Алла Добрая - Петра. Часть II

Они вышли на улицу. Перед входом остановилась пара пожилых итальянцев. Дама с тщательно уложенными седыми волосами вслух зачитывала мужу дни, когда собор открыт для доступа.

– Слышишь, как интересно у них звучат дни недели? – спросил Денис Петру. – Знаешь, как я их запоминал? По именам планет первой величины. Вот слушай: Лунеди – День Луны. Мартеди – день Марса. Мерколеди – день Меркурия. Джоверди – день Юпитера. Венерди – день Венеры. Sabato, или Шаббат. Здесь я не понял, причем в Италии еврейский Шаббат, но так запомнил седьмой день недели, напоминающий нашу субботу. И, наконец, воскресенье – Доменика, День Господня. Совсем не сложный язык. Хочешь его выучить? – предложил Денис и добавил, как, всегда не дожидаясь ее ответа. – Я помогу тебе.

– Спасибо, – тихо произнесла Петра, но Денис не слышал ее.

– Выйду на пенсию, уедем жить в Италию, на этот обалденный остров.

Все чаще его вопросы звучали риторически, а решения были давно приняты, и, разумеется, без участия Петры.

Они зашли в маленькую мастерскую недалеко от собора, где с двенадцатого века делали мозаику, которой внутри и был отделан собор. Им позволили своими руками собрать картинку из разноцветной мозаики. Петра выкладывала одну сторону, Денис другую. Увидев картинку, они рассмеялись. Получилась странная компиляция. Петра выложила что-то вроде летящей птицы, а у Дениса получился то ли кулек, то ли клетка.

– Это золотой капканчик, в который попалась моя жар-птица, – прошептал он ей на ухо.

Вдоволь нагулявшись по городку, они возвратились в отель.

– Сегодня будет необычный вечер.

– Не пугай меня, Денис. От твоих сюрпризов я уже два дня в состоянии переменного шока, – пыталась улыбнуться Петра.

– Этот тебе понравится точно. Стоп, а что первый не понравился? Ты недовольна, что сейчас со мной в Италии? – воскликнул Денис.

– Довольна, довольна. Но ты меня ошарашил этой поездкой. Это было полнейшей неожиданностью, ведь не поспоришь?

– Согласен, я могу удивить любимую женщину. Нет, нет так – могу я удивить любимую женщину? Имею я право быть волшебником для своей любимой женщины?

– Имеешь, – весело согласилась Петра. – И что приготовил сегодня мой персональный волшебник?

– Значит так. У тебя есть два часа на сборы. Ровно в семь ты должна выйти из отеля и сесть в карету, которая будет ждать тебя у входа.

– Можно вопрос? – как прилежная школьница, Петра подняла руку.

– Слушаю, – подыграл ей Денис.

– Почему я выхожу и сажусь в карету одна? Почему рядом нет моего личного волшебника?

– Объясняю, – ответил Денис, важно расхаживая по номеру. – У волшебников бывают важные дела. Не настолько, конечно, как его любимая женщина, но ими тоже надо заниматься хоть иногда, чтобы его дама сердца ни в чем не знала отказа.

– Ах, вот как.

– Да. Так вот. Волшебник отлучится на пару часов по этим самым делам, а когда вернется к семи ноль-ноль, его принцесса в самом лучшем из своих нарядов должна ждать его в полной готовности к сюрпризу.

– …и они поедут в ……, – продолжила Петра.

– Не выйдет, принцесса. Ты и так почти выведала у меня сюрприз. Роль дознавателя со мной не пройдет, – он подхватил Петру на руки и закружил по спальной комнате. Упав спиной на постель, он уложил ее на себя.

– Ты любишь меня?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты любишь меня? – с расстановкой повторил вопрос Денис.

– Но я еще не задавала себе такой вопрос, – растерялась Петра. – Мы встречаемся чуть больше двух месяцев…

– Сегодня – три, – поправил Денис.

Петра попыталась освободиться из его объятий и встать. Но он прижал ее к себе крепко.

На Петру смотрели серые глаза, требующие немедленного ответа.

– Прошу тебя, отпусти, мне не очень удобно, – попросила Петра.

Он демонстративно поднял руки вверх, показывая, что не держит.

И опять она не знала, как себя с ним вести.

Петра подошла к окну, потом взглянула на Дениса, который подложив руки под затылок, продолжал лежать на кровати, задумчиво глядя в потолок.

– Не обижайся, пожалуйста, Денис. Мне сорок два года. Было бы глупо с моей стороны, если в таком зрелом возрасте я так быстро признавалась в любви…

– Значит, я глупый? Я ведь признался.

– Ты другое дело… точнее, у вас мужчин, видимо, это как-то по-другому всё, – неуверенно произнесла Петра.

Она искренне считала, что рано делать подобные заявления через три месяца знакомства.

– Я думаю, это неправильно, делать какие-то серьезные выводы через три месяца знакомства, – озвучила она свои мысли, с каждой минутой чувствуя себя все больше неловко.

– Я уверен в любви к тебе. И если ты сомневаешься – то тебе ничего не останется, милая, как убедиться в этом.

Денис поднялся с постели и добавил немного раздраженно:

– И мне не важно, сколько на это уйдет времени. Я буду рядом. Потому что ты – моя женщина, а я – твой мужчина, и понял я это в первую секунду, как только увидел тебя в ту чертову пятницу.

Услышав, как прозвучало окончание его пламенной речи, Денис понял, что концовка получилось не вполне романтичной.

Он подошел к Петре. Она стояла, прислонившись к шторе, теребя в руках кисть ламбрекена.

– Петра, неужели ты не чувствуешь, как я к тебе отношусь?

– Если честно, я не всегда уверена, что ты относишься ко мне так, как говоришь, – попробовала быть откровенной Петра.

– Я согласен, был момент, когда тебе могло так показаться. Но я тебе все объяснил. Ты просто представить себе не можешь, милая, какая у меня работа, что мне приходится видеть, слышать, пропускать через себя…

Денис взял Петру за руку, поцеловал и отпустил.

– У волшебников, открою тебе секрет, тоже есть нервы, – печально добавил он, отвернувшись к окну.

Петре показалось, что его глаза увлажнились.

И опять ощутив неловкость, Петра прислонилась щекой к его спине.

– Послушай, такой день прекрасный, и место, и страна, в который мы с тобой оказались. Давай не будем ссориться.

Он повернулся к Петре, и она на самом деле увидела слезы в его глазах.

– Я мало рассказывал тебе о своей жизни, Петра. Да почти ничего не рассказывал. Она была не просто сложной, она часто казалась никому не нужной. Даже мне самому. И настолько, что удавиться или впрыгнуть из окна представлялось самым простым и утешительным исходом. Выходом, в первую очередь для меня самого. И теперь, когда я встретил тебя, и впервые почувствовал в жизни настоящее тепло любимой женщины, поверь, я не упущу это чувство. Иначе нет смысла жить.

Петра была ошеломлена, не зная, что ответить.

Он, не первый раз начинал рассказ о детстве и сам же останавливался на полуслове, не желая продолжать. Но даже то, что успевал сказать, вызывало в Петре острое чувство жалости. Ей хотелось его обнять, сделать для него что-то приятное, что заставит забыть о грустных воспоминаниях.