Оксана Юрьева - Райские кущи. Шпионский роман

– Вы весьма самостоятельны, Елизавета Дмитриевна, – голос графа все-таки дрогнул, выдавая гневные нотки.

– Ох, Лизонька, – выдохнул Ян Карлович, обреченно опуская серебряную ложку, – вы опять что-то натворили.-

– Да нет, ничего особенного, – с иронией заметил граф, – Елизавета Дмитриевна всего лишь изволили сбежать от меня и добираться до усадьбы в полном одиночестве, вопреки моему запрету.-

– Не вижу ничего предосудительного, – тут же уверенно парировала Лиза, а почему не быть уверенной, она теперь и нарывалась на скандал, решив позлить еще больше господина —«вселенское спокойствие» и, судя по нахмурившемуся одномоментно лицу, сурово сведенным бровям, кажется это ей удавалось, настроение сей факт заметно прибавил,

– вы были увлечены своим занятием, дорогу назад нашли скоро, по-моему, волнения здесь просто излишни, – и, не давая опомниться опекуну, с очень серьезным видом озадаченной делами хозяйки имения, словно продолжая прерванный, так внезапно, деловой разговор вторжением не очень ожидаемого лица, Лиза обратилась к Яну Карловичу.

– Ян Карлыч, а если нам приобрести паровую молотилку? – спросила она.

Ян Карлович чуть не поперхнулся: – зачем же, Лизонька, это дорогая игрушка.-

– Не вижу смысла, – вдруг строгий голос опекуна вмешался жестко в их диалог, – поля у вас бедные, Елизавета Дмитриевна, количество выращиваемых для своих нужд зерновых можно и вручную обработать, а вот паровые машины на маслобойку вполне были бы уместны. Я осмотрел покосные угодья, в том числе и сегодня во время розыска кое-кого, – и он крайне красноречиво взглянул на Лизу, впрочем, она никак не отреагировала на его укоризненный взгляд, вернее весь ее вид говорил: – «да мне и дела нет, чего вы там, по полям скакали.»

– Вполне можно увеличить поголовье скота, – продолжил через секундную паузу обмена взглядами опекун, – и соответственно производство масла. Весьма интересна будет и сыроварня, – и по мере его объяснений тон его голоса принимал привычные спокойные нотки, в ответ, начиная поднимать волну ощутимого раздражения в Лизе, эко быстро он спокойную уверенность обретает, – можно наряду с традиционными сортами пикантные французские производить. Петербург растет, и спрос на сельхозпродукцию ускоряется невероятными темпами.-

– Великолепно, – воскликнула с подчеркнутым сарказмом Лиза, разводя руками, небрежно направляя суповую серебряную ложку в сторону опекуна, устремив взгляд в другую сторону, на сидящего напротив Яна Карловича, – у нас появился новый эконом? —

– Ну, ведь Андрей Николаевич прав, – заступился за опекуна Ян Карлович.

Тут уже Лиза не сдержалась. Нет, это уже было неслыханно и выходило за все рамки ее понимания. Ян Карлович не за нее! Брошенная на стол ложка звонко ударилась о край тарелки, а Лиза, гордо выпрямившись, откинулась на спинку стула.

– Ах, вы уже и сговорились! – зазвенел обидой ее голос, – я, так понимаю, совсем теряю право голоса, мои предложения заведомо не принимаются к рассмотрению. Просто отлично! Значит, вы желаете моего невмешательства. Договорились, – и Лиза с оскорбленным видом снова взялась за ложку. Мужчины многозначительно переглянулись, обед продолжился, но продолжился в полном молчании. И в этом, заполнившем пространство столовой напряженном молчании, созданном очередным капризом Лизы, отчетливо тикали массивные пристанные часы, качая золоченым маятником, и пузатенькие золотые амурчики на крышке футляра с луками в руках и игрушечными крылышками за спиной слушали эту тишину. Опекун не отрывал взгляда от торопливо поглощаемых им блюд, и лишь Ян Карлович иногда тихонько вздыхал, с жалостью поглядывая на демонстративно занятую обедом Лизу.

– Елизавета Дмитриевна, – вдруг совсем миролюбиво, как будто ничего и не случилось, обратился Андрей Николаевич к Лизе в то время, когда происходила замена блюд. Лиза подняла глаза. Его лицо выражало исключительное благодушие, а серость вокруг зрачков была идеально прозрачной, ни следа грозы, еще до употребления супа заполнявшей эту серость, делая ее куда темней. Лиза даже и не поняла, то ли поглощаемая с таким глубокомысленным видом еда способствовала восстановлению его душевного равновесия, то ли сам по себе опекун человек выдержанный.

«Нет, все-таки скорей второе», – уверенно решила про себя Лиза, беря в руки серебряную вилку с вензелем дома графов Ланских, и устремляя взгляд на содержимое тарелки. Настроение испортилось окончательно.

– Мне необходимо дня на три уехать в Петербург, обстановка здесь вынуждает сделать это, я вас попрошу об одолжении.-

Ответом было полное молчание, Лиза даже не взглянула в его сторону, и лишь через эффектно выдержанную паузу, она соизволила протянуть: – каком? – всем видом давая понять, что ее графская персона еще сердится. Опекун вдруг улыбнулся совершенно искренне, так открыто, чем поверг Лизу в некоторое смущение.

– Елизавета Дмитриевна, а вы, право слово, так милы, когда сердитесь, дуете губки, совсем как обиженный ребенок, но я, честно, я ведь совсем не хотел вас обижать.-

Лиза не разрешила себе быть снисходительной и тем более развить свое смущение, она лишь смерила опекуна долгим взглядом, явно не собираясь идти на компромисс, но Андрей Николаевич продолжил, ни мало не заботясь о посетившим ее дурном настроении.

– Я очень вас прошу, загляните в село с Иваном, предупредите старосту, чтобы местные поглядывали и сообщили сразу, вдруг чужаки объявятся.-

Смущение развилось без вмешательства Лизы. Это разительное умение опекуна держать себя в руках. Но если, положа руку на сердце, по большому счету, это она должна была сейчас объясняться с ним и оправдывать свое поведение, это ведь правда, чем он обидел ее – сказал правду? Да, не статная и худая, но ведь действительность, всё то, что сейчас происходит в лесах вокруг усадьбы, гораздо серьезней этих девичьих глупостей, а она нарушила его запрет, да и кидание столовыми приборами… ужасное поведение дурно воспитанной девицы, а она ведь таковой не являлась. Лиза даже не находила слов для ответа, а опекун, не дожидаясь очередного блюда, положил салфетку на стол.

– Вынужден откланяться, спасибо хозяйке за обед, – улыбнулся он снова Лизе, – я немедленно выезжаю, к вечеру надеюсь быть в Петербурге.-

– Но как же обед, батюшка, Андрей Николаевич, – заерзал расстроенный Ян Карлович, – да и проводить вас хоть надобно.-

– Ян Карлович, да о чем вы, я совсем непривычен к проводам, в минуту соберусь, да и стеснять вас далее не буду, – сказал граф, явно обращаясь к Лизе. Дверь за ним захлопнулась, а Лиза чувствовала себя уже совершенно неловко. Устроить глупую сцену! И чего она прицепилась к опекуну, он занимается своими делами и в совершенном праве не посвящать ее в них. Да, временами она тоже бывает несносной. Она поднялась из-за стола.