Наталья Винокурова - Танцевать под дождём. Сказка для взрослых

На дворе стоял март – время капели, влюблённых парочек и очумевших от нарастающего тепла кошек. Повсюду в воздухе витала весна, она управляла настроением людей, делая из угрюмых чёрно-серых прохожих радостных и разодетых в яркие тона. И только у студентов-медиков шестого курса ничего не менялось: ни настроение, ни форма одежды. Настроение, более того, даже ухудшалось, ведь близился час расплаты – госэкзамены и защита дипломной работы. Не могу сказать, что я училась старательно, скорее даже наоборот: поступив на первый курс лечебного факультета с непоколебимым желанием служить людям, за пять с половиной лет трудностей и лишений я постепенно потеряла свой энтузиазм и скатилась до проблемной студентки. К четвёртому году обучения, когда пора было определяться с дальнейшей специализацией, я впала в депрессию. На тот момент я была сыта практиками во всевозможных отделениях больниц: меня тошнило от вида любого из человеческих органов и частей тела, и одна мысль о том, что я буду наблюдать эти картины изо дня в день до самой пенсии, вгоняли меня в ужас. Тогда я не придумала ничего лучше, чем выбрать кафедру психиатрии. Меня подкупило то, что душа, являющаяся в данном случае объектом терапии – вещь нефизическая, эфемерная, её нельзя узреть глазами даже на вскрытии. А в практике врача, как я отметила для себя, «чем меньше видишь, тем крепче спишь».

Но спасение оказалось мнимым: стоило мне посмотреть на брызжущих слюной алкоголиков и сведённых в ломке наркоманов, я окончательно приуныла. Я стала частенько пропускать занятия, накопила студенческих долгов, а в этом году даже умудрилась со скандалом поссориться с преподавательницей. Ситуация усугублялась тем, что именно она была моим научным руководителем, и, конечно же, не могла не использовать своё положение для мести. Благодаря ей моя выпускная квалификационная работа до сегодняшнего дня оставалась метафизическим объектом, несуществующим в реальности, а время, отведённое на подготовку к защите, уже поджимало и наступало на пятки.

Но сегодня всё поменялось, причём это произошло так внезапно и неожиданно для меня, что я несколько раз себя ущипнула, идя по длинным коридорам в родную университетскую столовую.

– Мишка, привет! – я с радостью обнаружила там своего одногруппника и друга в одном лице, доедающего салат. – Мне срочно нужно с кем-то поговорить! Кажется, я схожу с ума.

– Устраивайся поудобнее, – Миша Архангельский приветствовал меня профессиональным клише. – И рассказывай, что случилось.

– Представляешь, Лаврова сегодня меня остановила у деканата и вызвала к себе. Говорит, у меня к тебе серьёзный разговор по поводу твоей дипломной работы.

– Как можно серьёзно говорить о том, чего не существует в природе, – хихикнул Миша, придвигая к себе тарелку с супом. – Ничего что я ем?

Окинув взглядом его худосочную фигуру, нависшую над столиком, заставленным едой, я удивилась сразу двум вещам: во-первых, как ему удаётся столько есть и при этом ни чуточки не толстеть, а во-вторых – как чисто физически в него влезает вся эта пища. Но разговор наш обещал быть длинным, а столешница, ломящаяся от яств, являлась для меня своеобразной гарантией того, что товарищ в ближайшие как минимум полчаса никуда не убежит – поэтому я, разумеется, не возражала.

– Нет, конечно, приятного аппетита. Ты главное слушай дальше! Зашла я к ней в аудиторию, трясёт всю. Думаю, сейчас опять начнутся эти: «Галкина! Почему до сих пор ничего не готово?!», «Птенчик, я тебя и на шестом курсе отчислю, глазом не моргну!»… А она выкладывает передо мной на стол какую-то папку и говорит: «Я твою работу проверила, всё в порядке. Речь для защиты тоже посмотрела, ничего править не надо. Забирай, готовься, учи». Оставляет всё это на парте и молча выходит.

С этими словами я шлёпнула на свободный краешек стола кипу прошитых листов, исписанных высоконаучным языком. Коллега с растущим интересом в глазах отставил подальше тарелку котлет и, промакнув пальцы салфеткой, притянул к себе диплом:

– А кто автор этого великолепия? – поправив очки в толстой чёрной оправе, он медленно листал страницы с выражением крайнего одобрения на лице.

– Понятия не имею! Может это какая-то ошибка?.. Но тут моя фамилия, и титульный лист оформлен как положено. Мистика какая-то…

– На мистику в нашем деле ссылаться нельзя, – деловито оборвал меня Миша. – Давай-ка вспомним, когда и кому ты могла рассказывать о том, что у тебя проблемы с Лавровой и ты никак не можешь приступить к своей научной работе?

– Практически никому.

– Ты, наверное, хотела сказать «теоретически никому». А практически? – пытал меня Миша.

– Ладно, доктор, есть у меня одна догадка. Сейчас я вам всё расскажу…

Дело в том, что ещё месяц назад совершенно случайно по дороге домой я познакомилась с мужчиной: высокий брюнет, широкоплечий, подтянутый, воспитанный – он обратился ко мне у метро и попросил о помощи, уверяя, что отнимет у меня не больше пяти минут. До этого, обычно, ко мне на улице приставали только алкоголики, бомжи и религиозные фанатики, но типаж моего нового знакомого сразу отмёл все сомнения. Я поняла, что на сей раз меня не будут агитировать присоединиться к какой-нибудь секте и не потребуют мелочь на опохмел. Молодой человек, одетый в строгий чёрный костюм с галстуком, благоухал дорогим парфюмом, его белая рубашка была идеально выглажена, волосы аккуратно уложены, а обувь – до блеска начищена. Мягкие черты гладковыбритого лица с ходу располагали к себе, эффект окончательно подкрепляли тёплые карие глаза, изливающие в мир доброту и тотальное спокойствие. Подумав, что у него могло случиться что-то серьёзное, требующее оказания первой медицинской помощи, я великодушно согласилась. К моему удивлению, после этих слов он провёл меня в цветочный магазин, рядом с которым мы стояли, и сказал озадачено:

– Понимаете… как вас зовут?

– Анна.

– Понимаете, Анна. Я хотел бы приобрести букет для человека, который мне очень нравится, но совсем не знаю, что выбрать, чтобы угодить. Может, вы мне что-то посоветуете?

– Как я могу советовать в такой ситуации. Все люди разные, вкусы разные. Вам лучше как-то завуалированно спросить об этом ту, кому собираетесь подарить эти цветы.

– Это замечательный совет, я тоже так поступил бы, – мягко ответил он. – А вот вам нравятся розы?

– Розы да, нравятся.

– А какого цвета?

– Ну, только не белые и не чайные. Ярко-розовые тоже так себе. Вот эти, алые, очень даже красивые и тем более самые свежие, – из вежливости ответила я, понимая, что иначе он от меня не отцепится. – Думаю, вашей девушке они понравятся.