Юлия Вельбой - Жюли и Мишка. Роман

***

Подлетаем. Объявили, что в Мюнхене снег, так оно и есть. Внизу все белое, ничего не видно. Я схожу по трапу на дрожащих ногах. Под одежду пробирается морозный ветер. Чуть живая прохожу на паспортный контроль. «Немцы, будьте милосердны»! – шепчу про себя. Через стекло на меня взглядывает упитанный розовощекий немчик в униформе.

– Здравствуйте, ваш паспорт, пожалуйста, – говорит он по-английски.

Все немцы как автоматы говорят по-английски. Что, родной язык уже не в моде? Подаю паспорт и прошу перейти на язык его родины. Немчик внимательно изучает визу, потом меня.

– Вы летите в Милан? – спрашивает он.

– Да, в Милан.

– Что вы будете там делать?

– Из Милана я лечу в Грецию.

Он, чуть-чуть улыбаясь:

– Из Милана в Грецию?

– Да.

– Покажите билет в Грецию.

– Билет в Грецию я куплю на месте.

Он снова улыбается и бросает какое-то словечко своему коллеге, который сидит рядом. Еще раз пристально смотрит на меня.

– Значит, вы летите в Милан?

– Да…

– Что вы собираетесь там делать?

Нервы у меня сдают.

– Их бин туристин! Их райзе!

– Окей, покажите обратный билет.

Дрожащими руками я достаю обратный билет с вылетом из Парижа (!), протягиваю ему в окошко. Кажется, он заметил дрожь моих рук. Он рассматривает билет. Потом меня. И снова билет. Зависает долгая-долгая пауза. Я стою ни жива, ни мертва.

Немчик берет штампик и штампует. Свершилось!

– Проходите, пожалуйста, – говорит он.

Я, на радостях:

– Куда мне сейчас идти?

Он, снисходительно улыбаясь:

– На второй этаж и налево.

Главное – наткнуться на хорошего человека!

***

Итак, немцами я довольна.

Аэропорт в Мюнхене огромный, как город. Магазины и кафе на каждом шагу. Очень вкусно пахнет. Я растерялась сначала, стояла и смотрела на все это великолепие, пока какой-то русский парень, по выражению лица признав во мне соотечественницу, не подошел ко мне.

– Что стоишь? – спросил он.

– Думаю, где мой самолет, – пролепетала я.

– Какой у тебя гэйт?

– Что?

Он молча взял из моих рук билет, который я до этого задумчиво теребила, и прочитал:

– Гэйт 63.

– Это что?

– Гэйт 63 – это выход, откуда будет производиться посадка на твой самолет, – он внимательно посмотрел на меня. – Ты в первый раз?

– Да.

– Надо билет читать перед вылетом. Английский знаешь?

– Плохо, немецкий лучше.

– Значит, не заблудишься. Вон указатели с цифрами, видишь?

– Вижу.

– Иди по ним, ищи свой гэйт, – он еще раз заглядывает в мой билет, – у тебя в запасе три часа, успеешь.

– Спасибо.

– Не за что, – и он пошел, улыбнувшись на прощанье.

Русские своих не бросают.

В циферках я плохо понимаю и вообще не доверяю всему написанному – мне лучше у людей спросить, оно и надежнее. Поэтому я подошла к служащей Люфтганзы, чтобы узнать, где мне найти этот самый гэйт. Она очень охотно и с улыбкой мне все объяснила. Хоть язык я забросила три года назад, но понимаю и говорю легко. Все-таки хорошо знать язык той страны, в которую прибываешь.

Все же гэйт 63 я ищу довольно долго, потому что аэропорт большой, а мне на каждом углу хочется поглазеть.

Вот группа корейцев (или китайцев?) – все маленькие, черненькие, как галчата, ходят гуськом. Если останавливаются, то сразу выстраиваются вокруг главного и внимательно его слушают. Один говорит, а все молчат. Потом построились гуськом и – оп! снова пошли.

Одеты так, будто у них конкурс «самый нелепый наряд». Здесь и шелковые халаты с жиденькими горжетками вокруг шеи (на дворе конец марта), и спортивные костюмы; у одной дамы на голове настоящая детская панамка – старенькая, с линялыми цветочками; вторая в умопомрачительных бусах поверх пальто; шляпки с перьями, балахоны до пола… Может, им с самолетов сбрасывают гуманитарную помощь в виде одежды, и они просто надевают кому что досталось?

А щебечут как! Когда главный в кругу замолкает (но не раньше), остальные начинают чирикать – это они задают вопросы.

Сидят вальяжные итальянцы – мужчины в безупречных костюмах – глазами цвета маслин лениво поглядывая вокруг себя. Воротнички рубашек на их смуглых шеях ослепительны. А обувь!

Но где же немцы? Ищи самых скромных и незаметных – это и будут они.

Слава богу, что между рейсами у меня три часа. Был бы час, я бы точно не успела. В интернете читала, что пересадка в Мюнхене – плевое дело, думать ни о чем не надо, Люфтганза сама все сделает за вас. Не верьте, люди! Никто за тебя ничего делать не будет. Если сам все не разыщешь, так и не попадешь никуда.

Наконец, нахожу свой гэйт. Подхожу к служащей, спрашиваю. Она подтверждает, что попала я туда, куда надо. Фух, ну хоть одно дело с плеч долой.

От Жана ни звонка, ни эсэмэски…

***

Самолет на Милан запаздывает. Пошла в туалет. Там женщина с большой сумкой-контейнером. В ней – двое маленьких щенков. Она их вытащила, посадила на расстеленную тряпочку и что-то говорит им по-итальянски. Щенки расползаются в разные стороны, она зовет их к блюдцу с молоком. Какие милашки!

Вернулась на свое место – а эта женщина уже сидит рядом, и в ногах у нее сумка со щенками. Они тычутся носиками в сетку, женщина что-то потихоньку говорит им, а щенки начинают игриво нападать друг на друга. Хоть какое-то развлечение в томительном ожидании полета.

Но вот объявили посадку. Люди выстроились в длинную очередь, я тоже. Девушка проверила билеты, и все пошли в большой автобус. Мне холодно, я кутаюсь в шерстяной павлопосадский платок. Настроение тревожное. Что-то ждет меня в Милане…

В автобусе впереди меня стоит итальянка, ей не больше тридцати. У нее туфли-лодочки на шпильке, я заметила их еще на пути к автобусу. На нас опускались хлопья снега, а туфли были совсем открытые… Но не столько туфли на снегу поразили меня, как то, что были они золотые – из плотной блестящей парчи. Это была Золушка, и смеялась она так заразительно, что забывалось о снеге.

Громко рассказывая что-то своей подруге, Золушка и в автобусе продолжала подхохатывать, показывая белые зубы. Она – блондинка и средоточие взглядов всех присутствующих здесь мужчин. Пока автобус стоит, и мы снова чего-то ждем (Люфтганза ужасно непунктуальна), мужчины со всех сторон косят на нее глазами. На шее у Золушки художественно наверченный шарф, но он не мешает любоваться длинной ниткой искусственного жемчуга, которая спускается до талии и видна в распахнутое пальто – ее не пугают снега и метели. На запястье крупный замысловатый браслет, намеренно выставленный из-под рукава – его можно было бы назвать безвкусным, если бы не тот шарм, с которым она его носит. Из-под второго рукава выглядывает массивный циферблат часов. Что еще? Дешевенькое синтепоновое пальтишко, опять из чего-то блестящего, и разбросанные по плечам локоны. Если бы Золушка не говорила на итальянском, я подумала бы, что она откуда-то из Украинска или Горняка.