Ольга Скалмант - Не проходи мимо розы. Рассказы

И всё-таки шанс у меня есть! На завтра я взял выходной, поэтому мне не набили морду под горячую руку, когда разразился скандал с посетителями, а просто выкинули следующим утром на улицу. Да, мои рыбные крокеты в сахаре там ещё долго будут вспоминать.

Официант, свой парень, мне потом рассказал, что клиенты поначалу морщились в непонимании, но ели, чтобы не ударить лицом в грязь – думали, что такая задумка шефа: сочетание солёного и сладкого. Но потом кто-то не выдержал, и всё всплыло. А банка тростникового сахара, которую я оставил по рассеянности на столе в цехе полуфабрикатов, стала неопровержимой уликой против меня.

Пока не известно, чем закончится мой роман про русского учёного и американскую шпионку – нужно найти подходящую работу.

Мы возвращались домой из реабилитационной клиники. Роман за рулём молчал. И он, и я – оба чувствовали себя подавленными, но не поговорить было нельзя. Начала первая.

– Рома, если бы это случилось со мной, ты… ты бы остался?

Он даже ни на секунду не задумался, сразу ответил:

– Конечно, остался бы. А ты?

– Я? – я задумалась.

Вспомнила лицо Валерии, когда мы зашли в палату, – лицо человека без маски. Она чуть улыбнулась, и было видно, что действительно рада нас видеть. Потом вдруг покраснела, и я отчётливо поняла, что ей неловко за своё беспомощное положение.

Глаза Валерии безмолвно просили нас тоже не играть.

– Уже известно, ничего нельзя сделать. – тихо сказала Валерия.

Этой зимой она с мужем Эриком по традиции проводила рождественские каникулы на лыжном курорте. Что-то случилось с подъёмником, он резко остановился, и Валерия упала спиной на металлический столб. Сознание не потеряла, потому что не почувствовала боли, а просто сказала мужу:

– Вызывай врачей, я не могу шевелиться.

За окном палаты раскинулась салатовая лужайка – ни цветочка на ней, ни случайной травинки – всё, как задумал садовник, ровно и предсказуемо. А если появится вдруг сорняк, то садовник вырвет его безжалостной рукой, и ничто и никогда не испортит идеальную лужайку. Только жизнь не лужайка, а бог не садовник.

Была Пасха. Мы привезли кулич. Роман развернул его на тумбочке, нарезал:

– Не представляю, как ты справляешься, Валерия.

– Это невозможно представить. Если бы не Эрик, я бы убила себя.

– У них должен быть психолог.

– Приходила девушка два раза, совсем молодая. Я отказалась.

– Почему?

– Она боится. В итоге не она, а я ей помогаю.

Верхняя половина туловища Валерии осталась подвижной. Она нажала кнопку на пульте, изголовье кровати медленно поднялось. Валерия приняла сидячее положение.

Мы вместе ели пасхальную булку. Валерия рассказывала, как теперь нужно преобразовать дом: сделать пандус для инвалидного кресла, опустить шкафчики на кухне, совместить ванную с уборной. Мне хотелось убежать, чтобы не слышать и не видеть её.

Вошла медсестра:

– Время процедур. Посетителей просим уйти.

Мы попрощались, направились к двери. По дороге увидела на стене напротив кровати Валерии фотографию, где она вдвоём с Эриком, а сверху надпись от руки: «Любил, люблю, буду любить.»

Роман ждал ответа. Я посмотрела на его руки, обхватившие руль, – хочу их видеть всегда.

– Что бы не случилось, – сказала, – я буду с тобой.

– Куда ты меня везёшь?

– Друг ключи от квартиры оставил. Нам повезло.

– Да, нам действительно повезло, – я сказала с иронией в голосе.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь что.

Андрей остановил машину у двухэтажного кирпичного жилого здания послевоенных времён. Сейчас эти дома отреставрированы – квартиры в них стоят дорого. Большие окна, высокие потолки, деревянные полы и тишина.

– Лика, прошу тебя, давай не буем портить вечер и говорить на неприятные темы. Договорились? – Андрей поставил на журнальный столик поднос.

Бутылка шампанского, ваза с клубникой, шоколадка, два узких высоких бокала – стандартный набор.

Вдруг за окном загрохотало. Бокалы задребезжали на металлическом подносе.

– Что это?

– Поезд. Железная дорога проходит очень близко. Но какая разница, нам здесь не жить.

– А где нам жить?

– Лика, попросил же, не начинай. – Андрей разлил шампанское, передал мне бокал: – Клубнику ешь. Самую лучшую для тебя выбирал.

Пригубила шипучую холодную жидкость. Взяла ягоду клубники. Повертела в пальцах, положила обратно в вазу. Не хочется. Всегда так. Шампанское в квартире какого-нибудь друга, который уехал, или ужин в ресторане. Чужая кровать или номер в гостинице. Короткое счастье и долгая грусть расставания.

– Понимаю, что плохо. Мне тоже без тебя плохо. Но не могу я часто ездить в командировки, – оправдывался Андрей, – она не поверит.

Я подумала про себя:

– Вот и хорошо, если не поверит. Не надо будет больше врать. Наконец-то мы сможем быть вместе всегда, а не короткими перебежками в чужих квартирах.

Только вслух сказать не решилась. Я никогда не решалась сказать вслух о разводе. Страшно, что Андрею не понравится. Казалось, он первый должен завести разговор о своих отношениях с женой, первым принять решение. Но время шло, а он избегал «разговоров на неприятные темы».

Выпила шампанское. До клубники не дотронулась. На шоколад не посмотрела.

Андрей рассказывал о проблемах на работе, жаловался на партнёра по сделке, хвалил поставщика. При этом называл имена людей, которых я никогда не видела и не увижу.

Чужие люди, далёкие имена.

Сколько неопределённости между нами.

– Приготовлю кровать, приму душ. Посидишь немного одна? – Не дождавшись ответа, Андрей вышел из зала.

А у него всё определено, всё ясно. Жена, сын, любовница. Это я страдаю, строю планы о его разводе, о нашей будущей семье. Налила шампанского, залпом выпила почти половину бокала.

– Я когда тебя увидел, сразу решил, что будешь моей женой, – сказал Андрей на первом свидании.

Мы познакомились на вечеринке у общих друзей. Он пришёл один. Вёл себя как холостяк. Мне и в голову не пришло, что он женат. Если бы знала, не позволила бы себе ни встречаться с ним, ни влюбляться в него. И не потому, что я такая правильная, чтобы строить счастье на чужом горе. Нет. Просто не верю в свободу женатых мужчин.

Почему же тогда я с Андреем?

Он мне ничего не сказал. Через несколько встреч я сама поняла. Свидания на чужих квартирах, спешка, суета… Не выдержала:

– Ты женат?

– А разве я не говорил? – Искренне удивился Андрей.

В этот момент я сломалась. Стало жаль его. Появилась надежда, что разведётся – ведь у нас серьёзно, а его жена – недоразумение, ошибка. Поправимая ошибка.

Прошло два года, и вот я здесь. С ним. В чужой квартире с видом на проходящие мимо поезда. Шум воды в ванной. Я стою у окна с почти пустым бокалом шампанского. Мимо проходит поезд. Мне тридцать два. И моя жизнь проходит как этот поезд. Мимо меня. Мимо.