Хелен Филдинг - Ребенок Бриджит Джонс. Дневники

– Слушай, Джонс, – заговорил Дэниел. – Я живу отсюда в трех шагах. Давай мы из моей квартиры такси вызовем. Позволь хоть эту малость для тебя сделать.

На моих глазах Энни Пру и Пэт Баркер вскочили в последнее такси, а за ними влез Чон Чхан.

22.30. Квартира Дэниела.

Знакомая. Дизайнерская. С видом на Темзу.

Все номера вызова такси по-прежнему сообщали о «нехарактерно долгом периоде ожидания для запрашиваемого района».

– Ты в курсе – Дарси вернулся? Виделась с ним? – спросил Дэниел, протягивая мне бокал шампанского. – А правда, что его эмоциональное состояние отныне вызывает не просто жалость, а брезгливую жалость? Впрочем, что удивляться? Говорят, парень в зеркале себя не узнает. Пугается каждый раз. Скажи, Джонс, он рыдал после секса? Или он рыдал перед сексом? Или во время секса?

– Ладно, Дэниел, хватит, – оборвала я с возмущением. – Я не за тем пришла, чтобы выслушивать про дурную карму человека, который…

Внезапно Дэниел запечатал мне рот поцелуем. А целовался он здорово, это я помнила.

– Мы не должны… – промямлила я.

– Нет, должны. Знаешь, о чем люди в смертный час больше всего жалеют? Не о том, что мир не спасли, не о том, что пика карьерного роста не достигли. О том, Джонс, что сексом недостаточно занимались.

Вторник, 27 июня

08.00. Моя квартира.

Как психопатка, не свожу глаз с телефона. Не звонят. Ни один, ни другой. Неужели у меня карма такая? На всю оставшуюся жизнь? Неужели мне светит вместе с Марком и Дэниелом пьянеть от хереса в доме престарелых за партией в домино и после беситься, что ни Марк, ни Дэниел не зовут меня играть в «Словодел»?

08.05. Боже! Сколько мне лет? Когда я перестану ждать звонков от сексуальных партнеров, точно результатов экзамена? Сейчас позвоню Шэззер.

08.15. Шэззер категорична:

– С бывшими – не считается.

– То же самое Миранда говорила. Не пойму почему.

– Потому, что ты уже и так отношения про…ла.

– Это в смысле, я с самого начала знаю, что ничего не выйдет?

08.30. Все. К черту мужчин. Отныне я их за милю обхожу.

Три месяца спустя

Воскресенье, 17 сентября

22.00. Моя квартира.

Все ужасно. В смысле, неужели это и впрямь… Нет, не может быть! Звонят! В дверь!

23.00. Ввалились Шэззер, Том и Миранда, все трое совершенно пьяные.

– Дорогая! Ты жива! – завопил Том прямо с порога.

– Что за фигня происходит? – прорычала Шэззер.

– Ты о чем?

– О чем я? О том, что ты все выходные на звонки не отвечаешь, на эсэмэски и мейлы не реагируешь. Ты что, решила игнорировать технический прогресс?

– Постойте! Что это она гуглит?

Я метнулась к лэптопу, который заграбастали дружеские лапы.

– Как вам это нравится? Перименопауза! Время поисков – семь часов! Смотрите, она уже зарегистрировалась на «приливах-точка-ком»!

– Бывает, перименопауза начинается после тридцати пяти, – зачастила я. – В будущем все женщины смогут, поместив яйцеклетки в хранилище, спокойно строить карьеру, а потом, когда надумают рожать, разморозят яйцеклетки в микроволновке, и порядок. Но пока…

– А с чего ты вообще взяла, что у тебя климакс начинается?

Такого вопроса я не ожидала.

– Месячные стали нерегулярными, да? – напирала Шэззер.

Чуть не плача, я кивнула.

– И еще гормональный сбой сказывается на весе. Смотрите, пришлось джинсы на размер больше купить.

И я продемонстрировала надутый живот.

Однако, вместо того чтобы посочувствовать, мои друзья стали как-то многозначительно переглядываться.

– Слушай, Бриджит, – заговорил Том, – я просто подумал… в порядке бреда…

– У тебя ведь хватило ума сделать тест на беременность? – выпалила Шэззер.

Я едва удержала равновесие. Вот не думала, что Шэззер такая жестокая.

– Шэз, я тебе еще когда говорила – я бесплодна. И никакая беременность мне не светит, потому что у меня климакс начинается, и теперь о ребенке можно вообще навечно забыть.

Миранда еле сдерживала смех.

– А помнишь летние приключения с бывшими? Те, которые не считаются? Скажи, Бриджит… Марк, а потом Дэниел презервативами пользовались?

Это уже переходило все границы.

– Конечно! – Я рассердилась не на шутку. – Разумеется, они пользовались презервативами.

В подтверждение я схватила сумочку и вытряхнула целую упаковку презервативов.

– Вот этими самыми.

Упаковка пошла по рукам. Мои друзья смотрели на нее, словно на вещдок.

– Бриджит, – заговорила наконец Шэззер. – Это – экологичные, безопасные для дельфинов презервативы, у которых срок годности истек аж два года назад.

– Подумаешь! – фыркнула я. – Сроки годности нужны, чтобы напугать потребителя и заставить его потреблять еще больше.

– А ты в курсе, чем безопасные для дельфинов презервативы отличаются от обычных? Тем, что они способны к саморазложению, – объяснила Миранда.

– Слушай, Бриджит, – Шэззер поднялась с места, надела и начала застегивать пальто. – Плевать на дельфинов. Где тут ближайшая дежурная аптека?

Поездка в дежурную аптеку была точно экскурсия на кладбище, где упокоился мой детородный возраст. Вот дерево, на которое Дэниел забросил мои трусы после рождественской вечеринки в издательстве «Пергеймон пресс»; вот на этом углу мы с Марком впервые поцеловались в метели; на этом крыльце Марк Дарси впервые сказал: «Я люблю тебя такой, какая ты есть».

Мы снова у меня дома. Шэззер барабанит в дверь ванной.

– Да не ломись ты! Две минуты еще не прошло!

Громкий шепот Тома:

– А что, если она залетела от обоих и у нее будут близнецы?

– Исключчччено, – пьяно шипит Миранда. – Первая порция спермы блокирует вторую, или как-то так.

– Почему тогда бывают двойни, где один ребенок белый, а второй – черный?

– А это разные яйцеклетки оплодотворились одной ссспер…мой.

Да, не так я представляла этот миг. Мне виделся осовремененный коттедж в Котсуолде – такой, знаете, с бетонными полами и аутентичными коврами; может, даже над интерьером сама Джейд Джаггер поработала. А рядом со мной, конечно, мужчина всей моей жизни – любящий и с квадратным подбородком.

– Бред какой-то. Не могут у женщины быть и черные, и белые яйцеклетки, – буркнула Шэззер.

– А крапчатые? – спросил Том.

Я вышла из ванной.

– У нее тест-полоска!

– Дай сюда.

Шэззер и Том бросились ко мне, выбили из рук тест-полоску. Она, подобно кленовому семечку, несколько раз перевернулась в воздухе и спланировала на ковер. В священном трепете мы склонились над ней. Синяя черточка виднелась более чем отчетливо.