Александра Арсентьева - Любовь не терпит сослагательного наклонения. Роман

В машине профессор Ной молчал и страшно злился. Одри просто не предполагала, что ему сказать.

Дома профессор был значительно красноречивее. Он даже заговорил с ней, если это можно было охарактеризовать разговором, а не криком.

– Я больше никогда не пойду с тобой в ресторан!

– Почему? – спокойно спросила Одри, расстегивая боковой замок на платье.

– Это все…

– Платье? Хорошо, я выберу наряд построже… в следующий раз.

– Да не будет следующего раза! Это не платье, это все… ты.

– Ты уже выразил в стихах… чувства ко мне. Я и не знала, что ты знаешь столько стихов наизусть. Знаю, знаю, а твой взгляд сейчас говорит, что ты не подозревал, что я привлекательна и мысли не мог допустить, что не один мужчина во вселенной, – она саркастически усмехнулась, поддразнивая его.

Она совершенно его не боялась. Мужа в гневе не боялась. Это было страшно и… притягательно.

– Да знал я… Я с самого начала подозревал, что ты меня бросишь. Помнишь, я и на свадьбе маме своей это сказал?

– Если я не ошибаюсь, мы сейчас вместе и я даже с этим парнем танцевать не пошла.

– Ты не стала с ним танцевать лишь потому, что тебе меня стало жалко. А танцевать тебе, наверняка, хотелось.

– Тебе не приходило в голову, что я с тобой могла хотеть потанцевать?

– Уверен: он делает это лучше. Я не умею танцевать. Что ж ты не пошла с ним и не сравнила нас?

– Я научу тебя танцевать. Если ничего не получится – беситься не стану. Я – не ты и не ревную, когда повода нет.

– Повод был: он симпатичный и наглый. Когда мужчина ухаживает за женщиной, ей это нравится, даже если он делает это нелепо и смешно.

– А ты…

– А я ухаживал… Я постоянно на тебя смотрел, я злился еще тогда, когда ты училась, полагая, что тебе не нравлюсь.

– Я за тобой ходила, как хвостик. Вопросы всякие задавала…

– Не нравлюсь, как мужчина, не как профессор и научный сотрудник.

– Для меня профессор и мужчина – идеальные составляющие моего, того самого мужчины.

– И все мужские попытки ухаживать, – неважно, примитивно или цивилизованно – заканчиваются одним и тем же: он тащит женщину в постель.

– Постели не было. Мы с тобой до нее не дотянули, – улыбнулась Одри.

– Может, дотянем сейчас? Мне так понравились стихи!

– Это было… подло, верно? Зачем ты делаешь вид, что я тебе понравился? Драться ведь я не умею, а унизить его хотелось больше всего на свете.

– Подло? Может быть. Немного… подлости не повредит, когда ты меня ревнуешь.

– Одри… – прошептал профессор, обнимая жену за талию и помогая избавиться от платья.

– Ты делаешь из меня дурака! Я не могу… смотреть на это. Я вынужден смотреть на тебя глазами постороннего мужчины, ведь я так себя и чувствую: хочу тебя, но не могу ничего сделать.

– Разве ты сейчас не делаешь то, что хочешь?

– Я так долго… терплю, прежде чем достигнуть блаженства, – Ной целовал ее грудь.

– Никто в целом мире не верит и не поверил бы, что ты моя жена. Как же бесит это, страшно! Я… тебя не достоин…

Они лежали в постели и разговаривали. Ной и сейчас гладил и целовал жену, хотя они несколько минут назад занимались любовью.

– Вот я такой. Простой самец, когда кто-то на тебя смотрит. В душе, на словах интеллигентный, а на деле…

– Нормальный мужчина. Я поняла. Переживу. Мне подходит.

– Я старый. Все старые мужики ревнивые. Тебе нужен молодой. Моя молодость уходит, вот я и бешусь.

– Вообще-то, молодые мужчины ревнуют тоже.

– Не так сильно.

– Но также страстно. Поговори на эту тему с моей бабушкой – она о моем дедушке может много чего порассказать. Роберто Барберри медаль необходимо выдать за ревность… во времена его бурной юности. Да почему нельзя ревновать?

– Действительно! Я профессор, а ты… богиня!

– Я уже прочла это…

– Парень этот сказал?

– Нет, твой взгляд, когда ты читал мне стихи.

– Я ему читал их. Мне необходимо было выиграть, а как иначе это сделать – я не знал.

– Мне, любимый. Хотел меня соблазнить? – Одри улыбалась, целуя его в губы.

– Удалось хоть?

– Естественно! Такую женщину, как я, только и может соблазнить такой мужчина, как ты…

Как-то незаметно Одри из мечты профессора превратилась в его реальность. Он постоянно повторял своей матери, что Одри ошиблась, выйдя за него замуж, но жена не спешила исправлять ошибку. Наоборот, она в очередной раз отказалась ехать с Ванджелисом на север, чтобы поохотиться и половить рыбу, что ей очень нравилось. Вместо этого она приучила к своей страсти профессора. Ее нисколько не обижал тот факт, что на рыбалке она была менее удачливой, и профессор ловил рыбу и больше, и красивее. Он тоже удивлялся этому обстоятельству до тех пор, пока не узнал случайно от своей матери, что Одри просто жалко убивать рыбу.

– И что тут особенного? Подумаешь, немного поддается тебе.

– Жена и тут считает меня за дурака.

– Тебя это задевает? Зачем же ты женился? В самом деле не знал, что жены обычно хитрее своих мужей? Женский ум более гибкий.

– Одри говорила, что вышла за меня замуж, потому что я умный. После того, как мы поженились, я поглупел?

– Одно дело – ум, совсем другое – образование. Нельзя быть умным во всех сферах.

– Одри нравится наука, и нравлюсь… я.

– Если тебя что-то беспокоит – поговори с ней. Любую проблему можно решить, поговорив об этом.

– Хорошо.

Когда профессор попытался поговорить с ней, жена не слишком была расположена разговаривать. Ее захватила какая-то новая идея, но она пока не торопилась делиться ею с профессором.

– Дорогая, ты ловишь рыбы меньше, чем я, потому что хочешь, чтобы я поверил, что настоящий мужчина?

– Я и так в это верю. У нас в это не веришь только ты. Думаю, даже мой дедушка знает, что ты мужчина.

– Смешно. Знакомясь с Роберто Барберри, все должны проходить тест на профпригодность?

– Нет.

– Ты поддаешься мне, потому что тебе хочется меня подбодрить.

– Это все твои фантазии. А я просто люблю рыбу. Мне ее жаль, а не тебя. И я промахнулась по птице несколько сотен раз, потому что не могу убивать животных.

– Ты же без ума от охоты и рыбалки.

– Я без ума от ощущения, что могу быть сильной и выстрелить. Но я этого не делаю. Я просто добрая, Ной. Это грех, когда что-то нравится, но не можешь этим воспользоваться?

– Мной ты пользуешься, как тебе вздумается, любимая.

– Тебе это не нравится?

– Нравится… в подавляющем большинстве.

– Тогда какие у тебя ко мне претензии?

– У меня к тебе претензий нет.

– Зачем, в таком случае, ты начал этот разговор? Сейчас я впервые пишу роман и мне необходимо сосредоточиться на нем одном.

– Я тебя отвлекаю?

– В некотором смысле да. Когда я чем-то занята всерьез, суета мне мешает. Наука – это все мое: моя жизнь, мое увлечение, моя профессия. Но вот творчество – это мое настроение. Я не могу творить, когда мое настроение хромает. И в то же время я устроена так, что не могу не писать. В моей голове возникает идея и я немедленно должна претворить ее в жизнь, иначе я чувствую, что что-то упустила и мой уровень значимости падает. Понимаешь, что я имею в виду?