Людмила Сердюковская - Итальянская виолончель

Она продолжала слушать через двери, боялась диссонанса между музыкой и внешностью музыканта. Кто это может быть? Одно из двух – пожилой лысеющий неудачник, вынужденный на закате своей карьеры подыгрывать в кабаках, или совсем юный, питающий надежды, что здесь, за бокалом виски, его кто-нибудь заметит и распахнет двери к вершинам музыкальной славы. И то, и другое отвратительно. Лучше просто слушать.

Но закончилась музыка, мелькнул последний взмах смычка, и Валерия не выдержала. Вошла медленно, уговаривая себя, всего лишь спросить, что за произведение. Узнать, увидеть, быстро разочароваться и так же быстро уйти.

Виолончелист сидел прямо напротив ее столика. Не пожилой, но и не совсем молодой. Тридцать, тридцать пять. Сразу бросилось в глаза точеное лицо, правильные немного заостренные черты, будто с черно-белых фотографий начала прошлого века. При этом совершенно расслабленное, спокойное выражение делало его очень современным.

Она никогда не замечала этого пустого угла, и сейчас ей показалось, что музыкант был там всегда, настолько уверенно он себя чувствовал. Уверенность была в его позе, взгляде, руке, держащей смычок. Белая рубашка, классические брюки, жилетка – все строго, почти идеально. Легкий диссонанс – провод от мобильного к небольшой колонке, откуда только что звучал аккомпанемент. Поймав ее взгляд, вежливо улыбнулся:

– Добрый вечер. Я очень рад, что вы зашли послушать виолончель. Присаживайтесь, надеюсь, будет интересно.

– А что за произведение вы играли только что?

– Bittersweet, Apocaliptica.

– Что, простите?

– Это композиция группы Апокалиптика, финский рок-коллектив, виолончелисты и барабанщик.

Она удивленно вскинула брови:

– Рок на виолончели?

– Да, и вы знаете, вполне органично звучит. Низкий тембр виолончели плюс тяжелый ритм – необычное, но при этом очень сбалансированное сочетание. Так называемый симфонический металл, – улыбнулся, заметив недоверие на ее лице, после небольшой паузы добавил, – но именно это произведение я попытался все-таки немного сгладить, сделать более виолончельным.

– А что вы еще исполняете?

– Самую разнообразную музыку. Эстрада, джаз, классика. Если позволите, я продолжу?

Церемонно склонил голову, взмахнул смычком, и ее накрыло пеленой, легкой, почти прозрачной, сплетенной из тончайших звуковых нитей. Внутри этой паутины медленно разливался свет, из нее, из тайного, очень глубоко спрятанного источника. Она явно чувствовала это и боялась верить. Как же так, этого ведь не может быть? Он давно уже казался потухшим, засыпанным наглухо, мертвым. Она сама себе приказала забыть, не пытаться, не бередить.

В перерывах музыкант что-то спрашивал, она машинально отвечала, а сама боялась пошевелиться, чтобы не разрушить хрупкий музыкальный кокон, старалась почти не дышать, как будто ей было отпущено совсем немного кислорода, и его нужно было растянуть на время паузы, от одного произведения до другого.

Очнулась не сразу. Медленно возвращалась к реальности, с сожалением замечая, что музыка закончилась. Перед глазами расплывалось небольшое белое пятно. Сфокусировала взгляд: картонный прямоугольник на столе, даже не заметила, когда появился: «Игорь Василенко, виолончель, музыкальное сопровождение праздников». Подняла голову, музыкант уже прятал инструмент в чехол.

– Буду рад видеть вас по пятницам на моих маленьких концертах.

– Каждую неделю?

– В ближайшее время, да.

Как только она вошла, Игорь сразу все понял по рукам. Пианистка. Вообще-то руки у нее были не пианистические, очень маленькие, ее бич, еле октаву брала. Иногда получала комплименты от самых наблюдательных: у вас очень красивые руки, но о связи с пианино никто и не думал. А вот он догадался сразу. Безошибочно отличил оформленные кисти, две отдыхающие птицы, сложившие крылья.

Игорь внутренне сжался: профессиональные музыканты реагировали на него по-разному. Внимательно слушали, хвалили, но потом некоторые начинали умничать, лезть кто с советами, кто с расспросами, как вы дошли до жизни такой. Критиковали: что же вы такой ширпотреб играете, с вашим-то уровнем, и не брезгуете, под чавканье и звон рюмок. А его не раздражало. Да, он замечал, некоторые гости попросту не слушали, другие невпопад пускались в пляс. Но не обижался и не злился. Это же не огромный зал, где зрители прикованы к креслам, как будто насильно, без позволения ни пошевелиться, ни шепнуть хоть слово.

Не сводя взгляда с рук посетительницы, тоскливо подумал: сейчас начнется. Но одна птица встрепенулась к лицу, тронула щеку, и он рассмотрел ее лицо. Улыбался, отвечал на вопросы, а сам не мог оторвать взгляд. Просто женщина, обыкновенная. Моложавая, довольно приятная, но не в этом дело. В ее лице отражалась музыка. Все, что он только что сыграл, было написано выражением глубокого отчаяния, затаенной, приглушенной боли. В ее глазах мелькали призраки, нервные губы сжимались от горько-сладкого привкуса. Морщинки в углах дописывали магическое заклинание. Как это может быть, откуда она знает эту историю, если даже название группы Apocaliptica вызвало у нее недоумение? Что-то в мыслях пробежало, знакомое, когда-то очень давно, но никак не вспомнить, где, или просто показалось?

Во время игры он волновался. Сам удивился полузабытому ощущению, казалось, давно уже избавился от этих мешающих побочных эффектов: дрожи в руках, сухости в горле, играл почти всегда легко и расслабленно. Но сегодня даже порадовался, волнение было приятным, бередящим, добавляющим выразительности. На одном дыхании сыграл несколько произведений, одно за другим, потом не выдержал:

– Вам понравилось?

– Да, у вас потрясающий звук, – сам почувствовал, как засиял, слишком открыто и простодушно. Тут же собрался, чопорно свернул улыбку, чуть поклонился.

– Спасибо, но это не я. Это все виолончель. Итальянская виолончель.

– Итальянская? – переспросила машинально, глядя куда-то вдаль.

– Да, это особый инструмент, у него очень широкий, объемный звук, со всем спектром частот.

Задумчиво посмотрела сквозь него, проговорила торопливым шепотом, обращаясь будто не к нему, а к самой себе:

– Дело не в виолончели. Даже самый лучший инструмент не в силах заменить индивидуальность исполнителя. Он может лишь дополнить его, раскрыть, добавить оттенки, – немного помолчала, потом добавила, на секунду скользнув по нему глазами, – а ваша виолончель вам с удовольствием помогает.

Игорь снова заволновался, засуетился мыслями: нужно обязательно сейчас сыграть что-нибудь особенное, чтобы подтвердить, оправдать. Но уже запустилась по порядку «The Lady in Red», и он облегченно подхватил.

Сегодня ему хотелось играть еще и еще, но очередные нестройные аплодисменты с других столиков напомнили: выполнить привычный ритуал, пройтись по залу, раздать визитки. Возле нее задержался на пару секунд, может, захочет что-то спросить, уточнить, но женщина не реагировала. Она очнулась только спустя несколько минут, словно вернулась откуда-то, снова переспросила, казалось, автоматически, не вдумываясь, но после ответа вдруг улыбнулась, лучисто и широко, будто продолжая слышать только сыгранную им задорную «Sunny».