Елена Настова - В объятьях богини раздора

Контраст между поведением детей и их жертвы был таким разительным, что неожиданно для себя Иван возмутился:

– Эт-то ещё что здесь такое?!

Голоса смолкли. Дети развернулись к Ивану. Секунда – и со всех сторон посыпалось:

– А она не играет с нами!

– Да, никогда!

– Молчит всё время!

– Слова не добьёшься!

– Чего молчит? Смотрит и молчит!

– И что с того? – навис над малышнёй Иван. – Кто молчит, у того мысли умнее, ясно вам? Он их понапрасну не разбазаривает! А если ей нельзя с вами разговаривать?

Дети притихли.

– Почему нельзя? – спросил кто-то.

– Директор не разрешает ей с вами разговаривать, – придумывал на ходу Иван. – И играть тоже. Потому что она скоро будет сниматься в фильме про немых детей. Вот ей и приказано молчать всё время и не дружить с теми, которые болтают. Чтобы лучше понимать, как играть немую девочку.

Десяток пар глаз испытующе впились в его лицо.

– А где снимать будут? Фильм? – спросил кто-то.

– Да, и когда?

Ивану стало смешно. Надо же, влез в разборки второклашек!

– Когда и где будут фильм снимать – пока секрет, – стараясь, чтобы голос звучал как можно естественней, сказал Иван. – Но будут, это точно.

– А вы откуда знаете? – пискнула какая-то девчушка.

– От верблюда. Я сам играю в этом фильме, ясно?

Ребята переводили взгляд с него на чернявую пигалицу. Иван открыл было рот, чтобы продолжить вдохновенное враньё, как вдруг зазвенел звонок. Дети вокруг него зашевелились.

– В общем, так, – строго сказал Иван. – Если узнаю, что кто-то нашу актрису обижает, – отведу к директору. Ясно вам?

– Ясно, – ответил ему нестройный хор.

– Вы почему не в классе? – в дверях учительской появилась женщина с журналом под мышкой. Ребятня и вместе с ними чернявая девчонка ринулись в класс.

Дня через два мать, придя с работы, сказала:

– Ну так что, теперь ты, может быть, возьмёшься водить Кристину до школы? Для закрепления, так сказать, имиджа?

– Какого имиджа?

– Как какого? – удивилась мать. – Светлана говорит, ты пришёл, наговорил ребятам, что Кристина – будущая актриса и что ты, если её будут обижать, надаёшь всем по шее. Ты это был или нет?

– Не по шее, – поправил Иван, – а к директору отведу… А что, это была её дочка?..

– Представь себе. И она тебя вычислила. – Мать улыбнулась. – Увидела, что ты с ней в одном дворе живёшь…

Иван озадаченно смотрел на мать.

– Сделал шаг – делай второй, – назидательно сказал мать. – Доброе дело наполовину не делается.

Иван вспомнил девчонку: длинные спутанные волосы, узкие полоски ладошек, по-детски, внутрь носками, поставленные ноги и царапнувшая его поза покорного ожидания. Вздохнул:

– Ладно уж… Звони.

Следующим утром он вышел из дома пораньше, с бумажкой, на которой был написан адрес его подопечной. К удивлению, девчонка уже ждала на лавке перед подъездом. Голова опущена, сама ссутулена рюкзаком, который возвышался за плечами, как разноцветный горб; яркая курточка, из-под которой топорщился подол коричневой юбки, тёмные колготки и туфли с тупыми носами; по спине текли чёрные косы. Иван подумал, что из-за своей малости девочка выглядит как кукла-брелок, пристёгнутый к ранцу. Сравнение развеселило, и он сказал:

– Привет. Чего у тебя в рюкзаке, что он такой огромный?

Девочка не ответила. Встала, поправила юбку и, не глядя на него, протянула руку.

– Здороваешься, что ли? Ну, здравствуй. – Иван пожал маленькую ладошку. Но она не убирала руку, наоборот, цепко ухватилась за него. Он не вдруг догадался, что она готовится идти, держась за него, как наверняка держалась за мать. «Этого ещё не хватало», – подумал Иван. Одновременно с этим ему почему-то стало её жалко. – Ладно, пошли.

Она была так мала, что приходилось идти, наклонившись набок. Скоро у него затекло всё тело, а Кристина словно не замечала этого, шагала, держась за его руку, глядя вниз перед собой. Её профиль оставался неподвижно-серьёзным. Пока они шли, Иван незаметно оглядывался по сторонам, проверяя, не идёт ли кто-нибудь из одноклассников, чтобы успеть вовремя выпустить компрометирующую руку. Но никто не шёл, и он расслабился. Попытался завязать разговор. Самым что ни на есть доброжелательным тоном задал несколько вопросов. В ответ – ни звука, у неё даже выражение лица не изменилось. Такой скучной и неудобной дороги, как та дорога в школу, у Ивана ещё не было.

У здания начальной школы он не выдержал:

– Да ты глухая, что ли?

Девочка резко вскинула голову и взглянула на него в упор. На Ивана глянули огромные, с каким-то диковинным разрезом, глазищи.

– Сам ты глухой! – и выдернула из его руки ладошку. Поддёрнула на спине портфель и, не успел он придержать дверь, нырнула со своей громадной ношей в проём и быстро застучала подошвами туфель по растрескавшемуся линолеуму.

«Дикая, – подумал Иван. – Ну точно, дикая какая-то». От её взгляда, а ещё от того, что в его ладони чувствовалась заполненная теплом ямка, у него появилось ощущение, что эта девочка – существо, больше похожее на зверька, чем на человека. «Какая дурость, – с раздражением думал он по дороге в своё здание, – что я согласился привести её. Больше – ни за что…»

Но случилось прямо наоборот. На следующее утро, когда он вышел из подъезда, она уже сидела на скамейке в той же самой позе, что и накануне. Чтобы не опоздать на занятия, Ивану пришлось не только самому схватить её за руку, но и тащить всю дорогу её портфель. Он вспотел и разозлился. Перед тем как уйти, сказал:

– Завтра не приходи ко мне. Поняла?

Девчонка кивнула, а на следующее утро он увидел её сидящей на лавке перед домом. Нахмурясь, он пробежал мимо, но на каком-то повороте неосторожно оглянулся – и силуэт её фигурки, согнутой под тяжестью портфеля, медленно бредущей по осенней грязи, отозвался внутри эхом вины. Так что, когда другим утром Иван увидел Кристину на скамейке перед подъездом, он почувствовал облегчение и даже что-то, похожее на радость.

Он водил Кристину в школу весь год, до середины мая, пока подготовка к его выпускным экзаменам не нарушила неабсолютную синхронность их учебных занятий. Осенняя слякоть, её хлипкий зонт и чавкающие ботинки, снег, мокрый нос, суровый блеск глаз, скрюченные пальцы (варежки остались дома, пришлось отдать ей свои), её неповоротливые валенки и толстая зимняя куртка. Её портфель скоро перекочевал на его плечо. Трудно сказать, почему взрослый, семнадцатилетний парень, загруженный заботами последнего школьного года, подготовкой к экзаменам, увлечённый спортом, конструированием, занятый неизбежными для этого возраста любовными волнениями и беспокойствами, целый год провожал в школу чужую маленькую девочку. Его мать, так же как и мать девочки, считала, что такое поведение есть неоспоримый признак благородства. Одноклассники, вопреки опасениям Ивана, не обратили на парочку никакого внимания. Сам же Иван объяснял это тем, что просто не мог оставить беззащитное существо: даже ногти на её пальцах были до того малы, что напоминали коготки птенца.