Дарья Сумарокова - Притворись, что мы вместе

Я решила воспользоваться затишьем и пойти поболтать в хирургию, а заодно пообедать. За последние полтора года сформировался некий довольно молодой и почти неизменный костяк под названием «среда, суббота или воскресенье». Трое хирургов: Федор, Стас и Сергей Иванович, заведующий вторым хирургическим отделением, несколько травматологов, нейрохирург, пацаны из реанимации, терапевт (то бишь я) и кардиолог Светка Воронцова. Остальные отделения или не были представлены на дежурствах, или волею судеб не влились в нашу веселую компанию.

Основная сборная состояла из пяти человек: Федора, Стаса, меня, Пашки Зорина из реанимации и Светки Воронцовой, маленькой брюнетки, озабоченной судьбами больных гораздо больше нас, раздолбаев. Все над ней подтрунивали, но любили ее искренней братской любовью.

У хирургической ординаторской я поняла, что пришла вовремя – в коридоре пахло жареным мясом. Стас дремал на диване перед теликом, Федор помешивал еду на маленькой электрической плитке.

– Ленка, а мы тебе звонили в приемник секунду назад. Там че, тихо?

Я замахала руками в ответ.

– Ой, ну только не сглазьте.

– Сейчас Воронцова придет, это по ее части сглаживать. Уж больно любит поработать, блин. Че там у тебя есть?

– Мамины пироги с черникой и сосиски.

– Зачет, зачет. Доставай. Еще Зорин щас притащится.

– А где заведующий-то?

– Он в печали – от еды отказался. У себя закрылся. Вчера они с Залиной с гинекологии расстались. Она замуж выходит за канадского анестезиолога.

– Блин, где она его взяла?

– Где-где, в Интернете, вестимо.

– Так ему и надо. Нечего тут у молодых и незамужних драгоценное время отнимать. Пусть дома сидит, с женой.

– Ох ты черт! А у замужних можно наконец хоть на дежурстве немного времени украсть?

– Федя, уже неинтересно. По десятому разу одно и то же.

Стас и Федор были классными, особенно Федор. Каждый раз, когда я заходила в ординаторскую, он напрыгивал с намерением пропальпировать все, что имелось под моим халатом. Я, конечно же, вяло сопротивлялась и делала грозное лицо, но втайне ждала этого момента. И даже немного расстраивалась, если он по каким-то причинам (например, новая медсестра в реанимации, не удержавшая свои позиции на первом же дежурстве) забывал про свой ритуал. Прибежала Светка.

– Ой, ребята, вы тут уже согрели! Ой, простите! Я, как всегда… Такая тяжесть на отделении! Как зашла в интенсивку в восемь утра, так вот и вышла пять минут назад. Историй с пятницы неписаных просто гора! Наверное, вообще поспать сегодня не получится. Слава богу, в нашем приемнике тоже никого пока.

Услышав Светкино щебетание, Стас тут же проснулся, скривил недовольную рожу и перешел из горизонтального положения в вертикальное.

– Так, Света, теперь выйди и зайди заново, только уже не говори, что в приемнике никого нет.

Светка была еще совсем ребенок, обидные слова каждый раз задевали ее наивную душу.

– Блин, никуда я не пойду! Сволочи, что вот вы все время… Я больше вообще не приду.

Наблюдать этот фашизм было невозможно, так что я всегда выступала на стороне потерпевшей.

– Светка, да не слушай ты их, придурков. У них же вместо мозгов сплошная эрогенная зона, больше ничего там нет.

Стас тут же подобрал подачу:

– Да лучше бы у некоторых тоже хоть какая-то одна малю-ю-юсенькая эрогенная зона была, а то, блин, вся красота пропадает без использования.

Один – один. Я с грохотом вытащила из микроволновки тарелку с сосисками.

– Все, Станислав Викторович, заткнитесь и жрите.

Из-под стола материализовалась маленькая бутылочка коньяка. Через десять минут нам всем стало очень тепло и весело.

К двум часам потихоньку начиналось движение: пневмонии, переломы, холециститы, а также ноги, головы, уши и хвосты. Хаос усиливался, напряжение нарастало. Травматологи, хирурги, кардиологи и все остальные летали по коридору, пересекали смотровые, лабораторию, рентген-кабинет и УЗИ. От нехватки пространства почти перепрыгивали через каталки и родственников. К ночи стало ясно: возможность поспать или хотя бы просто присесть на двадцать минут никому не представится. Приемное отделение оказалось набито до отказа, заняты все смотровые, в коридоре не было ни одного пустого кресла, и вся поверхность стен подпиралась телами сопровождающих. Во время таких дежурств примерно к часу ночи потихоньку начинала кружиться голова, сознание постепенно затуманивалось, а в два-три часа включался полный автопилот.

В три тридцать случилась вполне предсказуемая для субботы маленькая шутка. Соседний «трезвиватель» исправно служил трудовому народу, но только если у последнего имелись в карманах хотя бы остатки наличности. Если же попавшийся клиент оставил все до последней копейки в кабаке, то такой бедолага обычно отправлялся на личном сантранспорте вытрезвителя к нам с неизменным диагнозом – «алкогольная кома». И вот в дверь приемника на каталке торжественно ввезли такое явление, причем коматозный больной не стеснялся орать песни и активно дрыгать конечностями. Правда, слова музыкального произведения разобрать не представлялось возможным.

Мужичок оказался явно домашним: в дешевой, но приличной одежде, с паспортом и пропиской. Девать его было уже совершенно некуда: все смотровые были заняты больными, а очередь имела размер от забора до рассвета. Оставлять пьяного в коридоре без присмотра и изоляции было опасно не только для окружающих, но и для него самого: могли затоптать ненароком. Я метнулась на улицу остановить машину вытрезвителя, но напрасно, ее и след простыл, исчезла в темноте через секунду после высадки клиента. Тут я с ужасом поняла: последним пристанищем для мужика в этот вечер может быть только единственная пустая гинекологическая смотровая. Люсинда хохотала, трясясь всем телом, пытаясь втиснуть каталку с мужичком между гинекологическим креслом и шкафчиком с инструментами.

– Нет, Люся, давай снимем его. Пусть сидит на стуле, это же последняя каталка, черт подери!!

Это была уже пятая «алкогольная кома», подаренная нам вытрезвителем за последние полмесяца, и терпение мое кончилось.

Все, это последняя капля.

–  Девочки, номер вытрезвителя наберите.

– Плиз, доктор.

Внутри организма проснулся огнедышащий дракон.

– Добрый вечер, мне дежурного врача позовите. Здравствуйте, это приемный. Сто двадцать четвертая медсанчасть, дежурный терапевт. Нам тут от вас очередной скромный презент поступил. Да-да, именно. Алкогольная кома, практически уже клиническая смерть. Точно. Так вот, господа: когда это прекратится?! Вы вообще мужика видели, когда диагноз писали?! Какая кома?! Он тут заливается, как Паваротти! Ну, держитесь. Утром я найду способ с вами разобраться! Вы понимаете, что мне его некуда девать? У нас тут битком, а оно место занимает! Целую смотровую!!! Быстро машину свою верните!