Рене Карлино - Прежде чем мы стали чужими

Скрестив ноги и обхватив себя руками за плечи, я сидела на холодном железном стуле и ждала, пока вокруг собирались уходить все остальные. Тати обернулась и безучастно посмотрела на меня. Собирая свои рыжие кудряшки в хвостик, она спросила шепотом:

– Чего он от тебя хочет?

– Понятия не имею, – пожала я плечами.

– Хотите с Мэттом куда-нибудь закатиться сегодня? Брендон хотел пойти выпить.

– Почему ты всегда считаешь, что я буду с Мэттом? Мы с ним не пара.

Она закатила глаза:

– Знаю, знаю. Вы не пара. Но я считаю, что ты будешь с Мэттом, потому что вы везде ходите вместе.

– Вообще-то мне надо заниматься. Я никуда не пойду. А Мэтт может делать что хочет.

Казалось, все вокруг считали нас с Мэттом парой. Мне надо было подавать документы на следующую ступень обучения. Это было логичным шагом моей карьеры. Но когда дело доходило до Мэтта, я теряла всякую силу воли. Мне хотелось проводить с ним каждую секунду, а из-за этого страдали мои оценки. Я понимала, что из-за этих глупостей могу лишиться всех ведущих партий.

– Может, вы с Мэттом наконец потрахаетесь и всем будет проще?

В этот момент к нам подошел Порнсайк.

– Татьяна, я должен заметить – просто счастье и прямо чудо, что твоя грубость не отражается на твоем мастерстве.

Порнсайк всегда нес что-то такое про мастерство. Татьяна была фантастически талантливым музыкантом, но как только она откладывала скрипку в сторону, ничего классического в ней не оставалось. Она вся, до кончиков башмаков, была грубоватой девушкой из Джерси.

– Спасибо, проф, я сочту это за комплимент. Пока, Грейс. – Она подхватила свой скрипичный чехол. Выходя из зала, она крикнула через плечо: – Приходите с Мэттом вечерком, как потрахаетесь.

Порнсайк смотрел на меня в упор безо всякого выражения.

– Пойдем пройдемся?

Я решила, что лучше быть на публике.

– Конечно. – Я поднялась и пошла за ним к выходу. Он шел довольно быстро, и я скоро сбилась с дыхания, таща на себе виолончель и стараясь успевать за ним.

– Куда мы идем?

– Увидишь. Уже недалеко. – Мы прошли четыре квартала и подошли к небольшому кирпичному зданию на углу. Это оказался магазин музыкальных инструментов. У него не было вывески, но я видела инструменты сквозь стеклянную дверь.

– Это магазин Орвина. Он лучший мастер по смычкам в мире.

Я втянула воздух сквозь сжатые зубы.

– Профессор…

– Пожалуйста, зови меня Дэн.

– Дэн… У меня нет денег на новый смычок. Я думала, я просто перетяну тот, что есть.

Он понимающе кивнул.

– Грейс, обычно я не делаю ничего подобного для своих студентов, но для тебя я хочу это сделать.

– Что вы имеете в виду?

– Я собираюсь купить тебе смычок, потому что ты очень талантлива. Я люблю твою игру, и у тебя прекрасный инструмент. – Он поглядел на мой чехол. – Тебе нужен такой же прекрасный смычок.

Он ждал моего ответа. Я взглянула ему в лицо, заметила, как собираются морщинки возле глаз, когда он улыбается, и впервые обнаружила в этом смешном лице определенное очарование.

– Ладно, – ответила я.

– Пошли, ты должна с ним познакомиться, – он открыл дверь и показал жестом, чтобы я заходила. За стойкой стоял маленький человечек, не менее семидесяти лет с виду. По бокам его головы торчали во все стороны пучки седых волос.

– Даниель, мальчик мой, – произнес он с сильным немецким акцентом. – Кого это ты мне привел?

– Орвин, это Грейс, моя самая талантливая ученица.

Вау, правда? Я бы никогда не подумала.

Я поставила виолончель, оперлась о стойку и пожала старичку руку. Он задержал мою руку в своей, рассматривая ее.

– Слишком мелкая и хрупкая для виолончелиста, но сильная, я вижу.

– Да. Грейс нужен новый смычок, и я хочу, чтоб у нее был самый лучший.

– Конечно, разумеется. У меня есть один, идеально ей подойдет.

Он ушел в заднюю комнату и вернулся, неся самый прекрасный смычок, который я когда-либо видела. Он протянул его мне. Мягкое дерево его основания у меня под рукой казалось гладким, как масло.

– Ой, какой же он гладкий…

– Это бразильское дерево, настоящее серебро и лучший конский волос, – сказал Дэн. Орвин кивнул. В следующий момент Дэн вытащил из кармана штанов чековую книжку, посмотрел на Орвина и вопросительно поднял бровь.

– Одиннадцать, – ответил Орвин.

– Одиннадцать чего? – спросила я тонким голосом.

Мне никто не ответил.

– Я сейчас, – сказал Орвин, уходя в заднюю комнату и возвращаясь оттуда через минуту с упакованным смычком.

Дэн вручил ему чек, взял смычок и поглядел на меня:

– Ты готова?

Я посмотрела на него с переполнявшим меня возмущением.

– Вы так шутите, да? То есть вот вы сейчас взяли и купили мне смычок за одиннадцать сотен долларов?

– Считай, что это инвестиция. Пошли.

Выйдя на улицу, он попытался вручить мне обернутый в бумагу смычок.

– Дэн, ну правда, я не могу его принять. Я же никогда не смогу вернуть вам эти деньги. Мне на еду-то еле-еле хватает.

– Тогда давай я приглашу тебя на ужин, – тут же предложил он.

Я так и уставилась на него, хлопая глазами, а он с серьезным видом ждал ответа.

– Я…

– Грейс, это не свидание.

– А выглядит как свидание. – Я не спешила согласиться; я все еще не могла понять, что Дэну от меня нужно.

– Это просто ужин. Еда. Мы можем обсудить твое возможное участие в оркестре, который я буду набирать этим летом. Мне бы хотелось, чтобы ты там была.

– Ладно. Но…

– Ну давай. Пожалуйста?

Мой университетский профессор музыки умолял меня согласиться поужинать с ним. Я огляделась в поисках остальных признаков того, что попала в какую-то другую вселенную.

– Во сколько?

– Я зайду в Стариковский приют к семи. Ты любишь тайскую кухню?

– Конечно.

– Есть одно место в двух кварталах от общежития. Там довольно вкусно.

– Я его знаю. Я приду прямо туда.

Ресторан был как раз напротив фотомагазина, где Мэтт только что начал подрабатывать. Я только надеялась, что мы с ним не встретимся.

Когда я вернулась в Стариковский приют, на улице начало подмораживать. Я пробежала через лобби наверх в свою комнату и прорепетировала с новым смычком несколько часов подряд. Он потрясающе влиял на качество звука. Инструмент звучал шире и глубже и наполнял комнату звонкими нотами.

В шесть я уже умирала от голода и совершенно искренне ждала ужина с Порнсайком, хотя и понимала, что это неудобно. Я собиралась съесть на халяву все, что смогу, и вести легкую светскую беседу. Я надела сиреневые колготки, длинный серый свитер и сапоги. Волосы я собрала в пучок на затылке, а на шею намотала толстый черный шарф. Потом я чуть-чуть подкрасила глаза и намазала губы блеском, а после, вполне понимая, что этого делать не стоит, выкурила полкосяка. Но мне казалось, что ужин с моим профессором музыки требовал какого-то химического отвлечения для мозгов. Спустившись по лестнице в лобби, я сделала себе чашку горячего какао.