Владимир Мухин - Любовное море

– А теперь можешь орать на меня матом и рассказывать кому хочешь. Но от этого я не буду любить тебя меньше. Просто знай об этом и живи своей яркой жизнью, как раньше, – добавил он, закончив свою речь.

Лена хотела что-то сказать. У нее даже открылся рот на мгновение. Но она явно не ожидала, что местный дурачок в растрепанном, форменном пиджаке сможет так точно и так ясно признаться ей в чувствах.

На лице ее изобразилось изумление, переходящее в смятение. И не зная, как быть со всей этой ситуацией, девушка резко развернулась, бросившись в свой подъезд. На этот раз она действительно ушла домой, без какой-либо подоплеки.

Максим, не чувствуя ровным счетом ничего, тоже отправился домой. Он прошел через несколько улиц, то смотря себе под ноги, то на яркое солнце, которое нисколько его не слепило.

Находясь в таком шоке, он закончил этот несуразный день и пришел в школу на следующее утро, как обычно, без всякой задней мысли.

Лены на уроках не было. Можно было подумать, что она не пришла от переизбытка эмоций после его признания. Но все оказалось куда прозаичнее. У нее была температура. Об этом сказала одна из девушек, которая с ней общалась.

Для Макса это было вдвойне неприятно. Он чувствовал себя узником, которого вот-вот повесят, когда старый кладовщик наконец-то выдаст веревку.

Шок парня сошел на нет. И теперь ему было не совсем все равно. Он искренне боялся того, что Лена может всем рассказать, как он шел за ней до самого дома, а потом нес какой-то непонятный бред.

Если такое случится, то его посчитают психом не только в нашей, но и в соседней галактике. И тогда, даже после многих лет, ему будет сложно с кем-либо разговаривать. Ведь абсолютно каждый будет считать его именно тем придурком, которым он является сейчас.

Но к счастью, такого не произошло. Когда после одного мучительного дня отсутствия, девушка вернулась на занятия, то она все также безупречно выглядела, все также спокойно со всеми общалась. И все также не обращала внимания на Макса. А это было меньшее из зол. И Макс вполне мог порадоваться. Если слово «радость» было вообще уместно в такой ситуации.

Ведь в идеале, она должна была дать ему хоть какой-то шанс. Хотя бы одну малую искру надежды. Но, похоже, что она решила применить против него тактику жесткого игнорирования. И под гнетом такой тактики Максиму теперь предстояло жить, делая перед всеми вид, что ничего не случилось.

***

Через пару дней после своего пылкого признания Максим должен был идти к репетитору по русскому. Он ненавидел этого репетитора, роль которого выполняла сухая бабуля в очках, всеми нейронами мозга. Но родители настаивали, и он терпеливо посещал ее вот уже который месяц. Эта заслуженная пенсионерка на пенсии может и знала русский язык вдоль и поперек, но обожала «кудахтать» и ныть даже хуже Максимовой матери. И это не могло его не убивать.

Она постоянно говорила, что изучение языка – это величайшая наука в мире. И что со своим пассивным отношением Максим никогда не добьется высшего бала ЕГЭ, который и так был ему нужен не более чем собаке гладиолус.

Придя после очередного такого занятия, Макс с трудом стянул с себя мокрую от пота рубашку. Май еще не вступил в права полностью, но на улице пекло как из духовки.

Мысленно проклиная все на свете, парень отправился за компьютер, который был единственным существом на планете, которое его понимало.

Тетя Люда как обычно пыталась пристать к сыну с очередным, на ее взгляд, важным разговором. Но Макс умело смог парировать ее вероломное наступление.

Тем самым он обеспечил себе выход к компьютеру практически «без потерь боевой техники и личного состава».

Зайдя в Контакт, Макс увидел конвертик, который означал, что кто-то в кои-то веки о нем вспомнил. Это был Колян. Старый, добрый Колян, который не общался с ним после того случая с первым сексом и Иркой.

– Привет, что хотел? – Спокойно написал Макс.

– Слушай старик, извини, что я ничего не сделал. Мы с тобой раньше были… Сейчас есть в смысле. Мы с тобой друзья! И я зря не помог тебе с Ленкой. Я должен был помочь.

– Да? Когда ты ржал над шутками Вершинина про меня, я тоже так подумал.

– Нет, чувак, серьезно. Я могу помочь тебе с Ленкой, как ты мне тогда.

– Лерка не Ленка, – ответил Макс, с ностальгией вспомнив события, которые произошли той памятной весной.

– Блин, брат. Ты просто ото всех закрываешься. И это всё портит. Если ты был более открытым и общительным, то такого бы не было.

– Ага, мне написать на лбу «Я открытый и общительный»? А на груди сделать тату «Люблю Лену Вятскую»?

– Ты все воспринимаешь в штыки. Зачем ты так? Давай вместе подумаем и что-нибудь решим. У нас впереди еще есть лето до поступления в универ. Ленка вроде это время будет здесь. Это значит, что все не так хренова.

– Решай что хочешь. Мне по боку, – отрезал Макс.

Его бесило это неумелое сочувствие Коляна. Он громче всех смеялся над Максом в школе. А теперь под давлением зачатков совести вдруг решил написать. Написать тогда, когда это уже совсем не нужно. Написать тогда, когда все случилось так, как случилось.

Задумавшись на какое-то время, Максим посмотрел в окно. Солнце клонилось к закату. И майский вечер подбирал под себя город. В это время так хотелось спеть что-нибудь из Юрия Шатунова и вскрыть себе вены от боли и безысходности.

Максим представил себя с остро заточенным ножом и диском хитов «Ласкового мая», и криво улыбнулся. Его почему-то смешила такая страшная, но с другой стороны, нелепая картина.

Еще какое-то время парень наблюдал за падением в бездну очередного никчемного дня. В который раз он мысленно обругал себя за опрометчивые действия, нерешительность и глупость.

Потом он снова взглянул на компьютер. Монитор показывал новое сообщение в количестве одной штуки.

– Ну, этот кретин никак не уймется! – Подумал парень и открыл, чертов конвертик.

Вместо пафосной аватарки Коляна, здесь была фотография какой-то девушки. Неужели опять рекламный спам, которого в последнее время так много? Нет.… Не похоже…

Лена. Ему писала Лена! Та самая, которую он караулил, как зазевавшуюся курицу. Та самая, которой он пытался объяснить все и сразу. Тогда, около этого серого, огромного дома.

Сердце Макса упало ниже уровня пяток. Он с трепетом прочитал то, что она говорила. И ему казалось, что он вовсе не умеет читать. Так сложно это было сделать от нахлынувшего волнения.

– Прости. Мне раньше никто не говорил таких слов. Я думала, ты со странностями. Мне Юля и девчонки там, говорили, в общем, не важно. Но я какое-то время сама была странной в своей школе. Поэтому я все понимаю. И если ты хочешь, то можешь мне ответить, если конечно не обижаешься. Давай здесь пообщаемся… Только не в школе. Не хочу, чтобы опять было как в прошлый раз.