Мария Воронова - Семейная кухня эпохи кризиса

Он стащил одну оладушку и съел, обжигая пальцы и язык, но все равно было очень вкусно. Он засмотрелся, как жена ловко подбрасывает оладьи на сковородке, переворачивая, и не забывает при этом следить за кофе.

«А ведь Марина красивая женщина! – Он медленно обвел взглядом фигуру жены, облаченную в белоснежную футболку и спортивные штаны. – Крупная, конечно, но красивая же. Попа круглая, спина прямая… Сколько она, лет пятнадцать, у операционного стола стоит, а осанка как у балерины».

Марина убрала волосы в хвост, но для этого они были еще слишком короткими, пряди все время вылезали, и она раздраженно закладывала их за уши. Сколько Георгий помнил, с прической у нее всегда была беда. Примерно раз в год Марина с мрачной решимостью на лице отправлялась в самую дешевую парикмахерскую и возвращалась оттуда иногда симпатичной, а иногда – не очень.

«Ей бы прическу сделать красивую, похудеть! – продолжал удивляться он. – Даже странно, почему в институте никому не приходило в голову за ней ухаживать. Да и я сам влюбился не в нее, а в семейную жизнь – в треск яйца, выливаемого на сковородку, в запах борща и чаепитие на кухне по вечерам. В то, что когда ты лежишь больной, рядом сидит женщина и читает тебе вслух или рассказывает разную ерунду, а твое белье аккуратно сложено в стопки и пахнет лавандой. Я же рос в интернате и ничего этого не знал. Но я никогда не восхищался ее телом…»

Он покосился на Маринину руку – ну, рука и рука… Почему же от вида Лениного тонкого запястья ему хочется плакать?

Кофе загудел, как ракета перед стартом, над туркой показался краешек коричневой шапки, и Марина моментально выключила газ.

– Ты сейчас поешь, или Славика подождем?

– Подождем.

Она кивнула и разлила кофе по чашкам. Не спрашивая, добавила молоко и сахар Георгию, а себе насыпала заменитель.

– Ты бы лучше приучилась горький пить, – мягко упрекнул он, – эта химия для организма не подарок. Или вообще откажись от кофе.

– Я и так уже отказалась от всего вкусного, сладкий кофе для меня – единственная отрада. Кстати, у нас в приемном отделении все, кроме меня, пьют только чай, кто черный, кто зеленый, кто фруктовый. Меня это очень устраивает – если больной пачку кофе подарит, значит, мне достанется.

Георгий не удержался и опять стащил оладушку.

– Да ешь ты спокойно! Славик придет, еще раз поужинаешь. Варенье достать?

– Лучше сметану, – сказал он с набитым ртом.

– Знаешь, я хотела поговорить с тобой. Извини, что вмешиваюсь, но не надо тебе было у Спирина денег просить. Зачем? Мы же с голоду не умираем.

Смутившись, Георгий быстро принялся за еду. Он как-то упустил из виду, что Марина трудится в той же больнице, что и Спирин. Денег он не дал, но в любом случае ситуация не должна была стать известной жене, ибо все планировалось потратить на Лену.

– А теперь Спирин носится по больнице и орет, что настоящие подвижники перевелись, все на больных только зарабатывают!

– А сам-то он на больных не зарабатывает? – поинтересовался Георгий, чтобы перевести разговор и чтобы жена не задумалась, зачем ему, собственно, понадобились деньги. – «Лексус» свой он на зарплату купил?

Марина засмеялась.

– Спирин берет – будь здоров! Но он же великий хирург, первый после бога. Он со смертью борется, жизни спасает. Поэтому может и бабки брать, и других судить. А ты из одной пробирки в другую всякую фигню переливаешь. Для тебя другие правила жизни. А сколько ты у него просил?

– Ну, я ему сказал, что готовлю вакцину в свободное время, счастье еще, что мне позволяют кафедральные реактивы использовать, могут ведь заставить на свои деньги покупать. А пятьсот рублей, говорю, не такая уж большая сумма.

– Ты просил пятьсот рублей за укол?

– Не за укол, а за весь курс. И то выборочно, если больной совсем бедный, то ничего не надо.

Марина задумчиво вытащила из ящика стола сигареты. Георгий открыл рот, чтобы начать ругаться, но она жестом остановила его.

– Как интересно, – она медленно выпустила дым, – сумма ерундовая, а Спирин между тем ославил тебя как беспринципного человека, говорил, ты хочешь последней надеждой торговать, делать бизнес на человеческом страдании. Будто сам он занимается чем-то другим! Разница только в том, что он продается гораздо дороже. Вот если бы ты сказал с умным видом, что вакцина – твоя интеллектуальная собственность и ты оцениваешь ее в пять тысяч баксов с человека, все бы, наверное, восхитились: о да, это великий ученый! И платили бы, кстати говоря, без писка. – Потушив сигарету, Марина потянула руку к оладьям, но тут же отдернула. Ей, как диабетику, предстояло наслаждаться гречневой кашей. – Нет, ну каков Спирин! По пятьсот рублей, это сколько бы в месяц получалось?

– Тысячи две, наверное.

– Хоть бы за Славикову учебу платили без напряга!

Георгию стало стыдно. Определив сына в хорошую гимназию, он больше не думал об его образовании. В будущем маячили либо крупные взятки, либо плата за обучение в институте, но он и тут полагался на жену – она что-нибудь придумает. Конечно, он слышал, как Марина, вернувшись с родительского собрания, каждый раз ругается и стонет, но все же не верил, что поборы на охрану, второй язык и подарки учителям могут нанести существенный урон их бюджету. «Идиот, нужно было давно пойти к Спирину и сказать: вакцина стоит тысячу рублей. Платите – или пошли на фиг, я другой рынок сбыта найду». И как правильно заметила жена, профессор считал бы его не беспринципным человеком, а ученым, который себя ценит.

– Знаешь, я подумала, с чего это Спирин про тебя столько говорит? – прервала Марина его размышления. – Ну, попросил ты денег, он не дал, дело житейское. Ты же настаивать не стал?

– Нет, конечно.

– Я думаю, просто Спирин тебе завидовал, может быть, сам того не понимая. Твое бескорыстие для него вроде камешка в ботинке было. Вот он и обрадовался, когда ты оскоромился.

– Неужели он и тебе на меня жаловался?

– Да нет, это мне передали. А вчера он вдруг предложил мне перейти к нему на отделение. Совесть, что ли, замучила?

– Ты согласилась? – спросил Георгий, холодея. Мало того что жена и любовница трудятся в одном стационаре, а если еще в одном отделении…

– Отказалась, конечно. Неужели я пойду работать к человеку, который моего мужа поносит?! Сказала, что у него операции большие, а я с диабетом не могу по шесть часов выстаивать. Вообще странно, что я ему понадобилась, у него своих врачей хватает… Ты сам-то будешь с ним дальше дело иметь?

– А куда я денусь?

– Ну мало ли кто распространенными опухолями занимается! Да в любую поликлинику сходи, договорись…

– Не так все просто. Во-первых, у нас много неопубликованного материала, если мы разойдемся, он пропадет. Потом у Спирина связи, выходы на фармкомитет…