Даниэла Стил - Конец лета

– Мне не важно, где висят мои картины. – У Динны не хватило духу признаться Ким, что они больше не висят даже в кабинете Марка. Полгода назад Марк нанял нового декоратора, а тот объявил ее работы незрелыми и депрессивными и распорядился их убрать. Марк принес картины домой – все, включая небольшой портрет Пилар, который теперь висел у них в холле. – Для меня важно писать картины, а не показывать их кому-то.

– Господи, да это же все равно что играть на скрипке без струн! Это не имеет смысла.

– Для меня имеет, – мягко, но решительно возразила Динна.

Ким только головой покачала.

Они вышли из машины и пошли к отелю.

– Ты сумасшедшая, но я все равно тебя люблю.

Динна молча улыбнулась.

Оставшееся время в Кармеле пролетело быстро, даже слишком быстро. Подруги прошлись по магазинам и снова пообедали в «Пайн инн». В воскресенье днем Динна еще раз вышла прогуляться по пляжу. Теперь она знала, где живет Бен, его дом проглядывал между деревьями. Бродя по пляжу, она сознавала, что Уайет совсем близко. Но она прошла мимо. Бен ей больше не встретился, но она была раздосадована уже тем, что вообще задумывалась, встретит ли его на пляже. С какой стати ему там быть? Даже если бы они встретились снова, что бы она ему сказала? Поблагодарила бы за то, что он не рассказал Кимберли об их встрече? И что из этого? Какое это имеет значение? Динна знала, что больше не увидит Бена.

Телефонный звонок застал Динну в студии. Она сидела на некотором расстоянии от полотна и пыталась оценить результаты своей утренней работы. Сегодня это был натюрморт: на фоне голубого неба, видного в открытое окно, – ваза с тюльпанами, роняющими лепестки на столик красного дерева.

– Динна?

На мгновение Динна замерла от неожиданности.

– Бен? Как вы узнали мой телефон? – Динна почувствовала, что ее щеки краснеют, и рассердилась на себя за такую реакцию. – От Ким?

– Конечно. Она заявила, что, если я не выставлю ваши картины, она откажется выполнять мой заказ.

Динна покраснела еще гуще и рассмеялась:

– Не верю, что она это сказала!

– Я пошутил. На самом деле она сказала, что вы очень хорошая художница. У меня к вам предложение: я меняю одну из картин Уайета из моей коллекции на одну из ваших собственных.

– Это безумие! Вы с ума сошли! И Ким тоже!

– Может, вы позволите мне самому об этом судить? Вы не против, если я заеду к вам сегодня в середине дня?

– Сегодня? Сейчас? – Динна посмотрела на часы, было уже около одиннадцати. Она энергично замотала головой: – Нет!

– Я понимаю. Вы не готовы. Художники никогда не бывают готовы.

Бен говорил с ней так же мягко, как тогда на пляже. Динна уставилась на телефон и еле слышно прошептала:

– Я не могу. Правда.

– Тогда завтра?

Бен говорил твердо, но не слишком напористо.

– Право, Бен, все это как-то… Я…

Промямлив нечто невразумительное, Динна замолчала и услышала смех Бена:

– Ну пожалуйста, мне очень хочется увидеть ваши картины.

– Но почему?

Спросив, Динна сразу же пожалела, вопрос показался ей глупым.

– Потому что вы мне понравились. И я бы хотел увидеть ваши работы. Все очень просто. По-моему, звучит разумно, вы согласны?

– Более или менее.

Динна не знала, что еще сказать.

– Ленч у вас занят?

– Нет.

Динна снова печально вздохнула.

– Да не вздыхайте вы так жалобно, я обещаю, что не буду метать дротики в ваши полотна. Честное слово, можете мне поверить.

Неожиданно для себя Динна поняла, что действительно ему доверяет. По-видимому, на нее подействовали его манера говорить и его взгляд, который она хорошо помнила.

– Ну хорошо, договорились. Жду вас в полдень.

Наверное, никогда еще восходящий на эшафот не произносил последнее слово с такой решимостью. Вешая трубку, Бен Томпсон улыбался.

Ровно в полдень Бен был на месте. Он привез пакет французских булочек, приличный кусок сыра бри, полдюжины персиков и бутылку белого вина.

– Сгодится в качестве ленча? – спросил он, выкладывая на стол привезенные богатства.

– Очень мило с вашей стороны, и все-таки вам не стоило приезжать. – Динна посмотрела на него в смятении. Она была в джинсах и заляпанной краской блузе, волосы ее были собраны в небрежный узел. – Терпеть не могу, когда меня ставят в неловкое положение.

Видя, что она с обеспокоенным видом наблюдает, как он выкладывает еду, Бен перестал раскладывать фрукты.

– Динна, напрасно вы так, я вовсе не хотел поставить вас в неловкое положение, мне действительно хочется увидеть ваши картины. Но мое мнение ни черта не значит. Ким сказала, что вы хорошая художница, и вы сами это знаете. На пляже вы сказали, что живопись – это ваша жизнь, а такими вещами не шутят. – Бен помолчал и добавил мягче: – В моем коттедже в Кармеле вы видели часть тех вещей, которые я люблю. Это то, чем я дорожу. А ваше искусство – это то, что важно для вас. Если вам понравится мой Уайет, я буду рад, но если не понравится, от этого он не станет нравиться мне меньше. Что бы я ни увидел, ваша работа от этого не изменится и не станет для вас менее важной. На это никто не может повлиять.

Динна молча кивнула. Она медленно подошла к стене, к которой были прислонены около двадцати полотен, скрытые от глаз, обделенные вниманием. Ни слова не говоря, Динна стала одну за другой поворачивать картины лицевой стороной, глядя только на холсты, но не на Бена. Так продолжалось до тех пор, пока Бен не сказал:

– Подождите.

Динна удивленно посмотрела на него. Он стоял, прислонившись к письменному столу, и смотрел на нее со странным выражением, которое она не смогла определить.

– Когда вы увидели моего Уайета, вы что-нибудь почувствовали?

Он испытующе всмотрелся в ее лицо. Динна кивнула:

– Я много чего почувствовала.

– Что именно?

Динна улыбнулась:

– В первый момент удивление, когда я поняла, что это ваш дом. Потом что-то вроде благоговения и радость от того, что я вижу эту картину. Женщина на картине… у меня было такое чувство, что меня к ней тянет, как будто я с ней знакома. Думаю, я почувствовала все, что Уайет хотел сказать своей картиной. На какой-то момент картина меня околдовала.

– А меня – ваши работы. Вы хотя бы отдаленно представляете себе, как много вы вложили в эти картины, вы понимаете, как они прекрасны? Вы поворачивали их одну за другой, и каждый раз что-то трогало меня за сердце. Динна, это просто фантастика, вы не представляете, как они хороши!

Бен улыбнулся, и сердце Динны вдруг забилось чаще.

– Я их люблю. Но это понятно, ведь они мои.

Динна сияла. Бен сделал ей бесценный подарок, и она знала, что он готов подписаться под каждым словом. Очень много времени прошло с тех пор, когда кто-нибудь видел результаты ее трудов – видел и проявил к ним интерес.