Виктория Тайм-ин - Солнце народа. Повесть

С этими словами Гюнель ушла. Сабина подошла к Гюнель:

– Ты это о чем с ним сейчас говорила?

– Отчет в письменном виде или устном?

– Не паясничай! Я ведь тебе добра желаю. Что он от тебя хотел?

– Помощи. Он в химии слаб.

– И ты поверила?!

– Конечно. Я ведь и в Санту Клауса до сих пор верю.

Гюнель посмеялась над выражением лица Сабины. Но той было несмешно.

– Ты с ним заигрывала. Я это видела. Он же нищий! Живет где-то в бараках. И какого черта нас отдали в эту школу? Лучше бы отдали в частную, чтобы мы тут со всякой шушерой не учились. Неужели ты не понимаешь: это тебя до добра не доведет! А что может подумать Эльдар!

– Да пошел к черту этот Эльдар! Везде только и слышу: Эльдар, Эльдар! Хватит с меня этого вашего всеми любимого Эльдара!

– Опомнись, ведь он твой жених!

– Что? Какой жених! У меня никто не спрашивал, согласна ли я выйти за человека, которого не люблю да еще в таком возрасте!

– Ну, полюбишь потом. Пойми: у тебя нет иного выбора. Тебя заставят выйти за него. Мой папа мне сказал, что твой папа скоро обанкротится. Ему нужны деньги.

– А, это он мной расплатится! Понятно. Я выкручусь. Не переживай за меня.

Гюнель и Тим вместе сбежали с уроков.

– Не жалеешь о том, что убежала с истории?

– Не жалею. Все равно история – ненужный предмет. Каждое государство по-своему сочиняет историю. Так как им выгодно. История не то, что химия: в химии четко отражены реальные факты. А знаешь, почему я хочу химиком стать?

– Почему?

– Хочу найти философский камень. Что смеешься?

Тим всего лишь улыбался.

– Я понимаю, что я сейчас кажусь тебе сумасшедшей. Впрочем, я действительно чекнутая. Я верю в то, что смогу изменить этот мир. К лучшему.

– Что менять? Все так разрушено, что разрушать больше нечего!

– Разрушено – буду строить. Я чувствую в себе силы. Я та, кто должен перевернуть этот мир.

– Дура, да что ты понимаешь в жизни? Ты думаешь, это так легко? Конечно! Когда живешь во дворце, кушаешь, пьешь и не думаешь о том, как прожить на копейки и как свести концы с концами! Философствуешь, сидя в роскошной машине! Ты не знаешь, что такое голод! Ты не знаешь, что такое борьба за выживание! Так что заткнись и иди к своему Эльдару – такому же холеному как ты!

Начал говорить Тим по-человечески. Но в конце своей речи он почти кричал на Гюнель.

Гюнель остановила: руки, ноги, – все тело ее дрожало. Она словно чувствовала себя виноватой перед ним, хоть и параллельно ее душило чувство досады. Она ведь не живет как принцесса! Она живет как рабыня! Ей хотелось оправдаться перед ним. Пристально взглянув Тиму прямо в глаза, она тихим голосом произнесла:

– А ты думаешь, моя жизнь такая сладкая? У меня нет свободы, понимаешь? Даже не спросив моего согласия, меня уже выдают замуж за Эльдара, которого я начинаю презирать! И все ради чего? А чтобы финансовое положение отца улучшить! Я бы убежала из дома, но бежать мне некуда. У меня нет друзей. Они все лицемеры, они меня тут же сдадут отцу. Все мои мечты обратились в пепел. Я ничего не изменю. Я никому не смогу помочь. И мне никто не поможет. – С жиру бесишься, дурочка! Выходи замуж за своего подонка и будь счастлива! Живи в своей золотой клетке.

– Ты бессердечный! – Гюнель влепила Тиму пощечину. – А еще репер, борец за справедливость. Другой бы на твоем месте поддержал бы меня. Прощай!

Гюнель побежала на другой конец парка, села на скамейку, закрыв лицо руками. А Тиму вдруг стало так сильно жаль эту несчастную девочку. Кажется, она так же близка к простому, нищему народу, как и он. Она случайно родилась в богатой семье. Она тоже несчастная. В ней тоже чувствуется дух революции. Ее нельзя оставлять одну – сломается. Ему стало стыдно. Тим побежал к Гюнель.

– Прости меня, я был неправ. Я был уверен в том, что ты такая же как эти буржуи.

– А на химии ты говорил, что я не такая как все. У тебя семь пятниц на неделе.

– Ты сложная, тебя сразу не поймешь.

Тим обнял Гюнель. Она оттолкнула его.

– Не смей так распускать руки! Я не такая, к каким ты привык!

Тим обиделся.

– Я чисто по-дружески. Я ничего такого и не собирался делать.

Тим встал и собирался уйти.

– Стой! – закричала Гюнель. Он обернулся. – Что мне делать? Как мне спастись?

– Если надумаешь бежать, приходи ко мне жить. Но ты не привыкла к таким условиям жизни. Хоть всем сердцем ты желаешь быть с нами, с народом, ты просто не привыкла.

– А я привыкну! Я выносливая!

– И еще тебе работать придется.

– Я согласна!

– Дурочка, не в лаборатории химичить будешь! И об университете забудь.

– Так я потом поступлю. Когда возможность будет.

– А кем тогда работать?

– Продавщицей, уборщицей…

– А я хочу быть репером. Как ты.

– Вначале тебе за это денег не платят. Ну, ты действительно дура! Ты же неприспособленна к такой жизни.

– Помоги мне. Мне больше не к кому обратиться. Я совсем одна.

– Не дави на жалость. Мне самому больно…

Тим отвернулся. Сжал себя в кулак, чтобы остановить слезы.

– Прости за то, что разбередила твои раны, – тихо произнесла Гюнель дрожащим нежным голосом. – И забудь то, что я тебе сказала. И о чем просила. Я сама справлюсь. Тебе и без меня тяжело.

– Дурочка, ты же пропадешь без меня! Как я могу тебя бросить? Я теперь всегда буду с тобой!

Тим крепко обнял Гюнель. Она уже не сопротивлялась. Прижавшись к нему, уткнувшись в его плечо, она дрожала и плакала.

– Ты, правда, меня не бросишь?

– Не брошу, малыш. Я теперь несу за тебя ответственность.

– Что же теперь будет с нами? Я так боюсь, что нам могут помешать.

– Не бойся. Я рядом.

– А вдруг они тебя убьют?

– Что за глупости? Они нас не достанут.

– За что же мне все это? Теперь мой родной отец – смертельный враг для меня.

– За годы, прожитые тобой в беспечности.

– Знаешь. Я раньше думала, что вполне счастлива. Только теперь я поняла, что зря прожила эти годы. Я никому не принесла пользы.

– Почему никому? Мне принесла радость: выросла такой умницей.

– Как же я раньше не замечала, что в одном классе со мной учится такой человек?

– Ты была так счастлива и беспечна: тебе никто не был нужен.

– Я не была счастлива. Я обманывала саму себя. Пряталась за учебниками от реальной жизни – ты вовремя одумалась.

– Как же мы поступим? Когда мне убегать из дому?

– Как ты считаешь нужным.

– До экзаменов отец меня точно не тронет: мама уговорила его подождать.

– Значит, убежишь на следующий же день после экзаменов.

– Хорошо.

– И подружкам об этом не рассказывай.

– Ну, я же не дура! Конечно, не расскажу!

– И особенно Сабине.

– И ей не расскажу. Ты не подумай: она не плохой человек. Она, правда, желает мне добра. Просто она живет в такой среде. В такой среде и самый хороший человек станет таким.