Натали Давыдова - Точка невозврата

Внезапный крик нарушил идиллию тихого вечера. Где-то невдалеке кричала девушка. Думать было некогда, Николай перемахнул через живую изгородь веток, слегка оцарапав, кисть. «Дыхание… Уже не такое легкое, как в 20 лет, но пока не подводило». – подумал он, в считанные минуты, оказавшись рядом с аллеей, где виднелись три силуэта. Эта часть аллеи была наименее освещена и обычно люди старались как можно быстрее миновать её в темное время суток. Один мужчина крепко держал девушку сзади, второй подошел в плотную и явно намеревался не поговорить с ней – Николай увидел сверкнувшее лезвие ножа. Сказалась военная выучка – и он успел выбить нож из рук нападающего, повернулся к девушке и ударив второго мужчину, буквально вырвал её из его рук. Внезапная жгучая боль обожгла спину… Николай развернулся и ударил нападавшего кулаком. Девушка громко кричала на иврите. Заслышав сирену подъезжающего полицейского автомобиля, преступники решили ретироваться.

– Нож прошел в двух сантиметрах от сердца. Большая потеря крови, состояние тяжелое, но мы делаем все возможное. – сообщил Любе врач.

«Господи, неужели, пройдя две войны, ему суждено погибнуть от ножа, в двухсот метрах от дома?» – слёзы застилали глаза, еще молодой, любящей женщины.

Утренний кофе наполнял комнату ароматом, вытесняя запах свежесрезанных веток сирени, благоухающих все утро. А на мониторе моего ноутбука заморгало сообщение: «Привет. Я ЖИВ!» от контакта с именем Николай.

Еще стояли, не убраны бледно-золотые поля. Хлебоуборочная пора только начиналась. Запах свежескирдованного сена дурманил иллюзией свободы. Свободы от городской суеты, от житейских проблем, избавляя от принятия сиюминутных решений.

Тяжеловесный МАЗ послушно шел рядом с зерноуборочной машиной, щедро наполняющей его кузов золотом Казахских степей. Третье лето Борис проводил за баранкой, предпочитая полевой стан, размеренной жизни красивого зеленого провинциального города. И только на один выходной возвращался в объятия узких улиц на окраине города, чтобы прикоснуться к родным губам, зарыться в копну каштановых волос лицом и прошептать: «Как же я соскучился, Нинуль.» Аромат свежесваренного борща наполнял дом, призывно маня всех к столу.

– Девчата, сбегайте за хлебом и вот вам на мороженки, – протягивая три рубля, говорил он дочерям-двойняшкам, – А после ужина прокачу вас на машине вокруг квартала.

До рассвета нужно было вернуться в расположение полевого стана. Один раз Борис брал одну из дочерей с собой и там учил ее премудростям вождения огромной, как тогда казалось четырнадцатилетней девчонке, машине. Наталья была шустрее, непоседливее домашней, рассудительной Алены и романтика уборочной страды ее манила ничуть не меньше, чем отца. Но как только солнце скрылось за горизонт, Борис отвез домой путешественницу.

– Тут одни мужики, нельзя тебе оставаться, да и мать переживать будет. – Возразил он на уговоры дочери разрешить ей переночевать в машине. Уж очень не хотелось ей возвращаться домой.

С окончанием хлебоуборочной поры, незаметно пробралась осень. Закружила листопадами, застучала дождями, закружила ветрами, срывая огненно-золотые наряды с деревьев. Озябший город стал серым от наготы, и ему оставалось только ждать прихода зимы, с надеждой, что она щедро одарит его белоснежными одеяниями.

В один из таких серых, неприметных дней, Борису принесли повестку.

– Еду в Чернобыль. – Сообщил он Нине, вернувшись из военкомата.

– А это обязательно? – спросила, с надеждой на предоставленное право выбора она.

– Да. Есть возможность привезти машину чернозема, но я этого делать не буду.

Располагалась их часть в тридцати километрах от города Хойники, в лесу, рядом с рекой Припять. Занимались срочно призванные резервисты, ликвидаторы, ограждением зараженных радиацией территорий, колючей проволокой. Засыпали, покинутые людьми города и села привозным речным песком. Помогали по хозяйству тем, кто в силу обстоятельств, всё же остался в заброшенных, когда-то, населенных пунктах.

Несмотря на позднюю осень, окрестности поражали своей красотой. К великому сожалению Бориса, заядлого рыбака, ловить рыбу на реке категорически запрещалось – всё-таки радиация, запретная зона была уже в пятнадцати километрах от их части. А сколько там было грибов. И ликвидаторы собирали их. Один из них отправил домой посылку с сушеными грибами, жене, детям. И везли подарки с радиацией в Казахстан ликвидаторы. Подарки замедленного действия. Подарки со смертью.

Открытые больницы, школы, квартиры, дома, стоящие автомобили, словно в один миг опустевшие. И никаких признаков жизни. Безлюдное утро, день, вечер…

Забытая в песочнице игрушка, качели, покрытые слоем пыли, магазин, приветливо открытый для покупателей, с отсутствующим персоналом. И наводящая ужас тишина. Лишь дуновение ветра, нарушало иллюзию спящего города.

Два раза в неделю, приходили письма, сокращая расстояние и принося частичку любви и тепла из родного города. Но это только письма. А так хотелось вновь увидеть голубые, бездонные глаза, взять за руку и никуда не отпускать…

Два месяца. Как это долго. Как же выдержать шесть месяцев, когда неделя разлуки казалась, невообразимым испытанием. И в одно морозное декабрьское утро, Нина уже смотрела в окно на пробегающие мимо города, станции. У нее была одна неделя, чтобы увидеть мужа, к двадцать второму декабря она должна была вернуться домой.

Белоснежные степи за окном сменились вплотную обступившими лесами, которые расступались, пропуская поезд, мчавший Нину на долгожданную встречу. Радиация, запретная зона – все это было неважно для нее, ведь там был он, ее Борис, ее любовь, ее жизнь. Радующие глаз зимние пейзажи, станции, наполненные людьми. В какой-то момент стало ясно, что они пересекли границу «живой» и «мертвой» зоны. Пустые дороги и станции словно пытались предупредить ее, что дальше нельзя, дальше – опасно. Но Нина слышала только голос своей любви… Загадочно тихий лес, река, еще не до конца скованная объятиями ледяного плена и рядом любимый муж. Что еще нужно для счастья?

Однажды Борис и старший лейтенант, земляк из города Алматы, поехали на замеры радиационного фона в Хатынь и окрестности запретной зоны, и взяли ее с собой. По дороге ее предупредили, что ни к чему нельзя прикасаться. Она сама увидела квартиры, в которых, казалось, что сейчас из комнаты выйдет хозяйка и нальет чай. В больницах стояло оборудование. В продуктовых магазинах царил хаос. Все крупы, все, что можно было, было вспорото и рассыпано. Но это сделано было в целях безопасности людей. Так как многие не понимали всей опасности, что таила в себе радиация и приезжали мародерствовать в запретную зону. Во дворах стояли машины, мотоциклы. Казалось – хлопни в ладоши, и город оживет, зашумит, но – нет, только вой ветра в ответ. Помня наказ, ни к чему не прикасаться, Нина шла, не вынимая рук из карманов, пока не провалилась по пояс в снег. Так и вытащили ее из ямы, испуганную, с крепко-накрепко зажатыми руками в карманах. Больше в запретную зону она не поехала.