Наталья Путиенко - Ангел сердца моего. Мой ангел-предатель

Мать тоже недолго горевала о разрушенной семье. Имея долю в бизнесе, позволила себе погулять в Париже, на широкую ногу. Там и подцепила местного плейбоя, с которым и живет теперь во Франции. Конечно, мы с Вадимом были очень недовольны выбором своих родителей, но и помешать им никак не пытались, не было смысла.

Теперь вот и выходит, что мы остались здесь, не имея возможности поехать к кому-нибудь в гости. В доме отца всем заправляет Кристина. Зная, что я едва сдерживаюсь, чтоб не выдрать ей патлы, причем, вместе со скальпом, всячески пытается помешать нашему общению с отцом. Мать же, боится конкуренции в моем лице, поэтому не зовет к себе. Короче, семейка у меня еще та! Слишком много уродов на один квадратный метр.

Проглотив свой ужин, я отправилась в душ. Хочется смыть с себя все события сегодняшнего дня, после которых чувствую себя невероятно грязной. А после будут баиньки! Завтра рано вставать и плестись на опостылевшую работу. На самом деле, мне до чертиков надоели бесконечные отчеты, цифры, числа и вся эта бумажная рутина, в которой я погрязла. Но делать нечего, кушать хочется всегда, кредиторы тоже не дремлют, а у родителей просить подачки совесть не позволяет.

Приняв душ и высушив волосы феном, я доползла до кровати. Будильник заведен, телефон отключен – идите все в задницу, я хочу спать. Сладко зевнув и прижав к себе кота, я оплыла в страну Морфея.

Дикий грохот и звон ворвались в мое сознание. Открыв глаза и уставившись на часы, я прокляла своего ненаглядного братца. Два часа ночи! Хоть бы совесть имел! Спустив ноги с кровати и напялив на себя халат, я выползла на кухню. На полу валялись сковородки и кастрюли, которые мы ставим на стеллаж… Вернее, ставили. Сидя посреди бардака, Вадим методично лупил моей любимой сковородкой по остаткам тарелок и кружек, которые постепенно превращались в крошево. Оглядев картину, представшую моему взору, я потуже затянула пояс халата.

Да, еще одна ночь насмарку! Теперь придется убирать погибшую не своей смертью посуду. Черт бы побрал Вадима с его пьянками. Читать нотации сейчас не было никакого смысла – проспиртованные мозги, все равно, ничего бы не осознали. Молча отобрав сковородку, я уставилась на него.

– Ч-что сестренка… ик… на меня вылупилась? Ты говори, моя курочка, я тебя… ик… внимательно с-слушаю! – по кухне поплыл резкий запах перегара. Вадим икал и пускал слюни. Кажется – допились!

– Пошли спать! – устало пробормотала я.

– А я н-не хо… ик… хочу спать! Офи-и-ициант! Плесни мне вискарика! – заверещал он, оглядываясь по сторонам. – Я…я танцевать х-хочу!

– Официант ушел, ему спать пора! И тебе пора! Давай, пойдем! – потянув его за руку, я потащила его в ванную. – Сейчас умоемся и в кроватку!

– Вот ты у меня такая… такая х-хорош… ик… хор-рошая, сестренка! А Илонка твоя – ш-шлюха! – завел старую пластинку брат.

С того момента, как в моей жизни появилась Илона, Вадим всячески пытался к ней подкатить. Увы, его душевные порывы и ухаживания не нашли должного отклика. Илона по уши втюрилась в нашего Ангела и наотрез отказывалась признавать кого-либо за мужчину, кроме него. Мы с Людой только посмеивались с её потуг охмурить начальника. Как она перевелась из своего отдела к нему, на должность секретарши, как носила ужасающие шпильки, мини-юбки, нарастила себе пышную шевелюру и превратилась в силиконовую клизму, как дралась на корпоративе с Настей, из отдела логистики, которая позволила себе высказать гадости о шефе.

Таких моментов было много, перечислить все не хватит пальцев рук и ног. Однако мне было обидно за брата, ведь он искренне полюбил её всем сердцем. Смотреть на его бесконечные пьянки, в попытке забыть несчастную любовь, видеть его глаза, когда он украдкой кидал взгляды на Илонку и понимать, что эта птица не его полета – было истинным мучением.

Умыв брата и оттащив в спальню, я стянула с него грязные ботинки и толкнула на кровать. Спустя две минуты, Вадим с улыбкой обнимал подушку и сладко спал. В отличии от меня!

Вернувшись на кухню, я решительно взялась за уборку. Уснуть у меня не получится, да и храп, раздающийся из комнаты брата, попросту не даст. Собрав все крупные осколки, я решительно отправила их в мусор. Крошево смела веником, а после, для надежности, прошлась пылесосом. Вернула стеллаж на место, кое-как прижав его к стене и расставила кухонную утварь по местам. Из целой посуды осталось только то, что покоилось в раковине, в ожидании помывки.

Грустно улыбнувшись, я вымыла посуду и заварила себе кофе. Том, недовольно мяукая, вышел на кухню и с укором уставился на меня, как бы намекая, что ему неуютно спать одному. После запрыгнул мне на руки и, свернувшись калачиком, продолжил смотреть свои кошачьи сны.

– Эх ты, моя пушистая мурчалка! Если бы ты только знал, как же мне все осточертело… – одинокая слеза скатилась по щеке.

Четыре часа утра – самое время, чтобы порассуждать о своей никчемной жизни. Наглаживая проснувшегося кота, который недоуменно вертел головой, пытаясь понять, откуда на него капает вода, я смотрела в одну точку, пытаясь осознать, где я пропустила поворот в сторону своего «долго и счастливо»…

Я сидела за компьютером и пыталась свести множество цифр в квартальный отчет. Сказать, что мне это легко удавалось я не могу. Как только я подводила черту, всплывали несоответствия и мне приходилось заново проверять, а потом исправлять ведомость. Квартальные отчеты, который предоставлял наш отдел, напрямую попадали на столы всех акционеров и генерального. На их основании проводились совещания, с целью улучшить качество поставляемой продукции, а также привлечь новые инвестиции.

Раз в три месяца весь наш отдел утопал в этом болоте труда, пытаясь вывести все на бумагу. Начальница отдела, Нонна Марковна, лишь посмеивалась над нами, глядя через окно, которое было вмонтировано в стену между её кабинетом и нашим офисом. Такие окна стояли в каждом отделе, чтобы обеспечить руководителя постоянным наблюдением, а соответственно, увеличить производительность трудящихся.

– Васильева! – властный оклик начальницы заставил меня оторваться от монитора. – Зайди ко мне!

Свернув программу, я поплелась в кабинет. Нонна Марковна посторонилась, пропуская меня внутрь и закрыла дверь. После, спустив жалюзи на окне, она села в кресло, указывая мне на стул.

– Ника, девочка моя! Что ты уже натворила? – ласково спросила начальница. – Мне поступило распоряжение сверху не спускать с тебя глаз. Стоит мне взять кратковременный отпуск, как я получаю очередную жалобу на тебя.

– Нонна Марковна, я просто встала из-за стола, чтобы сделать себе кофе…

– А Илона с Людой?

– Просто зашли пожелать хорошего дня.