Анна Тодд - После

– Ээээ… Я бы хотела знать, из чего приготовлено блюдо, и в нем не должно быть кетчупа.

Он смеется.

– Тебе не нравится кетчуп? Разве не все американцы его обожают? – дразнит он.

– Не знаю, терпеть не могу.

Мы оба смеемся, и Хардин предлагает:

– Тогда обойдемся закусочной.

Я киваю, и он тянется сделать музыку погромче, но останавливается и снова кладет руку мне на колено.

– Так что же ты планируешь делать после колледжа? – спрашивает он; он уже задавал этот вопрос тогда, в своей комнате.

– Собираюсь переехать в Сиэтл, надеюсь работать в издательстве или стать писательницей. Я знаю, это глупо, – говорю я, смутившись от собственных амбиций. – Ты уже спрашивал, помнишь?

– Нет, это не глупо. Я знаю кое-кого в Vance Publishing Hause; это тяжеловато, но может пригодиться тебе как стажировка. Я могу с ними поговорить.

– Что? Ты можешь сделать это для меня?

От удивления я еле пищу; это совсем не то, чего я ожидала от Хардина, даже такого доброго.

– Да, это не очень сложно.

Кажется, он несколько смутился. Я уверена, что он не привык делать добро.

– Ничего себе! Спасибо. Правда, спасибо! Мне как раз в ближайшее время потребуется стажировка или подработка, а это же буквально моя мечта! – Я хлопаю в ладоши.

Он посмеивается.

– Не за что.

Подъезжаем к маленькой стоянке у старого кирпичного здания.

– Готовят тут восхитительно, – говорит Хардин, выходя из машины.

Огибает автомобиль, открывает багажник и достает оттуда… другую такую же черную футболку. У него их, наверное, миллион. Я так залюбовалась видом его голого тела, что забыла, что он, в конце концов, оденется.

Заходим и усаживаемся в пустом зале. Пожилая официантка приносит нам меню, но Хардин машет рукой, с ходу заказывая гамбургер и жаркое, знаком веля мне заказать то же самое. Я доверяю ему и повторяю заказ, конечно, за исключением кетчупа.

Пока мы ждем, я рассказываю о жизни в Ричленде, городе, о котором он, житель Англии, ничего не слышал. Но Хардин немного потерял; это маленький городишко, все занимаются одним и тем же, и никто никуда не уезжает. Никто, кроме меня: я никогда туда не вернусь. Сам он не очень-то распространяется о прошлом, но я терпелива и умею ждать. Ему, кажется, интересно слушать о моем детстве; он хмурится, когда я говорю, что отец пил. Я упоминала об этом раньше, во время какой-то ссоры, но сейчас рассказываю подробнее. Как раз, когда мы замолкаем, появляется официантка с едой на подносе, выглядящей просто восхитительно.

– Вкусно? – спрашивает Хардин, когда я откусываю первый кусок.

Я киваю и вытираю рот. Жаркое замечательное, а я голодна, как никогда в жизни, и мы оба очищаем наши тарелки.

Обратно едем совершенно расслабленные. Пальцы Хардина поглаживают мою ногу, и при виде эмблемы университета я расстраиваюсь, что мы так быстро добрались до кампуса.

– Ты не жалеешь, что провел со мной время? – спрашиваю я, чувствуя себя намного ближе к нему, чем несколько часов назад.

Он действительно может быть приятным парнем, когда старается.

– Нет, все было хорошо. – Он, похоже, удивлен. – Слушай, я бы проводил тебя до комнаты, но Стеф начнет засыпать вопросами… – Он улыбается и наклоняется ко мне.

– Хорошо. До завтра, – отвечаю я.

Не знаю, должна ли я попытаться поцеловать его на прощание, поэтому рада, когда он берет прядку волос и убирает ее мне за ухо. Прижимаюсь лицом к его ладони, а он наклоняется ниже, прижимаясь губами к моим губам. Это обычный нежный поцелуй, но я чувствую, как мое тело теплеет, и мне нужно больше. Хардин берет меня за руку и жестом показывает, чтобы я перелезла через сиденье. Я быстро прыгаю со своего места ему на колени и ударяюсь спиной о руль. Чувствую, как он немного откидывает сиденье, освобождая нам место, поднимаю его футболку и скольжу под ней руками. Его живот твердый и горячий. Вожу руками по его татуировкам. Его язык находит мой, объятия становятся теснее, настолько, что мне почти больно, но я согласна терпеть эту боль, только бы быть рядом с ним. Он стонет, когда я провожу рукой еще ниже, и мне нравится, что я тоже могу заставить его стонать. Я снова растворяюсь в ощущениях – и тут нас прерывает резкий сигнал телефона.

– Снова будильник? – усмехается Хардин, пока я лезу в сумочку.

Улыбаясь, я уже открываю рот, чтобы ответить что-нибудь остроумное, но в этот момент я вижу на экране номер Ноя и останавливаюсь. Смотрю на Хардина и понимаю, что он догадался, от кого звонок. Выражение его лица меняется. Боясь его расстроить, я спешно нажимаю «сброс» и швыряю телефон на сиденье. Сейчая я думаю не о Ное. Его образ в сознании вытолкнут на задний план и накрепко заперт.

Я наклоняюсь, чтобы продолжить целовать Хардина, но он останавливает меня.

– Наверное, я лучше пойду.

Резкий тон меня беспокоит. Откидываясь назад, смотрю на него: его взгляд холоден. Пламя внутри меня мгновенно сменяется льдом.

– Хардин, я сбросила вызов. Я собираюсь поговорить с ним обо всем этом, просто не знаю, как и когда, но это будет в ближайшее время, обещаю.

В глубине сознания мысль, что я должна порвать с Ноем, зародилась еще в момент, когда я впервые поцеловала Хардина. Я не могу с ним встречаться, поскольку уже предала его. Это предательство будет висеть надо мной, как грозовое облако, мы оба этого не захотим. И то, что я сейчас чувствую к Хардину, – еще одна причина, по которой я не могу быть с Ноем. Я его люблю, но если бы мои чувства к нему были такими, каких он на самом деле заслуживает, я не была бы с Хардином. Мне не хочется обижать Ноя, но выбора нет.

– Поговорить с ним о чем? – Хардин выпрямляется.

– Обо всем, – показываю я вокруг. – О нас.

– О нас? Ты хочешь сказать, вы собираетесь расстаться с ним… Из-за меня, что ли?

У меня кружится голова. Я знаю, что должна сейчас слезть с его колен, но застываю на месте.

– Ты не… не хочешь, чтобы я?.. – сиплю я.

– Нет, почему же? Я имею в виду, если хочешь, бросай его, но не надо делать это от моего имени.

– Просто… Я думала… – Я отчаянно подыскиваю слова.

– Я же говорил, что ни с кем не встречаюсь, Тереза, – говорит Хардин.

Я замираю, как олень в свете фар; единственное, что заставляет меня подняться с его коленей, это то, что я не хочу, чтобы он видел, как я снова плачу.

– Ты отвратителен, – говорю я с горечью, забирая вещи и телефон с сиденья. Хардин собирается что-то сказать, но замолкает. – С этой минуты держись от меня подальше! – кричу я, и он закрывает глаза.

Я иду в комнату быстро, как только могу. Изо всех сил сдерживаю слезы, захожу и закрываю за собой дверь, опускаюсь у двери на пол и рыдаю. Хорошо, что Стеф ушла. Как я могла быть такой дурой? Я же знала, кто он такой, когда соглашалась поехать с ним, но я ухватилась за эту возможность. Только из-за того, что он был сегодня очень любезен, я вбила себе в голову, что он станет моим парнем? Хохочу сквозь слезы над тем, какая я наивная дурочка. Я не могу даже злиться на Хардина. Он сказал мне, что не будет мне принадлежать, но сегодня он был такой хороший! Такой ласковый и веселый, что я вообразила, что мы действительно строим какие-то отношения.