Милана Смоленская - Суррогат любви. Substitute for love

Да, для меня свобода – рядом с Аркадием. С ним я могу по-настоящему быть собой. Не знаю, кто придумал называть любовь капканом, а замужество – пыткой, подобной тюремному заключению. Для меня замужество – это тяготение к полноценности и гармонии. С Аркадием я чувствую себя совершенно счастливой…

Впрочем, когда говоришь и даже думаешь об отношениях, всё равно невольно обкрадываешь их, огрубляя то, что не нужно облекать в слова.

Всё гениальное просто: любишь – чувствуй! И молчи о своём счастье.

– Чё за?

Милана раздражённо почесала ногу.

– Комары, детка, – рассмеялся Аркадий.

Она фыркнула, настороженно прислушиваясь к мягкой вечерней тишине. Унылый писк тревожно смолк. Не понимая, что за ним последует, Милана на всякий случай стукнула себя по другой ноге в надежде убить всех кровопийц одним ощутимым ударом.

– Чё они вас не едят? – поинтересовалась она.

– Ты такая добрая, – оценил Антоний.

– Я справедливая!

Милана выразительно подняла указательный палец.

– Ты вкусная и красивая, а красота требует жертв, – прояснил Аркадий.

Их взгляды снова встретились. Милана улыбнулась мысли о предстоящих планах, снова выразительно почесалась, стукнула себя по щеке и перешла в наступление.

– Офигевшие инсекты! Они чё, всё попутали, раз решили Смоленскую кусать? Если есть жертвы, значит, это покушение. Как их пропустила охрана?

– Комары не в курсе, кто крутой, – отметил Антоний, с улыбкой наблюдавший за её энергичными хлопками.

Милана рассмеялась и постаралась расслабиться в соответствии со своим статусом.

– Видишь, Тони, фигня твоя охрана, – пафосно подытожила она, заняв более вальяжную позу в своём кресле. – Меня кусают, мою кровь пьют…

– Чё Formspring не удалишь тогда? – поддел Аркадий.

– Тема, – Антоний фыркнул.

– Мне он нужен для имиджа! – с важным видом сказала Милана, не желая признавать правоту Аркадия.

Антоний обменялся взглядом с Аркадием, и оба посмотрели на Милану. Но она прикрыла глаза, сделав вид, что увлечена проживанием момента. Притвориться было приятно просто: лес мягко убаюкивал, лаская слух шелестом листвы, мысли, расслабленные и лишённые всякого желания шевелиться, нежились, позволив чувствам наслаждаться упоительно восполняющей близостью с самыми дорогими людьми.

После сложного разговора, состоявшегося с дедом, Милана особенно нуждалась в такой подпитке. Возможно, именно поэтому Антоний и организовал этот уютный вечер на второй день её пребывания в Москве.

Дед не сразу и не без споров принял неприятный для него факт, что любимая внучка вновь встречается с Аркадием Новиковым, которого он считал бесперспективно недостойным её руки, сердца и внимания. Но Милана была капризно непреклонна, и Николай Константинович уступил.

Напомнила себе какую-то испорченную балованную истеричку. Пришлось дуть губки и топать ножкой, угрожать слезами и укорять в невнимании, требовать и возмущаться, хлопать дверью и заламывать руки. Одним словом, играть какую-то чуждую мне роль, но только это и помогло по итогу. Даже обидно, что нам опять не удалось поговорить по-взрослому. Впрочем, я уже привыкла.

Вот только подобная фальшь в общении с родными людьми ужасно опустошает душу. После неё чувствую себя вывернутой наизнанку, иссякшей, выжатой, а должна торжествовать – добилась ведь своего! Но какой ценой? Ценой сходства, к которому не стремлюсь. Хорошо, что Антоний на моей стороне…

Больше всего деда, вероятно, раздражала позиция Антония, который поддерживал Милану и Аркадия, несмотря на то что считал обоих недозрелыми транжирами, о чём говорил им каждый раз, и с чем они искренне соглашались, забавляя его своей молчаливой покорностью.

Этим июльским вечером деклассированные элементы высшего общества сидели на берегу реки, обсуждали Лондон, Москву, семейный бизнес и дела общих знакомых. Все так часто бывали на природе, что никто не додумался захватить с собой обычный репеллент. После того как в ход был пущен новый аромат от YSL, Милана и комары перестали замечать друг друга. Как по команде, они переключились на кайфующих мужчин, и охрана тут же окружила своих подзащитных заботой, усердно отмахиваясь от писклявых покушений на их кровь и покой.

Теперь все собравшиеся умиротворённо ели шашлык. Вегетарианство Смоленской сильно пострадало под давлением двух мужчин, любящих мясо и заботящихся о ней. Милане пришлось сдаться. Тем более, что шашлык был приготовлен совместными усилиями.

С аппетитом насытившись удивительно вкусной в своей сочной мягкости бараниной, приправленной яркими эмоциями и незабываемыми воспоминаниями, Милана наблюдала за рекой, над которой сгущались сумерки.

– Хоть рекламу парного аромата делай, – задумчиво сказала она.

– Чё делай? – Аркадий посмотрел на неё.

Она кивнула на небо. Синее облако растянулось на фоне бледно-розового заката, и это редкое цветовое сочетание пленило взгляд и окрылило фантазию Миланы. Заметив, что её образность остаётся непонятной, она поленилась распыляться на объяснения.

– Синий, розовый, короче, не важно, – улыбнулась она, погружённая в свои наблюдения. – Я после такой вкусной еды немного тупею.

– Кстати, о еде, – Антоний отвлёкся от своего iPhone. – Не корми её арбузами.

– Это почему? – поинтересовался Аркадий.

– Tony, shut up! – возмутилась Милана, раскусив намерения брата.

Резкое улучшение отношений с Антонием привело к тому, что многие детские воспоминания предстали перед Миланой в совершенно новом свете. Яркие картинки словно вышли из тени, очистившись от следов былой вражды, и теперь то и дело всплывали в разговорах, веселя и немного смущая обоих.

– Ну что, сестрёнка, в тебе ещё не растут арбузы? – участливо спросил Антоний.

Милана покраснела и спрятала лицо в ладонях. Поблизости вновь раздался громкий хлопок. Их разговор периодически прерывали беспорядочные аплодисменты: тихо гасить комаров у охраны не получалось.

– Ты бы тоже испугался, – невнятно пробормотала Милана, не обращая внимания на эти отвлекающие звуки.

– Какие арбузы? – не понял Аркадий, наблюдая за ней.

– Миланка в детстве, когда заглатывала арбузные семечки, боялась, что в ней вырастут арбузные деревья, – невозмутимо сообщил Антоний.

Аркадий расхохотался.

– Oh fuck you, – буркнула Милана.

– Oh love you, – улыбнулся он.

Антоний, довольный собой, оставил их выяснять отношения, отвлекшись на какой-то важный звонок из Гонконга.

– Обожаю, когда он говорит по-китайски, – сказала Милана, прислушиваясь к громким интонационным контрастам в речи брата.