Игорь Соколов - Двоеженец. Роман

По мысли Данте, грешники не знают своего настоящего, зная только о будущем, они как бы застыли в своей муке, выразившей их преступление, и поэтому, по мысли Данте, их связь с Мирозданием оборвана навсегда.

Довольно страшное измышление, говорящее только о том, что сам Данте был противоестественен, недаром его возлюбленная вышла замуж за другого человека, в то время как он всю жизнь мучился, но если бы он смог обладать хотя бы тихо дремлющим телом своей возлюбленной, то он вряд ли бы смог создать такой глупый и бессмысленный ад, с весьма детальным описанием всех его обитателей.

Данте очень жестоко судит всех грешников, присваивая себе божественную личину, забывая, что всякое зло на земле – это вывернутое наизнанку добро, и что друг без друга они не могут жить, как я без своих спящих красавиц, связь с которыми всегда оживляет мою давно уже съеденную червями Эльзу, без которой моя жизнь превращается в муку и в смерть без рождения.

Так вот, в постоянном грехе и происходит вся наша жизнь, и никому, увы, от этого не избавиться, кто-то лучше, кто-то хуже, кто-то умнее, кто-то добрее, и как-то хорошо все же верить в Бога и благодарить его за то, что ты можешь все, что хочешь, и сделать таким, каким тебе надо, хотя бы и против всякого мнения людей, ибо всяк червь знает свою нору и любит ее, и прячется в ней…

И потом, несмотря ни на какое зло на земле, только в ощущении самого себя человек сможет наконец осознать и почувствовать, что у всего есть свой предел, и у его бытия тоже он есть, остается лишь только один раз сделать шаг, и все будет как будет! Были у меня, конечно, очень большие сомнения в себе и даже какая-то странная боязнь самого себя, иной раз хотелось созвать весь судебно-медицинский консилиум и в их присутствии совокупиться с какой-нибудь уснувшей красавицей, чтобы услышать наконец о себе их идиотское мнение, вот, мол, некрофил-анатом, ему бы трупы вскрывать, а он, сволочь, с ними снашается!

Но, слава Богу, эти приступы постепенно прошли во мне, как и сам страх, и все благодаря какой-то немецкой поэтессе, которую тоже звали Эльзой, только Эльзой Ласкер-Мюллер, и которая в начале XX века написала такие замечательные строки: Пойми! Мы хотим целоваться взасос, Тоска в этот мир стучится – Как бы нам от нее умереть не пришлось!

И что же я увидел, о, Боже праведный, а увидел я то, что она, эта самая поэтесса, обращается в своих стихах к Богу, который, как ей чудилось, как будто умер с его-то добротой, и это было не богохульство, это было самое настоящее сомнение в нем, оправданное тем злом, которое постигает нас с помощью нашего же добра.

Все понятно, мир полон сюрреализма. Случаен уход всякого человека. Никому неведом его путь. Неимоверно безлико грядущее. Одна лишь тихая грусть и эти скромные девушки, которые, как Эльза, все покорны моему горящему нутру, а в темноте их я собственными глазами вижу, как Эльза озаряет меня своим возвращением в Вечность… И зла скорбящие картины предсмертным сном летят в глаза…

Еще я чувствую, что меня скоро разоблачат, снимут с меня все одежды и посадят к глупым зверям в клетку… Может, поэтому я всегда ношу с собой капсулу с цианидом, ведь легче проглотить свою Смерть, чем мучиться бессмысленною жизнью, и потом Эльза все время ждет меня, и я это чувствую!… А там, в психушке, я уже был как обучающийся врач, но не больной, и я там видел тех, кого проще назвать узниками собственного обмана и одиночества, чем психически больными. Ибо их болезнь яснее всего выражает боль отчаявшейся жить здесь Души, нежели чем все остальные пустые и равнодушные, живущие только для себя люди. Человек почему-то всегда тянется ко злу и влюбляется во зло, которое в нем таится с незапамятных времен.

Любовь зла – полюбишь и ко зла! – Гносеология фразы очевидна, человеческая любовь зла и тянется поэтому ко злу, в то время как святость – особое состояние души, когда возвышенная торжественность соприкасается с глубокой осмысленностью и постижением собственной жизни через чужую, даже уже заснувшую навеки вечным сном, обозначающий тот самый предел, ступив за который, вокруг остаются лишь тени, но тени познать ведь нельзя, они исчезают, как все, что прежде такою ж тоскою дышало… Вот эта безысходность поиска и означает для меня, как и для всех, начало зла… Человек живет, упираясь в тупик своего непонимания, и при этом ничего не может извлечь из себя, кроме ненависти к окружающему миру, а сплошная ненависть граничит уже с безумной тьмою паранойи, где воля твоего рассудка навсегда отдана в безызвестность тайного зла, свивающего свою пелену из безумия тех, кто устал от разума и от Бога, и от черта, и просто от безверия…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Согласно клятве Гиппократа врач не имеет права лечить близких и родных ему людей. На самом деле такого запрета в клятве Гиппократа нет. но он стал приписываться ошибочно данной клятве, из-за запрета лечить близких, который появился в советское время, и не был столь категоричным, и исходил от руководства Минздрава.

Диббук – душа мертвого, поселяющаяся в живом (евр.).

Черная свеча – метафизическая субстанция, пустота, из которой произошел весь мир (евр.)

Трансцендентный – выходящий за пределы чувственного опыта (фил. тер.)