Линда Грин - После меня

– Говядина, пожалуйста.

После смерти мамы я на некоторое время перестала есть красное мясо. И еще много чего перестала делать. Возможно, именно поэтому я сейчас ем его больше, чем ела до того, как она умерла. Просто чтобы доказать самой себе, что могу.

– Прекрасно. Тогда нам, пожалуйста, два говяжьих гамбургера, жаренных на углях, – говорит Ли официантке. – И немного картошки фри.

Официантка кивает и улыбается ему. Это такая улыбка, какой и я бы улыбнулась, если бы принимала заказ от такого парня, как Ли: своего рода мечтательный взгляд, который тускнеет от безнадежности по мере того, как она осознает, что у нее нет никаких шансов. Она, несомненно, задается вопросом, что, черт возьми, он делает здесь с такой девушкой, как я. Вероятно, она думает, что я его младшая сестра или что-то в этом роде. А я слышу, как кричу где-то внутри себя: «Вообще-то я не только хожу с ним по ресторанам – я собираюсь выйти за него замуж!»

Впрочем, я умею сдерживаться. Я очень хорошо помню, каким становится выражение глаз людей, когда ты начинаешь что-то исступленно кричать.

– Ну, и какие фильмы показывают у вас в этот уик-энд? – спрашивает Ли.

– «Девушка из Дании». Это тот фильм, в котором Эдди Редмэйн [16] Эдди Редмэйн – британский актер. меняет свой пол.

– Думаю, я бы лучше выколол себе глаза.

– Еще у нас показывают парочку фильмов с участием Алана Рикмана – чтобы почтить его память. «Гарри Поттер и Принц-полукровка» и «Искренне, безумно, сильно».

– Этот фильм я не смотрел, – говорит Ли.

– В нем играет Джульет Стивенсон [17] Джульет Стивенсон – английская актриса и певица. . Она играет его жену. Фильм в основном о том, как ей живется после того, как он умер. Он, правда, как бы возвращается и, так сказать, присматривает за ней, пока у него не появляется уверенность, что у нее все будет хорошо.

Я замолкаю, потому что чувствую, что мой голос вот-вот дрогнет. Не знаю, как мне справиться с этим наваждением. Это все равно как если бы я являлась к себе самой из могилы еще до того, как умерла. Я все испорчу, если не буду вести себя осторожно. А может, именно в этом-то и проблема: я настолько боюсь быть счастливой, что выдумываю всякую ерунду, тем самым запутывая себе самой жизнь.

– Не очень веселый, похоже, фильм, – говорит Ли. – Думаю, я не стану его смотреть, если ты не возражаешь.

Я киваю и улыбаюсь. Улыбаюсь слабой улыбкой. Потому что теперь я убеждена, что двигаюсь к своей собственной погибели. Мне необходимо все это остановить. У меня ведь впервые за долгое время появился реальный шанс установить серьезные отношения с мужчиной, но чтобы это произошло, нужно, чтобы Ли в меня влюбился. И я прекрасно понимаю, что плаксивые женщины, одержимые мыслями о смерти, уж точно не считаются лучшей партией.

Нам приносят наши гамбургеры и картошку фри.

– Итак, – говорю я, беря с тарелки пальцами ломтики картошки, – где, по-твоему, можно пойти и купить самые лучшие чипсы в Лидсе? Начинай предлагать варианты.

28 июля 2017 г

Тебя похоронят на следующей неделе, и я не могу этого вынести. Я оказалась для тебя никудышной подругой – я это знаю. Я сомневалась в тебе, когда мне не следовало этого делать, и не была рядом с тобой, когда мое присутствие имело значение. Я всегда буду об этом жалеть. Но я хочу, чтобы ты знала: теперь я буду для тебя такой подругой, которая тебе нужна. И я не успокоюсь до тех пор, пока ты не сможешь и в самом деле упокоиться с миром.

Пятница, 29 января 2016 года

Сейди запомнила то, что я ей сказала. Через восемнадцать месяцев от настоящего момента она будет горевать о том, что призывала меня игнорировать все эти странные публикации в «Фейсбуке». Мне хотелось бы, чтобы она не винила себя: это заставляет меня сильно жалеть о том, что я ей обо всем этом рассказала. Я не должна больше ей об этом говорить, как бы тяжело мне ни становилось. Потому что если я это сделаю, она будет лишь еще больше винить себя после того, как я…

Я вовремя обрываю саму себя и кладу телефон обратно в карман куртки. Это все не может быть правдой. Это все – только в моей голове. Этих публикаций нет, раз их не может видеть никто, кроме меня. Я смотрю в зеркало платяного шкафа. Я – Джесс Маунт, и я не собираюсь умирать. А еще я не собираюсь снова впадать в безумие. Я не собираюсь позволять ему завладеть мною. В этот раз я могу потерять слишком много.

Две с половиной недели спустя мы с Ли все еще в очень хороших отношениях, что для меня довольно непривычно. К этому времени мой детектор козлов уже обычно срабатывал. Но Ли не говорил и не делал ничего такого, что заставило бы меня счесть его козлом. Более того, мое мнение о нем с каждым днем улучшается. Он, похоже, по какой-то причине чувствует то же самое по отношению ко мне. Я виделась с ним еще всего лишь три раза, но только потому, что работала в вечернюю смену, а не потому, что не хотела с ним встречаться. По правде говоря, эти мои поздние смены начинают меня сильно раздражать: уж очень трудно найти вечер или уик-энд, в который бы я не работала. Мне даже кажется, что мы с Ли существуем в разных часовых поясах, – глупость, конечно, потому что мы живем в одном городе. Ли ничего по этому поводу не говорил, но я уверена, что это начинает раздражать и его. Он отпускает шуточки по поводу того, что обеденные перерывы стали для нас своего рода вечерами, но у меня складывается впечатление, что на самом деле он вовсе не считает это забавным. Мне нужно что-то по этому поводу предпринять, но я не знаю что.

Когда я прихожу на платформу, Сейди уже там. Я подхожу к ней, обхватываю ее руками и крепко обнимаю.

– Что это с тобой? – удивляется она.

– Я что, не могу обнять свою лучшую подругу?

– С тобой что-то случилось?

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю. Но либо что-то случилось, либо ты собираешься извиняться. Ты ведь придешь завтра вечером, правда?

Завтра – восемнадцатилетие Мэдди, младшей сестры Сейди. Она хотя и младшая, но ростом уже выше Сейди. Мне даже не верится, что она когда-то была совсем маленькой и что мы с Сейди оставались присматривать за ней, когда родители куда-нибудь уходили раз в две недели. Они настояли на том, что будут мне за это платить, хотя я всего лишь составляла Сейди компанию.

– Да, – отвечаю я. – Жду с нетерпением, когда же я побуду одним из старых пердунов, которые мешают детям веселиться на дне рождения. Мы, наверное, начнем жаловаться на то, что музыка слишком громкая.

– И ты пробудешь на дне рождения до самого конца?

– Да. А почему бы я не стала этого делать?

– Не знаю. Я просто подумала, что ты, возможно, улизнешь раньше, чтобы встретиться со своим ухажером.