Ирина Мельникова - Горячий ключ

– Я так и знала, что это добром не кончится!

Она истерично захохотала и принялась хватать за руки Агнессу. Та молча отвесила ей оплеуху. Чекалина потрясенно посмотрела на нее и вдруг залилась слезами.

Синяев отшвырнул пустую бутылку и заорал во весь голос:

– Что он вытворяет, этот долбаный летун? – Он выглянул в иллюминатор, очевидно, разглядел посадочную площадку и в ужасе заорал еще громче. – Смотрите, он собирается тут садиться! На камни, на краю пропасти!

Шевцов, склонившись к журналисту, что-то тихо сказал ему. Сидевшая рядом Ольга Прудникова посмотрела через его голову на занавеску, закрывающую вход в пилотскую кабину, и тоже что-то быстро проговорила Шевцову. Он встал со своего места, а девушка вновь произнесла несколько слов и энергично кивнула в направлении кабины.

Вера Яковлевна тем временем успокаивала Чекалину.

– Все будет хорошо, милая, не надо так волноваться, – ласково приговаривала она и гладила женщину по руке, но та, не слушая, сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, заунывно подвывая и глядя перед собой остекленевшими от страха глазами.

Вертолет уже вышел из крена и завис над площадкой. Шевцов, навалившись на многострадального Рыжкова, смотрел в окно. Чекалина опять в испуге завизжала, когда заметила, что вертолет почти прижался к скалам и чуть ли не скрежещет винтами по их выступам. Затем машину опять повело резко вверх, потом она круто накренилась влево, и Шевцов вновь потерял равновесие, завалившись боком на колени к журналисту.

Первым перешел к решительным действиям профессор Каширский. Оказавшись в результате этой необъяснимой болтанки на месте, которое прежде занимали кавказцы, он сорвал занавеску и, ухватившись за ручку двери в кабину, повернул ее и толкнул дверь. Та не поддалась – очевидно, была заперта изнутри. К нему на помощь бросился Шевцов. Уже вдвоем они стали давить на нее плечами, но в этот момент вертолет резко накренился, и их опять отбросило в проход между сиденьями. Первым на ноги поднялся Шевцов и потянулся к ледорубу Агнессы. Она с готовностью выхватила его из рюкзака и передала Шевцову. Но Незванов перехватил его руку.

– Это гораздо надежнее! – сказал он и вытащил откуда-то из-за спины внушительного вида пистолет, затем встал перед дверью и крикнул: – Все женщины немедленно в хвост вертолета! – и трижды выстрелил в замок.

Артем услышал выстрелы за мгновение до того, как вертолет стал снижаться. И не просто услышал их, но и увидел, как вдребезги разлетелся альтиметр на приборной доске. Стреляли из салона, и он успел подумать, что нашелся все-таки умный человек среди пассажиров, который понял, что не зря летчик Таранцев вытрясает из них душу. В ответ на выстрелы за его спиной раздалась короткая автоматная очередь, следом ударили два выстрела из-за двери, и бандит, державший на прицеле Пашку, по-собачьи взвизгнув, повалился на бок, забрызгав кровью кресло и Пашкины колени. Все это Артем видел краем глаза, потому что «вертушка» резко пошла вверх.

Внезапный шум за спиной заставил его опять скосить глаза в сторону. Пашка, матерясь на чем свет стоит, боролся со вторым бандитом, пытаясь вырвать у него автомат. Но кавказец был крупнее и явно сильнее и, изловчившись, навалился на парня и схватил того за горло. Пашка захрипел. Воспользовавшись тем, что бандит отвлекся от него, Артем оторвал одну руку от рычага и что было сил, наотмашь, ударил кавказца по голове, стараясь угодить в висок.

У него было всего лишь мгновение для удара, и, к счастью, этого мгновения, видимо, хватило: Пашка перестал хрипеть, а за спиной смолк шум борьбы. А еще через секунду напарник, тяжело отдуваясь, проговорил с неподдельным восторгом:

– Ну, ты даешь, командир!

Но Артему было не до восторгов. Он пытался выровнять вертолет, однако, видно, настал тот момент, которого он всегда боялся. Двигатели не выдержали запредельных виражей, и он почувствовал, что вертолет перестал его слушаться.

– Кажется, перебили маслопровод, – хрипло сказал Пашка, – масло почти на нуле. – И крикнул: – Тяни, командир, тяни! Вон там, кажется, можно приземлиться.

– Теперь уже не можно, а нужно, – прохрипел в ответ Артем.

Яростно ругаясь, он работал вырывающимися из рук и из-под ног рычагами и педалями, стараясь прекратить падение машины. И на какой-то миг это ему удалось. Вертолет, словно обретя второе дыхание, пошел вверх, перевалил через скалы, на том его силы и кончились. Каким-то нечеловеческим усилием Артем удерживал его от падения. Земля стремительно приближалась. Внизу проносились нагромождения камней, чахлые пихты, а сам склон обрывался в ущелье, затянутое синей дымкой утреннего тумана. Дна ущелья Артем не разглядел. Он понял, что пару мгновений уже не слышит рева двигателей. Винты продолжали крутиться по инерции. Но, видно, судьба решила подбросить ему еще один шанс: в последнюю секунду Артем успел заметить на самом краю страшного провала небольшую, покрытую мхом поляну, и направил на нее вертолет. Резкий толчок, почти удар о землю, и следом – треск лопнувших стоек шасси. Вертолет взбрыкнул, словно выскочивший из стойла молодой жеребенок, задрал хвост и со страшным скрежетом и грохотом заскользил на брюхе вниз по склону, который был гораздо круче, чем это казалось сверху.

Артем еще успел выругаться, и в этот момент вертолет повело резко вправо и развернуло почти на девяносто градусов. Верхний винт со страшным скрежетом коснулся края скалистой гряды, и уже в следующее мгновение Артем увидел, как каменная стена понеслась прямо на него. Вертолет врезался в скалу, раздался ужасающий треск, и фонарь кабины перед ним разлетелся вдребезги. Потом что-то ударило Артема по голове, и он потерял сознание.

Он пришел в себя оттого, что кто-то бил его по щекам. Его голова перекатывалась из стороны в сторону, ее разрывало на части, и он более всего на свете хотел, чтобы его перестали лупцевать по лицу, и все это издевательство прекратилось как можно скорее. Тогда он смог бы уйти в забытье, избавиться от боли, но удары не утихали, а становились еще сильнее. И ему ничего не оставалось, как застонать и с трудом открыть глаза.

«Наказание» исходило от профессора. Каширский склонился над Артемом и, увидев, что тот очнулся, повернулся к журналисту:

– Держите его под прицелом, пока не разберемся, что к чему. Похоже, это одна шайка-лейка.

Но Незванов, улыбаясь, держал пистолет дулом вниз. Каширский устало потер лоб и тоскливо произнес:

– Что ж вы это, черт побери, устроили?

Артем, морщась от боли, поднял руку и нащупал на лбу шишку величиной с куриное яйцо. В ушах стоял звон, почти заглушающий внешние звуки.

Потом он попытался повернуть голову, но Каширский загораживал обзор, и Артем спросил, не узнав свой голос, таким он был слабым и бесцветным: