Александра Арсентьева - Любовь не терпит сослагательного наклонения. Роман

– Боже, что ты говоришь! И как я это допустил?

– Допустил что?

– То, что ты поняла, каков я на самом деле: сердитый, ревнивый и подозрительный…

Вспомнив это, профессор Ной зарыл лицо в подушку. Одри рассмеялась, балуясь и отнимая ее. Профессор Ной не отпускал подушку и просил:

– Не надо! Мне стыдно. Я ужасно вел себя вчера.

– Со мной? Шутишь, что ли? У меня никогда в жизни не было такого… неприлично безумного и ошеломительного секса.

– Одри! Я уже стар для таких… сцен.

– Не-а, – она помотала головой, выдергивая у него из рук подушку.

– Мне нравятся зрелые мужчины. Мне нравится Шах Рукх Кхан, Джон Кьюсак, американский актер, но больше всего я обожаю Джастина Диса, которому 67 лет…

– А! Это с ним ты сравнила своего Сета. Он Вас познакомит?

– Спьяну, наверно, обещал. Это нереально. Другая, цивилизованная страна.

– Обещал, чтобы залезть своим языком в твой ротик, сладкая моя. Мужчины вечно обещают всякую ересь, чтобы добиться желаемого.

– Профессор! А что бы пообещали Вы?

– Ну что, профессор? Думаешь, я неправ? Пообещал бы… не ревновать.

– Какая мужественность!

– Да обыкновенное вранье! Как я могу не ревновать? Особенно к Сету. Он красивый, сексуальный, честный, смелый.

– Да просто хороший парень.

– Все его положительные качества, однако, затмевает самое главное: изумительно целуется.

– Повторяю персонально для ревнивых профессоров: мне нравятся порядочные мужчины. Сет порядочный. Это все, что меня в нем очаровывает.

– Потому что, поцеловав тебя, сбежал в коридор? Ну да, устыдился своего недостойного поведения. Мужу говоришь такое: другой парень лучше.

– Я не говорила, что Сет лучше тебя. Ты делаешь чисто женские выводы, основываясь на чистой ревности. Ревнивый услышит и додумает. Что ж ты не отвечал мне на поцелуй?

– Я… думал, ты представляешь его на моем месте. Будто тебе показалось, что ты целуешься с ним. Не мог я этого допустить. Пусть бы ты ничего и не соображала, но я-то знал, что буду помнить об этом все оставшиеся годы.

– Маньяк! С первого дня мечтаешь меня связать и изнасиловать. Все мужчины мечтают об этом.

– Нет. Руки тебе не связывал.

– Но попросил: представь, что я это сделал.

– А зачем ты меня поцеловала? Даже дважды. Юфем и то удивилась, как ты себя ведешь.

– Ой, Юфем удивилась! Тоже мне, показатель общего настроения!

– Ты же к ней не ревнуешь, – удивился профессор, обнимая Одри за талию и вылезая, наконец, из-под одеяла.

– Да я тебя ко всем ревную, а к ней особенно. Поцеловала тебя, потому что хотелось. Делаю то, что хочу. В трезвом виде сдержанна, но выпившая… очень похожа на внучку того самого Роберто Барберри.

– Тебе не хватает секса? В следующий раз придем в гости к Юфем, закроемся в ванной и займемся им непременно. Может, тогда ты не станешь отвечать на неожиданные, но нежные поцелуи своего Сета.

– Нет. Иди нафик! Ничем подобным не занимаюсь, даже когда пьяна, как сапожник, чего со мной еще не было ни разу. Мне не хватает внимания. Ты только работаешь – вечно занят своей фитопатологией, а на меня смотришь только тогда, когда смотрит другой…

Она не договорила. Профессор Ной представил, со сколькими еще парнями она может поцеловаться, пока он занят в университете и хрипло прошептал, рывком притянув ее губы к себе:

– Ты… ты наказана…

И, опрокинув жену на себя, впился губами в ее рот. Отпустив ее, услышал:

– Ой, как страшно! Я знаю твою самую любимую эротическую фантазию: я все еще твоя студентка, но не сдала зачет или экзамен и пришла в дополнительное время. Ты решил меня поспрашивать, а я ничего не знаю. Все, как всегда. Нерадивая студентка и серьезный, знающий преподаватель. Что ты делаешь? Наказываешь меня за плохую учебу: ставишь к стенке в преподавательской, задираешь платье (я в платье, потому что его легче поднять), снимаешь с меня трусики и, целуя и лаская попку, входишь. Я кричу, а ты доволен тем, что мне хорошо и что ты имеешь надо мной власть.

– Одри, я… Я согласен на то, что ты сейчас сказала…

– Еще бы ты не согласился! Как я узнала об этом? Да очень просто: ты преподаватель и мужчина, а Вы все до ужаса примитивные. Ты как-то намекал мне на то, что все еще помнишь, как я была твоей студенткой, и ты ничего не мог поделать с этим обстоятельством. Для меня же ты тогда был профессором, а сейчас давно и прочно муж. Я смирилась с тем, что ты уже не сможешь задрать мне платье и войти в меня в стенах нашего университета.

– Я могу…

– Господи, профессор, как Вы непозволительно невежливы! Но я уже не студентка, а училась я всегда блестяще.

– Очень жаль… Зачем, зачем я говорю это сейчас, будучи трезвым? А как ты относишься к моей… эротической фантазии?

– Я уже сказала, как. Хотите, повторю еще раз?

– Хочу! – профессор поцеловал ее грудь.

Одри стянула с него трусы и прижалась к нему голая. Профессор немедленно воспользовался ее предложением…

– Не могу поверить, что ты все еще хочешь меня после того, что я сказал и сделал вчера и… сегодня. В жизни так себя не позорил. Со мной ни один студент не вел себя так бесцеремонно.

– Сексуально?

– О, господи! – профессор все еще не отпускал ее.

– Тебе нравится, что я идиот?

– Очень. Теперь я клянусь хотеть Вас всегда, постоянно… А ты, со своей стороны, обещай думать обо мне на работе чаще.

– Нельзя работать со своей собственной женой. Я все время на тебя натыкаюсь. Если нет, мои коллеги говорят о тебе.

– И как они обо мне говорят? – Одри вылезла из постели.

– Твердят мне, что я с тобой слишком суров. Мол, такой женщине нужно больше внимания.

– Так я это уже говорила. Странно, но я такая зажатая. Могу говорить о сексе, о ревности, а через минуту сожалеть о своих словах. Все, в чем я признаюсь тебе – отвага в минуты откровенности, о которой я всегда вспоминаю с ужасом. О себе прекрасно понимаю: я стеснительная и скромная. Пишу романы и угрызаюсь, зачем я делаю это. Там все прозрачно, как у Цветаевой: только я пишу о чувствах, эмоциях, сказочной любви, а она пишет о боли, которую нельзя выставлять напоказ. Что ты думаешь, Котя? Я так тебя называю, потому что ты безумно хорош в постели со вчерашнего дня. Сет не зря появился в моей жизни – хотя бы пойму, что такое яркий секс.

– Любимая…

– Скажи, что ты не считаешь меня гулящей, развратной или что-то в этом роде.

– Не считаю. Я считаю дураком себя. Тебе нужен более знающий мужчина, который четко понимает, как распорядиться словами, что ты произносишь, пытаясь меня соблазнить.

– Никто мне не нужен, только ты. Из тебя я уже вырастила принца, а большего мне не нужно. Люблю только мужчин, из которых без особых усилий получаются принцы. Мне не нравятся мужчины, что нравятся всем женщинам. Ну, другой у меня вкус. Сейчас я буду хотеть тебя так часто, что ты станешь напрягаться и прогонять меня прочь.