Анна Тодд - Никак не меньше

Медсестра была немногословна и очень профессиональна, ее слов Дакота не поняла и тем более не запомнила. В общем, отца стремительно покидают силы, денег нет, а тут еще такие расходы. Уму непостижимо, что человек – ну пусть гадкий, пусть злой – за всю жизнь не смог заработать себе на лечение!

– Ты хочешь поехать? – Я глажу ее по рукам, пытаясь хоть как-то унять дрожь, чуточку успокоить.

– Ничего не получится, денег нет. Я едва свожу концы с концами.

Я хотел заглянуть ей в глаза – она отвернулась, уткнулась лицом в мою грудь.

– Не поедешь из-за денег? А если бы были, поехала?

Я не слишком бы удивился, если бы Дакота вообще не хотела увидеться со стариком перед смертью. При всем, что мне известно об этой семейке, я не стал бы ее винить.

– Только не предлагай денег, – говорит она, не успел я и рта открыть. – Прости, мне не стоило приходить, просто не знала, куда податься. Мои соседки попросту не поймут, а Мэгги чужие проблемы вообще до балды.

– Чш-ш, – поглаживаю Дакоту по спине, как дитя малое. – Не извиняйся.

Подцепив за подбородок, поворачиваю к себе ее личико.

– Я даже не знаю, грустить или радоваться. Может, оно и к лучшему. Просто он – последний родной человек, вот и все. А если и его не станет, то я останусь одна-одинешенька на целом свете. У меня никого больше нет, Лэндон, никого.

Я молчу, однако на него как отца можно было и не рассчитывать. Вряд ли он ее вообще замечал, причем с самого раннего детства. И я, конечно, не стану говорить, что не опечален его уходом. Пусть Дакота считает, что совершенно нормально испытывать то, что испытывает она.

– Ну как я к нему не поеду? Больше-то некому. Его там даже не похоронят. Как вообще люди платят за похороны? – спрашивает она надтреснутым голосом.

Я не размыкаю объятий. Пытаюсь припомнить всю ее родню, которую я когда-либо видел. В Огайо живет ее тетка, сестра отца. Дедушка-бабушка по отцовской линии давным-давно умерли, а по материнской – давно с ней не разговаривают. Когда ее мать ушла из дома, они еще созванивались, раз в неделю, не чаще. Но со временем перестали, и мы решили, что Йоланда больше никогда не вернется из своего Чикаго. Должно быть, старикам тяжело было разговаривать с отпрысками беглой дочурки, и, оберегая себя от непрошеных чувств, они полностью отгородились от внуков.

Помню похороны Картера. Мало кто появился в церкви в тот день. Мы с Дакотой сидели на первом ряду. Заглянули по старой памяти несколько школьных учителей, остались на пару минут, потом ушли. Джулиан тоже был. Как же иначе. Правда, он почти сразу же разрыдался и выбежал. Трое подонков из школы явились поглазеть, и Дакота их с шумом прогнала. Не успели даже задницы примостить. Прощением в тот день в церкви не пахло. Остальные ушли, не дождавшись начала.

Отец Дакоты не появился. Как и Йоланда. Никто не плакал, никто не вспоминал счастливые случаи из детства. Пастор нас явно жалел, это бросалось в глаза, но Дакота была настроена высидеть отведенный час и дослушать службу в память о брате.

– Как думаешь, он попадет в рай? Отец сказал, что таких не пускают в рай . – Ни глаза ее, ни голос уже ничего не выражали.

– Твой отец не имеет понятия, кого Бог пускает в рай, – тихонько ответил я, чтобы не услышал проповедник. – Если рай существует, то Картер уже там .

– Мне кажется, я не верю в Бога , – призналась Дакота, ничуть не скрываясь. Ей было все равно, что это услышат в церкви.

– Тебе и не обязательно , – ответил я.

Я поднялся на кафедру и заговорил. Я вспоминал о Картере только хорошее. Дакота была единственным слушателем в опустевшей церкви, и я целый час рассказывал всякие истории про наши улетные похождения и планы на будущее; я замолчал, лишь когда пастор вежливо дал понять, что пора закругляться.

Похороны ее отца обещают пройти приблизительно так же. Правда, Дакота на них будет одна. Никто не оживит воспоминания. Я никогда не думал, что можно кого-нибудь так ненавидеть, и у меня вряд ли найдется хоть парочка добрых слов для этого монстра, лежащего на смертном одре.

– А поехали вместе? Я оплачу половину. Я придумаю, где найти деньги, – неожиданно предлагает Дакота.

С ней вдвоем? В Мичиган?

– Лэндон, пожалуйста. Я не справлюсь одна.

И вдруг раздается стук в дверь.

– Это Хардин, – спохватываюсь я. – Он приехал на выходные.

Дакота отстраняется, лишь теперь заметив, что я без одежды.

– Все, мне пора. – Суетливо прощается, напоследок прижавшись губами к моей щеке. – Подумай, ладно? Я уезжаю в понедельник. За выходные попробую наскрести денег, а ты до воскресенья все взвесь и мне сообщи.

– Хорошо.

Мы подходим к двери, открываем – и вот он! Собственной персоной. Хардин стоит на пороге с черной сумкой через плечо. Гость переводит взгляд с меня на Дакоту, с Дакоты на меня и вопросительно приподнимает бровь.

– Привет, Лэндон. Здравствуй, Далила. – Он проходит в квартиру.

У Дакоты заплаканные глаза, и ее уже ничем не пронять. Приобняв меня напоследок, она удаляется. Мне остается только молча проводить ее взглядом и закрыть за ней дверь.

Тут Хардин орет, как больной:

– Что она здесь забыла? Ты же с другой телкой трахался? – Зашвырнув на диван свою сумку, прохаживается по гостиной и что-то высматривает, словно ищет улики.

– Мне нужен совет, – обращаюсь к нему со вздохом.

Замерев возле стула, Хардин щупает пижамные брючки Тессы. Погладил ворсистый материал, провел пальцем по краю штанины.

– Для начала оденься. Я голым советов не раздаю.

Закатив глаза, я топаю в спальню. В мою сторону надвигается ураган.

Надеюсь, я не выгляжу как конченый охламон. Ну люблю я треники, в них удобно. Будь я женщиной, ни за что не напялил бы каблуки и узкое платье. Вот Тесса, на мой взгляд, одевается самое то: лосины и майка, в любой обстановке. Хватаю синюю футболку, серые треники – и вперед, а к теме гардероба вернусь как-нибудь на досуге.

Хардин устроился на диване, на коленях – ноутбук, в зубах – ручка.

– Сразу за дело? – Кстати, я без понятия, чем он там занимается.

Сел в кресло, смотрю на него. Тот роется в стопке каких-то бумаг на столе. Рядом – недопитая чашка кофе, включенный лэптоп. Яблочко Apple заклеено стикером с какой-то металлической группой: розы, шипы, все дела. Смотрю для сравнения на свой ноут, примостившийся на журнальном столике, и вижу: «ТИПИЧНЫЙ ПУФФЕНДУЙ». Просто картинка была симпатичная, ну и смешно, ведь я же не Пуффендуец. Как-то раз сделал тест в интернете из баловства, и прога выдала: «Пуффендуй». В общем, я решил заслужить это имя и даже стикер себе приобрел, хотя в глубине души я по-прежнему истинный Гриффиндорец.

– А что же мне, ждать, пока ты наряжаешься? – возникает он.