Анна Инк - Иней

– Я в субботу проснулась, походила по магазинам, пообедала в японском ресторане, сходила в салон – а день всё тянется и тянется. И мне стало так скучно, – Ирина встаёт и идёт в комнату, мы следуем за ней как овцы за пастухом. – Я как представила, что мне ещё целый день нечем будет заняться… – она прохаживается по комнате и всё внимательно разглядывает. Несколько секунд изучает картину на стене, которую я нарисовала для Никиты после нашего знакомства. Уголки её губ изгибаются волнистой линией. – Я ведь не то что некоторые – лишь бы жопу на диван пристроить, – она бросает на меня быстрый взгляд, потом смотрит на Никиту, широко улыбается. – Ну не могу я без работы! Вот и придумала к тебе пораньше приехать. И в воскресенье утром уже была в Москве.

– Не понимаю, почему ты не поехала на машине? Ты отлично водишь! – Никита садится на край кровати. Я прохожу к окну.

– Негоже мне из Питера самой машину гнать, – Ирина вальяжно потягивается и садится рядом с ним. – И как ты себе это представляешь? Я приезжаю, а тут форс-мажор – мы не получили заказ. Мне ещё обратно пилить? Сколько это, по-твоему, времени? А время, как ты знаешь, деньги, – она поворачивает к нему голову, и теперь я вижу только её затылок. Ирина молчит несколько секунд, а потом ласковым движением приглаживает Никитины волосы. Меня передёргивает, когда она трогает его. – Впрочем, ты не знаешь, – она тяжело вздыхает. – Ты понятия не имеешь, о чём я говорю, – и переводит взгляд на меня. Её ухмылка говорит о том, что она собралась снова напасть. Я крепче вцепляюсь в подоконник, на который облокачивалась, под пальцы попадает тюль и натягивается за моей спиной, я даже слышу треск над головой. – Ну а ты чего? Всё там же торгуешь? Обслуживаешь средний класс?

Я так волнуюсь, что боюсь открыть рот. Мне кажется, я смогу издавать только недоразвитые звуки. Никита смотрит на меня с сочувствием. Но молчит. Он никогда не защищает меня перед ней. Это ужасно злит меня. Пальцы крепче впиваются в подоконник, и я снова слышу треск. Набираюсь смелости:

– У меня всё как обычно, – выдаю я. – Давай лучше о тебе… поговорим.

Ирина хмыкает:

– А что я? У меня всё и всегда идёт по плану, – она забирается на кровать с ногами, вытаскивает из-под пледа подушки и кладёт их рядом со стенкой, облокачивается на них спиной.

– Да, кроме новоиспечённого возлюбленного, – замечает Никита.

– Не спорю, это было неожиданно. Такими темпами я начну верить в судьбу, как и ты, – она одаривает брата звонкой усмешкой.

– Так и чего? – выпытывает он. – Ты арендовала машину, поехала…

– На Ленинградке влетела в яму. Вышла…

– Ты собралась менять колесо? – хмыкнул Никита.

– Я-то могу! Что ты меня перебиваешь всё время? – она отлипает от подушек и хлопает его по плечу. – Я вышла на обочину и стала голосовать. И буквально через секунду остановился он. Господи, на чём он ездит, ты бы видел! Помнишь, у бабкиного соседа, как его… деда Вали, была такая… Ну, помнишь?

– Жигули?

– Ну да, наверное. Только у этой зад другой, а-ля хэтчбэк. Но не в этом суть. Она громыхает как товарный поезд. Я была изумлена, когда из этого вылез такой симпатичный молодой человек. У него обворожительная улыбка. И он сразу ко мне на «ты». Достал запаску. Я, говорит, куртку не хочу запачкать, подержи-ка. А утром ещё дождь шёл, он её расстёгивает, а там такое тело, мама моя, – Ирина лыбится, и в её лице столько похоти, что мне становится тошно. – А он в одной футболке, и этот дождь по его рукам стекает. Ох… Как тебя, говорит, зовут. Я ему – Ирина Сергеевна. А он мне – «Ага. Слушай, Ирка, а не угостишь ли ты меня чем-нибудь, когда я закончу. Ты же должна меня как-то отблагодарить?» Ох как я люблю таких бесцеремонных! Так что… А как мы до Москвы ехали – это было что-то! Он-то понятия не имел, что водитель я не хуже любого мужика. И мы поспорили. Кто первым доедет до центра. Мой аудей мощный, лёгкий. И он на своём этом, хэтчбэке, – хрюкает она. – У него не было шансов. Конечно, он не хотел проигрывать. А я не хотела подыгрывать. Его это так взбесило, – она хитро щурит глазки и довольно ложится на подушки. – Значит, здесь я буду спать? – она хлопает по кровати.

– Разумеется, – кивает Никита. – Куда я ещё тебя дену с твоей спиной?

– Да, моя спина всегда меня мучает. Я работаю по четырнадцать часов в сутки, как пианистка. Даже больше. Только моя работа куда важнее. Помнишь, как я оставалась здесь у тебя, когда всё только начиналось. Ещё до этой… – она скользит по мне взглядом, – как её звали?

– Кристина.

– Да, ещё до всех этих твоих никчёмных баб. Когда я сама ещё была никчёмной.

– Ну не надо, ты всегда что-то из себя представляла, – улыбается Никита.

– Спасибо. Да. Как-то я пыталась спать на твоей кушетке… Давай, вставай, – она сталкивает Никиту с кровати, ткнув его пяткой в лопатки, и сама спускается с кровати. – Я ужасно хочу спать. Надеюсь, белье выглажено? – она стягивает плед и с подозрением оглядывает постельное белье, переводит взгляд на меня.

– Да, – пожимаю я плечами.

Вообще я гладила не для неё. Точнее, я предполагала, что она будет заходить в комнату, и заметит, что бельё на нашей кровати выглажено. Но никто меня, разумеется, не предупреждал, что она будет на нём спать. Для неё я собиралась распечатать запасённый с восьмого марта новый комплект.

– Ну-ну, – она с отвращением откидывает одеяло. – У тебя-то есть на это время… Ладно. Спокойной ночи! – бросает она Никите.

Мы выходим на кухню. Я с ужасом смотрю на кушетку, на которую вдвоём мы никак не поместимся. И новый комплект остался в шкафу в комнате. А Никита, конечно, не посмеет туда теперь зайти – ведь сестра уже пожелала ему спокойной ночи, значит, теперь её нельзя тревожить.

– Не обижайся на неё, ладно? – Никита прижимает меня к своей груди.

– Не понимаю, если она нашла себе трахаля, почему не живёт у него? – шиплю я.

– Ну, наверное, там не очень удобно…

– А выгонять нас на кухню – очень удобно. Как-то же она эту ночь пережила? Неудобно… – я высвобождаюсь из его объятий и ухожу к окну.

– Ей просто хотелось повидать меня, и переночевать тут. Ностальгия, понимаешь?

– Угу.

Надеюсь, у них не получится взять этот заказ, и она уберётся из Москвы. Я не хочу, чтобы она приезжала сюда в любой момент поностальгировать. И как можно быть такой аморальной, и в первый же день знакомства…

– Постельное бельё в шкафу? – спрашивает Никита.

– Да.

…и в первый же день знакомства ложиться с мужиком в постель!

Никита вздыхает:

– Тогда укроемся пледом, – он указывает на покрывало, лежащее на кушетке. – Это всего на одну ночь, ладно? Ну?

Пока я мою посуду, Никита пытается разложить кушетку. Я перебираю каждое слово, сказанное Ириной за этот вечер. Она обращается со мной как с пустым местом. Всегда разговаривает с Никитой так, будто меня нет не то что в его жизни, а вообще в этой комнате. Она говорила: приехать к тебе, у тебя есть салфетки… У нас общий бюджет, я тоже оплачиваю эту квартиру, и продукты, которые мы оба едим. Я сама готовлю, потому что так выходит гораздо дешевле. А она говорит: побольше времени, чтобы поработать. Куда больше? Я уезжаю в семь утра, а приезжаю к одиннадцати вечера. Работать больше физически невозможно. И опять прицепилась к моей фигуре. А Никита как всегда смолчал. Ну конечно, она же его родная сестра, причём старшая. Но это ещё не значит, что он теперь всю жизнь должен ей подчиняться и виновато опускать глаза, когда она меня так унижает. Ирина – очень плохой человек. Но у неё есть всё: внешность, деньги, высокая должность. Не знаю, есть ли у неё подруги, зато уверена, что любой мужчина готов броситься к её ногам.