже собиралась замуж за Петечку. И решительный и не привыкший делиться Ефимов мог ей помешать, поэтому на тот момент его внезапный отъезд из города, был весьма кстати. Никто из них и подумать не мог, что Толя уедет и пропадёт на девять долгих лет. Его давно перестали ждать и даже вспоминать. Собираясь узкой институтской компанией, его имени не упоминали, и Сашу это вполне устраивало. Лика и без того поклонника со студенческих времён забыла, и это не удивляло, у Анжелики была весьма избирательная память. Удобная, как называла это Саша. Настолько удобная, что впору ставки делать, как всё в субботу повернётся. И поэтому ей лучше в очередной раз отмолчаться, со стороны понаблюдать. Хотя, что скрывать, вчера, лёжа без сна, прокрутила в уме ситуацию, встретить Ефимова в лоб невероятной новостью. И заодно посмотреть, как на это отреагирует Лика. Правда, эта ситуация была настолько фантастической, что над ней можно только посмеяться и отбросить за нереальностью.

Кстати, у прокрученной ситуации было два финала, и, раздумывая над хэппи-эндом, Саша даже ущипнула себя, и приказала себе спать. А не забивать голову несбыточными мечтами, как в юности. Мечты мечтами и остаются. Ей ли не знать?

В субботу утром созвонилась с Ликой, ещё раз обсудили наряды (если быть честной, то звонила Анжелика и обсуждала свой наряд, на Саше сестра давно в этом смысле крест поставила, не ожидая от неё ничего интересного). Саша ещё ждала, что Лика вновь заговорит о Ефимове, хоть что-то скажет, мол, ждёт встречи, если не с нетерпением, то с любопытством, но та промолчала. И думай, что хочешь. Но что-то Саше подсказывало, что это она ждёт и именно с нетерпением, а Лика больше занята мыслями о себе, о туфлях и сумочке, чем о бывшем поклоннике. Это было понятно, и в то же время странно, и даже некое злорадство в отношении Толи вызывало в Сашиной душе. В общем, целый букет ощущений, чувств и эмоций, из-за чего она весь день будто пьяная ходила, без всякого вина и шампанского. И смеялась над собой же. Когда в последний раз она была настолько взбудоражена? Когда он уехал? Или когда узнала о беременности? В дальнейшем лишь справлялась с трудностями, трястись от волнения её мало что заставляло. Но одно его имя подействовало магически. И вот она трясущимися руками выбирает платье, их у неё всего три, и выбирать особо не из чего, поэтому выбор несёт за собой огромную ответственность. К тому же, добрая половина людей, с которыми она сегодня встретится, и не видели её никогда в платье. Лет до двадцати пяти в её гардеробе царствовали джинсы, изредка уступая юбкам, которые никак не могли считаться приличными и скромными. Бабушка всегда ругала её за выбор одежды. Она считала, что лучше темной юбки и беленькой кофточки, одежды для женщины нет. Нельзя сказать, что Саша, повзрослев, пришла к такому же выводу, но с возрастом приоритеты сменились, захотелось чего-то более женственного и благородного, чем джинсы и футболки.