Дарья Сумарокова - И снова я к тебе вернусь…

В день открытия второго корпуса новый коллектив пригласил весь «старый» персонал на вечерний фуршет. Человек сорок столпилось в небольшом холле (вместо названия «приемный покой» теперь использовали модное «ресепшен»). Разница бросалась в глаза; вот мужики с нашего планового эндокринологического отделения, лица спокойные, умные; ни лишнего самомнения, ни претензий на последнюю «БМВ». А вот новый пластически-стоматологический персонал; невероятно красивые дамы в моднячих белых юбочках и кофточках; несколько прилизанных мужиков – дорогой парфюм и кожаные мокасины на голую ногу. И наконец, мы втроем – я, Варька и Шрек – три хирургических костюма времен гражданской войны. Кто откуда выполз, тот на всю жизнь там и остался.

Все были рады и довольны, так как подобное мероприятие обозначало одно – дела в клинике идут хорошо, и можно не беспокоиться о хлебе насущном; если только в государстве российском возможна хоть какая-то стабильность. Сергей Валентинович пришел последним. Выглядел очень уставшим, сказал в меру позитивный тост и уже начал потихоньку ретироваться на выход, но у дверей заметил нашу троицу.

– Ребята, привет. Как у вас дела? Может быть, что-то еще надо? Что там по новому оборудованию?

– Все привезли, спасибо.

– О вас уже пошли хорошие отзывы от коллег из других учреждений. Это особенно ценно. Платная «Скорая» собирается увеличить контракт, поэтому надо подумать, сколько вызовов в неделю сможем принять. Саша, я прошу вас взвесить ситуацию в ближайшее время и доложить наши возможности. А вы, Елена Андреевна, уже восстановились после перерыва?

– Я решила для себя, что просто была в декретном отпуске.

– Правильно. Но лучше, конечно, если бы действительно в нем. Дети – это важнее… да. По деньгам все устраивает?

– Спасибо, я вам очень благодарна.

– Ну и хорошо. И еще, Леночка. Не забывайте – вы теперь наш раб на ближайшие пять лет. А то вдруг опять на передовую потянет, в родную больницу.

– Нет, не потянет. Это совершенно точно.

– Верю и надеюсь. Ладно, отдыхайте.

Он повернулся в сторону входных дверей.

– Ага, вот и заведующий пластикой приехал, давайте уже знакомьтесь. Этот человек только вам одной тут неинтересен, Леночка, ввиду вашей молодости и очевидной красоты.

В дверь вошел грузин. Это было написано на его лбу большими буквами. Гела Парджикия, о как. Дорогой костюм, никакой медицинской формы, итальянские туфли, стильная прическа, царская осанка и вообще все идеальное. Я потихоньку наклонилась к Шреку и тихо сказала на ухо:

– Сань, что за чудовище?..

– Да ты че, его ж весь Питер знает.

– А я не знаю.

– Это потому что жопа пока не отвисла, моя ты дорогая, полсотникилограммовая.

– Ну да, пока еще вроде ничего жопа… А что, типа хорош?

– Не типа, а это самое дорогое приобретение нашего хозяина, не считая японского томографа, конечно.

– Круть… Одни мы, понимаешь, как всегда. На грязной работе, хоть и в чистом кабинетике.

– Ну, Ленчик. Не всем же морды штопать. Смирись с плебейским происхождением, малыш.

– Уже смирилась.

Мы потягивали шампанское и злословили. Неожиданно я увидела Костика и еще одного парня из моей бывшей фармацевтической конторы. Костя курил около входа. Вероятно, главный пригласил их на праздник, как самых крупных поставщиков. После экстренного бегства из ненавистного офиса я ни разу ему не позвонила. Собиралась сделать это почти каждый день, но совесть мучила, и я трусовато оставляла звонок благодарности на потом. Ведь именно этот человек помог мне с денежной работой, когда я решила во имя любви и денег покинуть родные пенаты, а потом он же помог мне вернуться в медицину. А я так ни разу и не набрала его номер. Глубоко вдохнула и подошла.

– Костик, привет! Я так рада тебя видеть!

– Привет, Ленка. Ты все в том же хирургическом костюме, что в приемнике носила. Как будто и не было этих лет, все такая же дюймовочка.

– Я свинья, а не дюймовочка. Все хотела тебе позвонить, еще раз поблагодарить.

– Да ладно, не напрягайся.

– Все равно, свинья.

– Тогда пару раз хрюкни на весь зал, и мы в расчете.

– Могу не только хрюкнуть, но еще и прокукарекать.

– Ладно, обещания принимаются в виде извинений. Не напрягайся. Лучше приезжай с Катей к нам на дачу, мои будут рады. Давно не была.

– Обязательно приеду. Я по вашей даче страшно соскучилась, честно. И Катька тоже будет рада. Она сейчас с бабушкой в Карелии, как приедет, так сразу позвоню.

– Буду ждать.

Слава богу, сдержалась. Слава богу, не спросила ничего лишнего. Просто постояли пару лишних секунд и еще разок заглянули друг другу в душу.

– Костя, а ты когда в нашей богодельне последний раз был?

– Очень давно, не помню. Ленка, живи с чистого листа, я прошу тебя.

Но это только в воздухе. Беззвучно, как многое, что витает между людьми много-много лет, да так и остается невысказанным. Я поцеловала Костика в щеку и вернулась к своим.

Мы со Шреком уселись на пол в самый дальний угол и потихоньку попивали. Варюше быстро надоело наше противное злословие, она откололась от нас и активно налаживала контакты с сестрами других отделений. На пике опьянения народ начал брататься и клясться друг другу в вечной любви, дружбе между корпусами и специальностями. Все наперебой предлагали товарищам дары своего труда; стоматологи зазывали на чистки и импланты; косметологи – на подтяжку всего, что только может отвиснуть у живого человека; наши мужики с планового отделения – полное комплексное обследование за час с небольшим. Только мне и Шреку нечего было предложить; одна лишь дефибрилляция, дезинтосикация, выведение из диабетической комы и тиретоксического криза, а также другие виды скорой-прескорой помощи. Чем больше выпито, тем сильнее Саня раздражался:

– Вот детский сад какой-то, Лен…

– Да ладно, не зазнавайся. А то вдруг завтра зуб разболится.

– Все равно, детский сад. Эх… иногда вспоминаю нашу Мариинку… Но че уже? Жена меня последние два года просто запилила – дома почти не бывал, на три ставки – иногда по двое-трое суток подряд. А тут только в день, а денег в два раза больше, не считая премий.

– Вот и я о том же…

– Поехали по домам, Ленчик, моя уже трубку оборвала.

– А поехали.

Попрощались только с Варей и ушли по-английски. Теперь ей будет с кем перетереть своих докторов – одну маленькую и второго большого. На улице неожиданно возникла идея рвануть к Сане домой, с тортиком и мороженым, дабы познакомить его дам с новым и единственным товарищем по работе. Дамы оказались под стать Смолину – одна божественная принцесса Фиона и две маленькие. Все веселые, конопатые и соответственно рыжие.

Ура.

Никто не смотрел на меня криво, не пытался поймать подводные течения между мной и Саней; хотя такие опасения посещали меня по дороге. Никто не выяснял женский анамнез доктора Сорокиной, не пытался срочно познакомить с разведенным другом, который в целом очень хорош, а то, что попивает, так это ничего, можно подшить. Обсуждали прошедший праздник, наше отделение, мою идею взять ипотеку, нашего главврача, Варюшу, потом детей, школу, институты и еще много всего полезного и интересного. Фиона, она же Марина, смеялась громче всех; огромный бюст подпрыгивал в такт. Елена Андреевна вернулась домой около двух часов ночи, упала на диван в детской комнате и тут же уснула.