Наталия Миронина - Орешек для трёх Золушек

Марбург и Веймар Софье Леопольдовне понравились, а вот в Лейпциге лил дождь, погулять по городу не пришлось – несколько часов Софья Леопольдовна провела в кафе и книжных магазинах, где можно было с удобством почитать. К вечеру она добралась до аэропорта, а поздней ночью оказалась в Москве. Как только она вошла в здание аэропорта, как только вдохнула эту сложную смесь московских запахов, так сразу же почувствовала необычайную приподнятость – помимо того что она погуляет по московским улицам, она будет жить одна и, самое главное, наконец встретится с подругами. При мысли о них Софья Леопольдовна горделиво расправила плечи – она любила приятельниц, но неизменно чувствовала превосходство перед ними. Она одна из них троих сумела – не побоялась – кардинально изменить жизнь, переехав в другое государство. Она одна так активно путешествует, что свидетельствует о молодости ума и тела. Софья Леопольдовна любила подруг, но амбиции порой были сильнее.

Первой к месту встречи подошла Ольга Евгеньевна. Убедившись, что приятельниц еще нет, она придирчиво оглядела себя в огромное окно находящегося здесь кафе. Ольга Евгеньевна поправила волосы – ей показалось, что затянутый узел растрепался, потом одернула платье, разгладила манжеты и, достав помаду, старательно накрасила губы. Сложив губы, словно собиралась произнести звук «о», она промокнула их салфеткой и только тут заметила, что ее передразнивают. От волнения перед предстоящей встречей Ольга Евгеньевна не заметила, что прямо за стеклом расположен столик, за которым что-то едят двое мужчин.

«Господи, вот незадача!» Ольга Евгеньевна густо покраснела и быстро передвинулась вправо – там ее надежно прикрыла стена. «Неудобно получилось! – продолжала она переживать про себя. – Но выгляжу я отлично. Ни грамма лишнего веса, и лицо свежее, и одета… Так сразу и не скажешь, что бабушка». Она выпрямилась и переложила маленькую сумочку в другую руку. Даже со стороны было заметно, что она довольна собой.

– Ну, что ты воображаешь! Все равно мы уже старые тетки!

Голос раздался откуда-то сбоку. Ольга Евгеньевна оглянулась и увидела сухопарую, одетую, словно подросток, даму. На носу дамы сверкали смешные очки, которые делали ее похожей на черепаху.

– Софа! Ты! – Ольга Евгеньевна даже не успела обидеться, она была так рада видеть старинную подругу и так хорошо помнила ее несколько язвительную манеру говорить.

– Я. Кто же еще!

– Дай-ка я тебя поцелую, – Ольга Евгеньевна обняла подругу и горячо ее расцеловала. В ответ Софья Леопольдовна коротко коснулась губами ее щеки.

– Ты отлично выглядишь! – Ольга Евгеньевна была искренне доброжелательна.

– Дорогая, а как ты хочешь, если я все время на колесах. Я дома бываю раз-два в месяц.

– Софа, не понимаю, ты работаешь? – удивилась Ольга Евгеньевна, поражаясь тому, как молодо и современно выглядит подруга. «Лена права – волосы надо было давно отрезать! С этим кукишем на голове я просто древность», – промелькнуло у нее в голове.

– Леля, ты когда этот свой пучок уберешь?! Ты просто себя губишь!

– Брось, Софа! Ничего не гублю! Не выдумывай! Мне не идут эти короткие стрижки. У меня лицо бледное. – Тут Ольге Евгеньевне вдруг захотелось сказать, что лицо у нее не только бледное, но и тонкое, с почти прозрачной кожей, такие лица встречались на портретах Рокотова. А представьте красавиц Рокотова со стрижкой?! Нонсенс!

– Ну да! Ну да! Аристократизм и стрижки – вещи несовместимые! Леля, ты все играешь в эти игры?!

Ольга Евгеньевна смутилась и тут же рассердилась. Вот в этом была вся Софья – деликатности никакой. И зачем намекать на ту весьма анекдотичную и неловкую историю из прошлого, когда Ольга Евгеньевна, собравшись вступить в Дворянский Союз, тратила время и деньги на подтверждение своей аристократической родословной.

– Мне нужно найти сведения до тысяча девятьсот шестнадцатого года, – все разговоры Ольги Евгеньевны начинались одним и тем же. Софья Леопольдовна, чьи предки евреи, еще не успевшие в шестнадцатом году породниться с немецкими аптекарями, тогда жили за чертой оседлости, не могла сдержать язвительности:

– Ты уж сразу в монархический союз вступай. А там, глядишь, вспомнят о союзе архангела Михаила. Лель, ты меня заранее предупреди…

Затея Ольги Евгеньевны тогда закончилась почти ничем. Вернее, закончилась как надо – она разыскала следы своих родственников, нашла даже документальное подтверждение, что ее прапрапрабабка была фрейлиной во дворце. Но как только все эти сведения были получены, интерес Ольги Евгеньевны к Дворянскому Союзу угас. Так же резко, как возник. Появились дела более важные, более насущные, а самое главное, более интересные. На память об этом временном помешательстве остался большой альбом с фотографиями, справками, выписками. Ольга Евгеньевна не любила вспоминать о том всплеске аристократических амбиций, а Софья вот сейчас взяла и напомнила. Ссориться и обижаться было глупо, а потому Ольга Евгеньевна просто ответила:

– Брось. Я сама уже не помню те времена, а ты все их мусолишь…

– Я не мусолю, а предупреждаю твои неверные шаги.

И в этой фразе была вся Софья. Ну действительно, никто из них, кроме, разумеется, Софьи, не ставил перед собой такой важной задачи, как оберегать подруг от ошибок.

– Софья, ты лучше скажи, как Аня? Она счастлива со своим Хайнрихом?

– С Хайнрихом? – Софья Леопольдовна на секунду задумалась, а потом улыбнулась. – Конечно! Конечно, счастлива. Леля, Аня обрела вторую родину – в дочке достаточно немецкой крови, а язык она знает так же хорошо, как и русский. Она со школы читает книжки на немецком. Ей хорошо, она влилась в ту жизнь… Хайнрих помог…

Ольга Евгеньевна слушала подругу и завидовала – как просто у той все получается: одна страна, другая, путешествия, дочь, читающая на двух языках. Одним словом, весь мир на ладони. А вот она, хоть и прекрасно знает итальянский, путешествовать, уезжать далеко от дома не любит. Иногда Ольге Евгеньевне кажется, что брак с тем итальянским парламентарием не состоялся именно по этой причине: из-за страха к перемене мест, а рождение близнецов было лишь поводом.

– Да, это здорово. И ты молодец – знаю, что путешествуешь… – великодушно похвалила подругу Ольга Евгеньевна.

– Леля, я себе и представить не могу, что значит быть дома пять дней подряд. Все равно куда… – Софья Леопольдовна умолкла на полуслове.

– Ты, наверное, всю Европу объездила уже. – Ольга Евгеньевна не заметила заминки и снова почувствовала невольную зависть. Софья Леопольдовна была такой независимой, такой самостоятельной, такой всемогущей в своих желаниях, что собственная жизнь показалось Ольге Евгеньевне ограниченной и неподвижной.