Кэтрин Тейлор - Лето диких цветов

Бренда опять заснула, дыша спокойно и глубоко, поэтому Зои вновь решилась подойти к кровати. Она нежно погладила ее руку, рассматривая тонкие пальцы и овальные ногти, такие знакомые, что Зои смогла бы отличить их от сотен других. Отчего она так хорошо знала руки матери? «Наверное, потому, что они держали, гладили и кормили меня еще до того, как я стала это осознавать, – подумала Зои. – Как часто не замечаешь, насколько важны для тебя эти прикосновения, и как горько, когда приходится от них отказываться…»

– Будь здорова, мама, – прошептала Зои, резко развернулась и вышла из комнаты, после чего быстро зашагала по коридору с темным паркетным полом к выходу из отделения.

Перед открытой дверью комнаты для медсестер Шона разговаривала с другой сотрудницей. Она приветливо улыбнулась, когда Зои прошла мимо.

– Хорошего отпуска, мисс Бивен! – воскликнула она, ведь Зои сказала ей, что некоторое время не будет тут появляться. И пусть для Бренды это не имело значения, Зои не хотела, чтобы персонал решил, будто мать ее больше не интересует.

У выхода из отделения она снова помахала сиделкам. Затем Зои достала телефон, включила его и вызвала такси, после чего сбежала вниз по лестнице и прошла через маленькое фойе.

Оказавшись снаружи, она взглянула на фасад, на окно комнаты, где лежала мать. Перестроенный викторианский особняк располагался в престижном районе Белгрейвия; заведение считалось самым респектабельным во всем Лондоне. Здесь Бренда и другие пациенты с болезнью Альцгеймера получали лучший уход, за который были в состоянии заплатить зажиточные клиенты. И Зои могла бы порадоваться, что в силах обеспечить матери такое содержание. Но в этот раз, уходя из дома престарелых, она чувствовала себя предательницей, особенно потому, что не могла точно сказать, когда вернется.

В бюро Зои тоже сообщила, что хочет взять отпуск. Она приехала туда во второй половине дня и еще раз объяснила Филиппу, что ей на некоторое время нужно сделать перерыв. Она списывала это на стресс минувшей недели и последствия падения. Он сразу выразил готовность помочь, распределить иначе текущие проекты. Не слишком трудная задача, ведь многие из ее подчиненных с радостью ухватились за возможность взять на себя больше ответственности.

Лишь самой Зои было тяжело прощаться с работой. Она все еще не могла представить, что поедет завтра не в бюро, а в Корнуолл. И уж тем более она не хотела думать о том, что не пройдет и десяти дней, как все будет кончено. По крайней мере, она уладила самые важные дела, все точно знали, чем заняться, и работа будет идти дальше без нее.

Единственным человеком, еще ничего не знавшим о ее неожиданной поездке, оставался отец. Зои весь день отодвигала момент, когда придется все ему рассказать. Он наверняка уже вернулся из Винчестера. Поэтому сейчас ей следует поехать к нему и…

Прямо возле Зои остановилась машина, но она осознала это, лишь когда опустилось стекло. Впрочем, это было не такси, которое она ожидала, а серебристый «ягуар». Она узнала автомобиль спустя секунду, как и мужчину за рулем.

– Папа! – с удивлением воскликнула она и даже обрадовалась, потому что в тот момент ей показалось, что он приехал навестить Бренду.

Но Джордж Бивен не вышел из машины, он взглянул на дочь через опущенное стекло.

– Садись! – потребовал он, а когда Зои увидела его нахмуренные брови, то поняла, что он знает о ее планах. И что он совершенно им не рад.

Джек Галлахер сунул два пальца в рот и издал пронзительный свист. Спустя мгновение по лугу промчался черно-белый бордер-колли и остановился рядом с ним, виляя хвостом и ожидая новых заданий. Но больше делать было нечего. Овцы ухожены, все в порядке, Джек лично это проверил, как поступал каждый вечер.

– Мы закончили на сегодня, Бадди.

Он наклонился и потрепал пса по голове.

– Ну, давай, пойдем домой.

Бадди шел следом и ждал, пока Джек закроет ворота загона. Потом пес побежал вперед, к старому фермерскому дому, который возвышался перед ними в лучах заходящего солнца.

Сложенный из типичного для этой местности плоского сланца, он был таким старым, что кровельный гонт амбара, стоявшего рядом с главным зданием, уже немного прогнулся. Виднелись еще два небольших сарая, а за ними, буквально в двух шагах, располагался пансион «Дикие цветы». Это строение раньше тоже служило амбаром, но родители переоборудовали его несколько десятилетий назад, когда стало ясно, что одно только сельское хозяйство не может обеспечить финансовую стабильность семьи. Кроме пляжного домика, на дальнем конце пастбища, возле утесов, стоял еще один дом, который можно было рассмотреть отсюда. Идиллический сельский пейзаж… При этом деревня находилась не так далеко от домов Галлахеров. Она располагалась ниже, в соседней бухте, но с фермы была не видна. Зато отсюда можно любоваться морем, добраться до него пешком, если пересечь овечье пастбище и пройти по тропе мимо холмов до самых утесов – излюбленного места туристических маршрутов. Серферы наслаждались волнами прибоя, а пляжи в сезон всегда были переполнены, как и улицы в деревне, ресторанчики и магазины в узких, иногда крутых переулках, ведущих к порту.

Пендерак теперь существовал за счет туристов, и это изменило образ жизни старой рыбацкой деревни. Но не настолько, чтобы Джек не узнал ее по возвращении. Многое осталось таким, каким было прежде, когда он уехал отсюда, и это только радовало Джека.

Он и не думал, что всего этого ему будет не хватать в Канаде. Напротив, он даже не сомневался в том, что никакие силы не заставят его вернуться туда, где ему было слишком тесно, откуда непременно хотелось сбежать как можно скорее. Но сейчас ему нравилось жить здесь, ощущать столь необходимый ему покой.

И для Уильяма это тоже было важно, хотя сын все еще ненавидел его за то, что они уехали из Ванкувера.

Джек подозвал пса, забежавшего на луг позади дома. Бадди тут же вернулся и последовал за хозяином во двор, а потом и в дом. Половицы знакомо скрипнули, когда Джек прошел по коридору в маленькую жилую комнату с темной деревянной мебелью, которая стояла здесь, сколько он себя помнил. Его прадед был умелым плотником и изготовил каждый предмет мебели собственноручно; это придавало им своеобразие, которое нравилось Джеку. Галлахеры владели этой фермой уже несколько поколений, и раньше вид этой древней мебели вызывал у него чувство подавленности. Все казалось незыблемым и неизменным, хотя, конечно же, это было не так. Но сейчас, в тридцать с лишним лет, Джек вынужден был признать, что в этой мебели есть своя прелесть.

Бадди подтолкнул его, и Джек улыбнулся, взглянув на собаку, сгорающую от нетерпения.